– Хорошо, хорошо. – Я провел руками по волосам, думая. – Значит, этот оператор в одной из палаток? Значит, если мы, хм, договоримся с кем-нибудь снаружи и выбьем из него дерьмо…
– Нет, мы все это уже обсуждали. Веришь или нет, но операторы дронов находятся в нескольких штатах от нас, в Неваде. 17-я эскадрилья специального наблюдения. База ВВС «Крич», недалеко от Вегаса. И пусть отсюда до него где-то восемнадцать сотен миль, если он нажмет маленькую красную кнопку «огонь», команда дойдет до дрона через три четверти секунды.
– Твою мать. – Я перегнулся через парапет.
Дышать. Просто дышать.
– Я это точно знаю. Странно подумать, но всех налогов, что мы с тобой когда-либо заплатили, не хватит даже, чтобы на этом дерьме заменить сломанное крыло. Ну а ты просто попытайся успокоиться, идет?
– Хорошо, но их там двое, зачем?
Он кивнул:
– Я бы сказал, что один из них наблюдатель, вероятно мониторит всю окрестность, а на другом установлены стволы…
– Допустим, но не можем ли мы…
– И прежде чем ты спросишь, нет, мы не сможем прорваться через стены в разных местах одновременно, так, чтобы было слишком много целей. У них есть аппаратура на земле за ограждением, беспилотный комплекс, который называется «Гладиаторы». На вид маленькие джипы без водителя, на крыше автоматы. Между ними, прямо на земле, стоят сенсоры, определяющие вибрацию; кроме того, у них есть двигательные сенсоры, тепловые сенсоры, настроенные на температуру человеческого тела, лазеры и прочее дерьмо в таком же духе. Если любое существо больше кролика попытается проскользнуть мимо, с ним обязательно произойдет что-нибудь плохое. И нет, у нас нет никакой возможности вырыть туннели. Даже если бы у нас и было оборудование – а у нас его нет, – и мы могли бы работать, не привлекая внимания беспилотников – а мы не можем, – куда бы мы прорыли тоннель? У нас нет никакой информации о положении снаружи, за исключением того, что командный центр чертового БИЭПИ находится вон там. Я хочу сказать, что знаю географию города, как и ты, но даже если мы найдем выход с мягкой землей, уединенный и недалеко отсюда, откуда ты знаешь, что не выскочишь прямо в лапы патруля? Будем копать минимум шесть недель, причем впустую.
– Опять это слово, БИЭПИ. Ты когда-нибудь слышал о нем, до этой недели?
Он покачал головой:
– Ни разу. Но когда на прошлой неделе все накрылось медным тазом и ЦКЗ пробкой вылетел отсюда, служба БИЭПИ заняла его место. Видел экипировку этих ребят? Защитные костюмы, отделанные кевларом, модифицированные М4, цели отображаются прямо на их визорах, как в видеоиграх. Они, что, вот возникли из ничего, однажды ночью, вместе с этим чертовым оборудованием? Твою мать, да каждый такой костюм стоит не меньше полумиллиона баксов! Это спецоборудование, и все эти чуваки точно знают, что делают. Они появились на сцене и тут же оказались главными. Они отдавали приказы Национальной гвардии, как будто мы сами их просили, и никто даже пикнуть не посмел. Они сказали, что я остаюсь, а я им: «Чушь собачья, я сажусь на вертушку». И угадай, что случилось? Я оказался здесь. Никогда не видел ни хрена подобного.
Я прошелся по крыше к противоположной стороне здания и посмотрел на маленькую полоску леса, которая отсюда выглядела как конечный продукт бразильской эпиляции воском. Вдали в небо поднимался дым, быть может, горел чей-то дом. Но я не слышал визга пожарных сирен.
ТиДжей подошел ко мне и сказал:
– Ты знаешь, когда говоришь все это во второй раз, чувствуешь себя значительно более паршиво.
– Ты посмотри, – сказал я. – Здесь нет никого. Вот, что я не могу понять. Все выглядит так, словно весь персонал – два человека. Получается, что здесь только дроны, сенсоры и прочая хрень, а?
