– Волт.
Мокрый звук и царапанье направлялись ко мне. Я слышал их совершенно ясно, футах в десяти от меня. И передвигались они быстро.
– Волт. Волт. Волт.
Дверь закрылась.
* * *
Если они не хотели, чтобы пациенты командного центра лечебницы Фирфа – пациенты блока обработки – чувствовали себя как пленники, получилось хуже некуда. На свету я увидел, что одет в зеленый тюремный комбинезон. Когда лифт остановился наверху, два других черных космонавта вытащили меня наружу, накинули на голову черный мешок и бросили в кузов военного грузовика.
Больница находилась всего в паре кварталов от лечебницы, но поездка заняла минут двадцать. Мы ехали, останавливались, ждали, ехали, опять ждали, тревога кончалась, и наконец я услышал электронный звук, как будто открылась дверь гаража. Пять секунд мы катились вперед, опять этот звук, щелканье защелок. Потом открылись другие ворота, за ними распахнулись двери грузовика. Я почувствовал тепло солнца, и тут же порыв холодного ветра ударил по мешку. Меня вытащили наружу и приказали лечь на траву. И добавили, что если я подниму любую часть тела до команды, меня пристрелят.
Вот же суки.
С меня стащили мешок. Грузовик уехал, и я рискнул поднять голову. И увидел перед собой ограждение из проволочной сетки. Я повернул голову, и там было… еще одно ограждение. Я находился в просвете, шириной в улицу, между двумя ограждениями, каждое из которых увенчивали завитки гребаной колючей проволоки. Внутреннее ограждение, противоположное тому, через которое уехал грузовик, было непрозрачным – они использовали брезент и какие-то пластиковые плиты. С совершенно ясной целью: полностью отделить карантин от внешнего мира. Пластиковые плиты были цветными и по ним шли надписи. Ближайшая ко мне говорила: 91.9 К-РОК РОКТЯБРЬ РОККОЛИПСИС.
Я спросил себя, сколько времени мне придется лежать задницей кверху, но вскоре внутреннее ограждение открылось, и голос из системы громкой связи приказал идти внутрь. Я подчинился и вошел в карантин, вероятно во второй раз.
* * *
Даже не знаю, что я ожидал увидеть за воротами, но это была обычная больничная лужайка. Само здание находилось справа от меня, а лужайка перед больницей – слева. Солнце с ненавистью плевало лучами мне в глаза – когда я в последний раз видел солнце? – и я сделал вывод, что сейчас полдень или что-то в этом роде.
Моей первой мыслью была «Ребрышки». Запах мяса ударил в ноздри, как будто дул от шашлычной. Я слышал голоса. Кто-то смеялся.
Черт побери, да это вечеринка.
Еще страннее – космонавтов с пушками не было! Я-то думал, что меня грубо затащат внутрь и скажут доложить в палатку, пройти какой-нибудь тест или еще какую-нибудь хрень. Но я был предоставлен самому себе. Никаких солдат. Никто не походил на чиновника. Никаких правительственных агентов.
Вместо этого кучка уставших людей в комбинезонах, некоторые с больничными одеялами, повязанными вокруг плеч, посмотрели на меня так, словно ожидали кого-то другого. Разглядев, что это я, они пошаркали прочь, не говоря ни слова.
Ну и пошли вы все…
Я заметил колонну дыма в сотнях ярдах от нас, около изгороди, охватывавшей всю территорию больницы. Когда я сюда приезжал в последний раз, ее не было, а теперь ограждение покрывали яркие рекламные плакаты, и каждый казался… каким-то неправильным, словно парням из правительства не хватало брезента, и они покрыли ограждение отвергнутыми рекламными щитами, лежавшими где-то на складе. (МЕТРО: ПОПРОБУЙ НАШ НОВЫЙ ХЛЕВ!) Я похромал к костру, совершенно не понимая что еще делать. Я решил придерживаться той же стратегии, которую использую на вечеринках: сначала найти еду. Мои легкие задрожали, вдохнув холодного воздуха. Не самое неприятное чувство. Вроде как ощущение свободы.
– Эй! Человек-Паук! Человек-Паук вернулся!
Голос раздавался где-то надо мной. Должен признаться, что я оглянулся, пытаясь найти настоящего Человека-Паука. Почему нет?
Его здесь не было. Но я нашел источник голоса, черного чувака, выглядывавшего из окна пятого этажа больницы. Я понятия не имел, говорит он обо мне или о ком-нибудь другом, так что просто пошел дальше. Но я не мог не заметить, что окно, из которого он кричал, не открывалось – стекло было выбито. Мне это показалось странным.
Я прошел мимо жирной дамочки в таком же, как у меня, темно-зеленом комбинезоне уборщика, мирно спавшей под одеялом на том, что выглядело как диван из комнаты ожидания, вытащенный во двор. Обивка выцвела, как будто побывала под дождем. Нога ударила по пустой бутылке из-под воды. Та отлетела в сторону и ударилась о другую бутылку. Мусор валялся повсюду. Я заметил, что статую Флоренс Найтингейл сбросили на землю, словно расправились с диктатором.
Я пошаркал к огню, возле которого собралось множество народа. Все они были в комбинезонах – зеленых, как у меня, или кроваво-красных.
И Теннет говорит мне, что тут у них не тюрьма, вот же козел.
Я прошел мимо главного входа в больницу. Два переполненных мусорных бака держали открытой раздвижную стеклянную дверь. Внутри царил дымный полумрак, из-за которого казалось, что во всем здании нет электричества. Постапокалипсис. Сколько прошло времени? Год? Если Белый Дом так же завален мусором, в спальне Линкольна полно беженцев. Или зомби.
Я уловил запах мяса, жарящегося на огне, и желудок заворчал. Когда я ел в последний раз? Кажется, я похудел, хотя, быть может, так лишь казалось из-за огромного комбинезона. Впереди несколько парней в красных комбинезонах ели из мисок, разговаривая между собой. Я уже собирался спросить, где стол с едой, но при виде меня они перестали разговаривать и посмотрели на меня так, словно я коп, а они все прячут травку. У всех у них были растрепанные бороды и грязные волосы. Никто не брился, никто не мылся. На земле валялись пластиковые вилки и бумажные тарелки, с татуировкой из старых грязных пятен и пыльных отпечатков обуви там, где на них наступили с десяток раз.
Кучка красных комбинезонов по ту сторону костра тоже замолчала. Костер, кстати, был потрескивающей кучей из разбитой мебели, деревянных поддонов, по меньшей мере одного матраса и связок того, что выглядело почерневшими прутьями.
Все смотрели на меня. Я поискал взглядом ребят в зеленых комбинезонах, но нашел только одного мужика лет восьмидесяти и средних лет женщину, на вид школьную учительницу. В ее взгляде не было даже смутного намека на интерес к ситуации.
– У нас возникла проблема? – спросил самый большой из красных, с белыми волосами до плеч и шеей толще головы. Судя по его голосу, у него было яйца четыре, не меньше. Его комбинезон был расстегнут, на груди виднелся вытатуированный Железный Крест.
– Не то, чтобы я знаю о ней. Может кто-нибудь указать мне, где берут еду?
Нервные взгляды. Неужели здесь еда – больная тема? Похоже, ни у кого нет жареных ребрышек.
– Эй, брательник, ты чо, игру тут затеял? – спросил Четыре-яйца.
