– А то, что иногда надо спуститься в глубины ада, чтобы узнать правду о себе, – педантично повторил Бериш слова Майкла.
Глаза женщины расширились, на мгновение Беришу показалось, что на ее лице то же выражение, что и у ее сына.
– Вы знаете, что там, в глубинах ада, госпожа Иванович?
– Я там живу день за днем.
Бериш кивнул, словно констатируя факт:
– Чем вы занимались, перед тем как…
Женщина посмотрела на свои неподвижные ноги.
– Я работала судмедэкспертом. Ирония судьбы, правда? – Она поморщилась. – Десять лет я работала с трупами. Люди все время умирают, неизвестно отчего. Уж и насмотрелась я… В этой жизни больше демонов, чем в аду. Но вы – полицейский, вы знаете, о чем я.
– Иногда, если знаешь имя демона, достаточно позвать его, и он ответит, – сказал Бериш, опираясь на произнесенную женщиной фразу, чтобы снова процитировать Майкла Ивановича.
Госпожа Иванович искоса взглянула на него.
– В какие игры вы играете, агент: бросаете вызов Богу или дьяволу?
– Дьявола переиграть не получится.
Оба замолчали, раздумывая, и женщина устремила на него усталый взгляд.
– Вы суеверны, госпожа Иванович?
– Что за вопрос?
Бериш хранил спокойствие.
– Не знаю, мне его задал ваш сын, и я не сумел ответить. Это последняя часть послания.
– Вы смеетесь надо мной… Все, что вы наговорили мне, этот рисунок… это не имеет отношения ко мне. Чего вы на самом деле хотите?
Бериш встал. Теперь он нависал над женщиной, которая подалась назад в своем инвалидном кресле.
– Видите ли… до того как прийти сюда сегодня утром, я не был уверен, что это имеет отношение к вам, но, когда вы открыли мне дверь, мои подозрения укрепились.
– Убирайтесь, – холодно проговорила женщина.
– Еще одну минуту. – Он прикинул, с чего бы начать. – Кайрус входил в жизнь своих жертв через телефонные разговоры.
– Кто такой Кайрус?
– Что, предпочитаете, чтобы я называл его Господином доброй ночи? Так или иначе, он звонил людям, доведенным до совершенного отчаяния, и предлагал им нечто лучшее… Я задавался вопросом, однако, как у него получилось с Майклом… В шесть лет ребенок слишком мал, чтобы понимать, что для него лучше. Поэтому он должен был похитить мальчика. Но зачем так рисковать, если другие пропавшие без вести – «неспящие» – сами, добровольно предаются ему? У него, наверное, были веские причины…
– Вы бредите, – попыталась остановить его женщина.
Но Бериш не сводил с нее глаз:
– У Майкла Ивановича врожденная особенность, известная под названием Situs inversus, вызывающая, в частности, серьезную сердечную патологию.
– Да, и что?
– Вы с мужем собирались развестись, отец Майкла готов был создать новую семью, в которой, скорее всего, не было места для больного сына. Но и вы не могли заботиться о нем, так? Думаю, в то время уже проявились первые симптомы серьезной болезни, которая в конце концов усадила вас в инвалидное кресло.
Женщина молчала, ошеломленная.
– Майкл требовал постоянного ухода. Без родителей, которые могли бы это обеспечить, он попал бы в приют – ибо кто захотел бы усыновить его с таким диагнозом? Кроме того, он нуждался в дорогостоящем лечении. Вы изучали медицину, вы могли слишком хорошо предвидеть, что будет дальше. При отсутствии необходимых денежных средств сколько лет протянул бы ваш мальчик?
Женщина тихо заплакала.
– Но вот однажды раздается телефонный звонок, звучит незнакомый голос. Мужчина на другом конце провода рассуждает здраво и завоевывает ваше доверие. Заставляет по-другому взглянуть на вещи, дарит надежду. Вы его не знаете, но вам кажется, что это – единственный друг, появившийся у вас за многие годы, и тут он задает вопрос: «Ты хочешь новой жизни… для твоего сына?»
Последняя фраза Бериша повисла в воздухе.
– И что вы решили, госпожа Иванович? То, что тогда считали правильным: дать Майклу хотя бы шанс… Вы отвели его в номер триста семнадцать отеля «Амбрус», дали ему снотворное и подождали, пока он заснет. Потом ушли, оставив его на той кровати и зная, что больше никогда его не увидите. А для всех выдумали историю с качелями.
Слезы обильно струились по лицу матери Майкла.
– Я глубоко вам сочувствую, госпожа Иванович, – сказал Бериш со всей симпатией, на какую был способен. – Наверное, это было ужасно для матери.
Женщина поджала губы:
– Когда рискуешь потерять что-то одно, ты никак не можешь с этим смириться. Но когда можешь потерять все, вдруг понимаешь, что терять тебе нечего… И я рассчитывала, что скоро умру. Но вот, я до сих пор здесь.
Бериш хотел уйти, чувствуя, что его присутствие неуместно. Что он, бездетный, может понимать в подобной драме? А еще он солгал, чтобы оправдать свой приход.
Она мне не мать.
Презрительные слова Майкла продолжали звучать у него в голове. Знал бы он, что эта женщина сделала для него, чего лишилась… Но может быть, сын это знал и поэтому судил так строго. Так или иначе, Бериш не мог слишком отвлекаться на жалость, поскольку не хотел покидать эту комнату, не получив всех ответов. И он продолжал:
– Как я уже говорил, Кайрус рисковал, желая заполучить ребенка, – ведь известно, что люди привязываются к пропавшим детям, считают родными тех, чьи фотографии красуются на пакетах с молоком, и не так-то легко отступаются… И если все-таки Кайрус решил этим пренебречь, да вдобавок оставить свидетельницу, которая всегда могла передумать и все рассказать в полиции… значит у него была на то веская причина.
Женщина замотала головой.
– Что он попросил у вас взамен, госпожа Иванович?
Мать Майкла опустила глаза на обложку журнала, где был нарисован большой четырехугольный дом:
– Не думала, что он вспомнит через столько времени… Понимаете, агент? Мой сын меня не забыл. Это здание находится как раз напротив садика, куда я его всегда водила гулять.
Невероятно, подумал Бериш, как в конце концов все сходится, замыкаясь в правильный круг. Садик с качелями, откуда пропал Майкл, тревога матери, рисунок, сделанный пироманом во время допроса. Спецагент поднял журнал с наброском здания и снова показал его женщине:
– Что здесь находится?
– Работая судмедэкспертом, я десять лет своей жизни провела в стенах этого морга, – призналась женщина.
Бериш подошел, положил ей руку на плечо:
– Вы не виноваты, что Майкл стал чудовищем. Но мы можем еще остановить того, кто сделал его таким… Что хотел получить от вас Кайрус двадцать лет назад?
– Тело.