– Ага, они пытаются уменьшить риск заражения. Им не нужны люди, вроде меня, пополняющие ряды инфицированных. И если ты спросишь меня, отвечу: эта автоматическая херобора работает просто великолепно. Ты сам видел, что случилось с парнишкой, когда он попытался забраться на ограждение.
– Ты должен записать все, что он сейчас рассказал, – вмешался женский голос за нами, – чтобы ему не пришлось делать этого опять, если на следующей неделе тебе опять взболтают мозги. – К нам неслышно подошла Хоуп.
– Я не согласен, – сказал я, – что отсюда нельзя дать деру. Я имею в виду, что это здание строили не как тюрьму, верно? Его строили как больницу. Не может быть, что они перекрыли все.
Хоуп засмеялась и ТиДжей сказал:
– Смешно видеть, как он опять проходит все пять стадий.
– Не понял.
– Всякий, кого бросили сюда, проходит пять стадий, – объяснил ТиДжей. – Сначала замешательство, верно? «Что произошло? Где я?» Потом ты переходишь на вторую стадию: злость. «Как они могли сделать такое со мной, черт побери? У меня есть права». Лады, и вот стадия три: неповиновение. «Я сбегу отсюда, я найду путь наружу». Стадия четыре: депрессия. «Почему я, черт возьми? Ааа. Я хочу домой, я хочу увидеть свою девушку». И потом ты приземляешься на пятой стадии: «Мы должны выжать из этой ситуации все, что возможно, только надо быть поумнее».
– И я, что, прошел все эти стадии, включая пятую?
– Нет, – ответила Хоуп. – Ты застрял где-то между второй и третьей.
12 часов до резни в лечебнице Фирф
Голова Джона раскалывалась.
Он попытался перезвонить Эми, но та его проигнорировала. Болезненное ощущение началось вокруг пупка и дотянулось аж до головы. Нет сомнения, что оно, хотя бы частично, было обязано происхождением завтраку из огромного числа яиц, который он съел на рассвете, чтобы помочь желудку усвоить виски «Королевская Корона» и немного водки – коктейль он залил в свою систему ночью, – но все-таки в основном это болезненное ощущение возникло из-за того, что он, совершенно точно, оказался на одном из своих запатентованных «Ухабистых Этапов». Это были те самые кусочки жизни, когда все ниточки его гребаной удачи сплетались в ужасные узелки и каждый обвинял его во всех смертных грехах. Как будто из-за него все пошло именно так. «Нет, Эми, это не я решил устроить апокалипсис именно в ноябре».
В такие времена надо просто отсоединиться от мира и отсидеться. Именно так они с Дэйвом и делали, хотя крайне редко уходили на дно одновременно – один всегда поддерживал второго, стаскивал с дивана и гнал в «город». (Дэйв всегда делал воображаемые кавычки вокруг слова «город», когда имел в виду Неназываемый, потому что там поезд развлечений проходил только через пару баров и трейлер Манча.)
Джон осмотрелся, почти ожидая увидеть, как с пола поднимается взъерошенный Дэйв. Он бы щурился, волосы были бы спутаны, и вообще выглядел бы так, как будто только что сделал ноги от динозавра. Но, конечно, его здесь не было, и он никогда здесь не появится. Джону немедленно захотелось опять заснуть.
Погоди. Что за пол? Где он вообще, черт побери? По телефону Джон сказал Эми, что он в мотеле, но только потому, что не хотел признаваться – на самом деле он не знает, где оказался. Это чей-то подвал. Вроде бы он был в баре, забитом людьми. Может какая-то общага? Он недалеко от кампуса, это точно. Последнее, что Джон помнил, – как спускается сюда и смотрит круглосуточные передачи об апокалипсисе на шестидесятидюймовом телеке; потом кто-то приобщил его к современному чуду под названием Ирландская Автомобильная Бомба (смесь пива «Гиннес», сливочного ликера «Бейлис» и традиционного ирландского виски «Джеймсон»), и… он проснулся от шумовых пуль, которые мобильник выпустил ему в висок; часы показывали полдень. Джон оглядел пол вокруг себя – на нем вповалку спало несколько высоких черных парней. Похоже, он пьянствовал с баскетбольной командой.
