– Мы встречались?
– Придурок, иди отсюда на хрен и больше не показывайся.
– А если я соглашусь уйти на хрен, ты скажешь мне, где найти еду?
Мужик засопел и сказал:
– Спроси Сэла, где еда. Вперед. Он прямо перед тобой.
И он кивнул на костер.
– Давай двигай, приятель, – сказал мне тощий парень с повязкой на глазу. – Шевели ножками.
– А почему именно я должен уйти? Может быть, я хочу остаться у огня?
Четыре-яйца подошел ко мне и сказал:
– Чувак, у тебя есть пять секунд, или ты отправишься туда, где Сэл. И мне глубоко похер, если кто-то раззявит пасть против.
– Погоди, а ты меня ни с кем не перепутал?
– Воу, воу, – сказал кто-то у меня за спиной. Черный парень из окна. Зеленый комбинезон. – Полегче, приятель, полегче. Пацан только что из дыры.
– А мне похер, – сказал Четыре-яйца.
Черный парень схватил меня за рукав и потащил прочь, говоря:
– Пошли внутрь, снаружи холодно.
Я пошел с ним, и только тогда сообразил, что он не один – с ним пришли еще четверо зеленых. И что, мы – одна команда? Что за черт? Неужели я попал в какое-то странное альтернативное измерение? Опять?
– Не думал, парень, что ты вернешься, – сказал он. – И как раз вовремя. Сорок пять минут назад мы получили предупреждение по зуммеру, что грузовик может быть здесь в любой момент.
– Не понял ни одного слова, – сказал я.
Прямо перед входной дверью он остановился, наклонился к моему уху и проорал:
– СОРОК ПЯТЬ МИНУТ НАЗАД МЫ ПОЛУЧИЛИ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПО ЗУММЕРУ, ЧТО…
– Я хорошо слышу. Но я не знаю, кто ты. Я не помню, как был здесь. Я вообще ничего не помню обо всем этом. Последнее, что я помню – все собирались вырваться из этого дерьма, из города. А потом я проснулся в подвале старой хреновой лечебницы для тубиков, в двух кварталах отсюда. В «дыре», так ты ее называешь?
Черный парень потер свою голову и сказал:
– Вот дерьмо. Ты, чо, стукнулся головой или что-то в этом духе?
– Нет. Они сказали, что это побочный эффект того, что они мне дали.
Он вздохнул, нервно оглянулся и втащил меня в больницу. Все было завалено мусором. Когда-то прямо за дверями стоял огромный овальный стол с набором секретарш, которые вносили тебя в компьютер, крепили на запястье браслет и отсеивали людей без страховки. От стола остались только неровные щепки и глубокие выемки в плитке там, где его грубо выдернули из пола.
– Дерево для костра, – сказал черный парень. – Прикинь, по плану они решили сначала использовать все дерево, что полегче – и ближе к двери – и сжечь. А потом, когда мы все устанем и заболеем, примерно через месяц, нам останется только тяжелое дерево, за которым надо идти на десятый этаж. Имеет смысл, если, конечно, ты конченый дебил.
– Сколько? Скажи мне. Сколько дней прошло с начала эпидемии?
– Девять. Ты что, не помнишь ни хрена?
– Офигеть. Неужели мы так загадили больницу за девять дней?
– О нет, приятель, первые несколько дней ребята из ЦКЗ держали место в полном порядке. Потом они смылись. Мы здесь со среды. Сегодня воскресенье.
– Что касается твоего вопроса… – сказал я. – Я не помню ни хрена из того, что произошло, когда я оказался здесь. Я даже не знаю, как тебя зовут.
– ТиДжей. Я знал Джона еще до всего этого. Мы с тобой однажды встречались на вечеринке, и ты, скорее всего, этого не помнишь, но по другой причине.
– Погоди, а Джон здесь? Парень сказал…
– Нет, приятель. Нам много о чем нужно поговорить. Давай поднимемся в мою комнату.
Он привел меня к лестнице, на которой царила кромешная тьма; тем не менее, несмотря на все, что произошло, лестница пахла больницей – старой едой, таблетками, смертью. Однажды я разбогатею, продавая в больницы антисептик, который не пахнет отчаянием.
Мы поднялись на пятый этаж, вышли в коридор, и там не было ни одного красного, только зеленые.
– Смотрите, кто вернулся! – объявил Ти-Джей.
– Человек-Паук! – воскликнул пухлый черный парень, сидевший в кресле-каталке; он выглядел так, будто только что проснулся. – Ты убежал, или они тебя отпустили?
– Оставьте его в покое, – сказал ТиДжей, прежде чем я смог ответить. – Его только что выкинули из грузовика. Там его накачали какой-то дрянью, и он еще не пришел в себя. – Обращаясь ко мне, ТиДжей добавил: – Ты голоден? Они кормили тебя?
– Если у вас есть еда, я с удовольствием поем.
– Тогда иди за мной. – Он пошел по коридору. У меня возникло чувство, что он хочет утащить меня подальше от разговора с Каталкой, который сказал из-за спины:
– Через десять минут нужно спустить его во двор. Не так давно звенел зуммер.
– Мы слышали, – ответил ТиДжей. – Мы там будем.
Мы добрались до последней двери в конце коридора. Две больничные кровати, энергетические батончики, бутылки воды и несколько картонных коробок на полу, наполненных тем, что выглядело как китайская пшеничная лапша.
В противоположном углу находилась дюжина белых пластиковых бутылок, похожих на канистры со старым отбеливателем «Клорокс», с сорванными этикетками. На них было что-то написано фломастером, но я не смог прочесть.
– Дэвид! Ура!
Слова прилетели с одной из кроватей, на которой лежала белая девушка с дредами, очками в толстой оправе и пирсингом в носу, превращавшая лист бумаги в оригами. На ее шее красовалось ожерелье, и только через секунду я сообразил, что она продела шнур через полдюжины красных пластиковых колпачков от шприца. Она мне улыбнулась так, что я решил, будто мультяшные певчие птицы приземлились у меня на плечах.
ТиДжей торопливо закрыл за мной дверь и сказал:
– Детка, все усложнилось.
Девушка с дредами удрученно посмотрела на него и сказала:
– О, нет. Пожалуйста, скажи мне…
– Нет, нет, дело не в этом. Он ничего не помнит. – ТиДжей с некоторым сомнением посмотрел на меня и добавил: – Верно?
– Ага.
– Ты узнал ее?
– Боюсь, что нет.
– Что-то вроде амнезии? – спросила Дред. – Он не помнит даже, как его зовут?
– Нет, я помню все, вплоть до, э, этого. До того момента, как все началось. Появилась Национальная гвардия, и все такое. Я помню, как меня схватили какие-то парни… и я проснулся в подвале. Совсем недавно.
– А ты знаешь, что они с тобой сделали? Там?
– Не-а. Извини.
– Кстати, меня зовут Хоуп, – сказала она и обратилась к ТиДжею: – Может быть, память к нему вернется?
