Не надо было обсуждать, войти ли в лифт или нет – правило номер один, которое я упоминал мгновением раньше. Ты входишь внутрь, двери закрываются и кто-то другой отправляет тебя туда, куда он хочет. Каждая буква этих правил полита кровью.
– Бум, – сказал Джон. – Лестница. Прямо там.
Мы рысью побежали к двери на лестницу, и в то самое мгновение, когда Джон схватился за ручку, лифт за нами звякнул. Мы услышали, как двери раздвинулись.
– Волт? – спросил тоненький голос позади нас.
90 минут до бомбардировки Неназываемого
Я едва не описался. Джон увидел выражение моего лица и резко обернулся, держа наготове дробовик. Он пошел впереди, и мы медленно подкрались к открывшемуся лифту. В кабинке стояла маленькая девочка. Черные волосы, длинные и прямые. И грязная ночная рубашка.
– Блин, – сказал Джон. – Что ты тут делаешь?
– Джон, отойди… – сказал я.
Маленькая девочка посмотрела на меня и сказала:
– Не бойся, Волт.
– Анна?
Она кивнула.
– Ты ее знаешь? – спросил Джон.
– Не опускай дробовик, Джон.
– Хочешь его подержать? Я не целюсь в малышей.
– А почему в этом ружье так много дырочек? – спросила Анна.
– Что ты хочешь? – сказал я.
– Отвести тебя к Эми.
– Она здесь?
Анна молча кивнула.
Джон и я обменялись взглядами.
– Лады, – спокойно сказал Джон. – Согласен, она ужасно странная.
– Черт побери, – прошептал я, – если бы это был фильм ужасов, то зрители сейчас бы закричали, чтобы мы убирались отсюда ко всем чертям.
– Ну, они бы подумали об этом. Никто бы не кричал, если только…
– Она внизу, – прервала его Анна. – С ней ваша собака. Заходите оба.
– Э, нет, – сказал Джон. – Если уж надо идти вниз, то по лестнице.
Анна покачала головой.
– На лестнице нет света. А мы должны держаться подальше от темноты.
Я сглотнул и сказал:
– Из-за людей-теней.
Она кивнула.
– Господи Иисусе, – прошептал Джон.
– Оставляю решение на тебя, – сказал я Джону.
Ясно, что у него не было никаких идей. И очевидно, нас заманивали в ловушку. И еще более очевидно, нам ничего не оставалось, как идти.
– Где она? – спросил Джон. – На каком этаже?
– Второй подвал. Там мистер Медведь присматривает за ней.
– И этот мистер Медведь…
– Плюшевый медвежонок, – сказал я, отвечая за нее.
– Хорошо, – сказал мне Джон. – Мы сделаем все следующим образом. Ты ждешь здесь. Две минуты. Я спускаюсь по лестнице. Если там нас что-то ждет, посмотрим, как оно любит дробь. Потом ты спустишься на лифте, и я тебя там встречу. А если она, э, нападет на тебя, тебе надо продержаться только два этажа. Против малышки.
– Я думаю, – сказала Анна, – что мы должны поехать вместе.
Но Джон уже направился к лестнице. Я перевел дыхание, набрался решимости и шагнул в кабинку лифта, к Анне. Мои пальцы зависли над кнопкой «-2», и я заставил себя досчитать до ста. Приготовился к выстрелам, крикам или чему-то еще такому.
Ничего.
Я нажал на кнопку.
Дверь закрылась.
Анна неподвижно стояла слева от меня, глядя вперед, как и глядят люди, едущие в лифте. Лифт заурчал, и мы поехали вниз, вниз и вниз. Крошечная ручка, теплая и мягкая, схватилась за мою. Я посмотрел на Анну, и она улыбнулась мне.
Нас тряхнуло, и лифт остановился.
Свет погас.
Маленькие пальцы сжали мои. Я ударил по двери и заорал: «ДЖОН! ЭЙ!»
Никакого ответа. Ладонь Анны крепче сжала мою. Сильно. Слишком сильно.
Я ударил кнопки на панели управления. Ничего. Пнул дверь. Попытался вырвать руки из хватки Анны и не сумел.
Ее пальцы изменились. Я почувствовал, что они тают в моей хватке, срастаются, и становятся чем-то вроде змеи или щупальца…
* * *
Вспыхнул свет. Я перевел взгляд на Анну, и она снова была маленькой девочкой с маленькими девичьими ручками.
– Этот свет, – сказала она. – Он что-то делает.
Я смотрел на нее во все глаза, но она была олицетворением невинности. Дверь открылась, и там стоял Джон, направив дробовик мне в лицо.
– Не стреляй, Джон, – сказал я. – Просто, э, не было света. Все чисто?
– Ага.
Анна вышла из лифта и остановилась, чтобы подобрать плюшевого медвежонка, который выглядел так, словно за последние двадцать лет его покупали и продавали на гаражных распродажах по меньшей мере раза три. Она сжала его в руке и пошла по коридору.
* * *
Я узнал коридор, запятнанные ржавчиной стальные двери и запах дерьма. Я пошел за Анной, а Джон отправил за мной. Он держал дробовик у уха, направив его в потолок, и пытался глядеть во всех направлениях сразу.
Мы повернули за угол, миновав множество дверей, добрались до конца коридора и оказались перед изрешеченной пулями дверью подсобки, забаррикадированной с этой стороны – ее опоясывали металлические прутья со свежими сварными швами. В коридоре валялись пустые мешки из-под цемента и инструменты для каменной кладки, и я спросил себя, не находится ли по другую сторону двери тот самый паровой туннель, только что запечатанный кирпичом и бетоном.
Анна повернула налево, в другой коридор. А потом прошла через дверь с табличкой «ФЛИГЕЛЬ», которая открылась в невозможно длинный коридор, казавшийся слишком длинным для этого здания. Мы вошли в него, эхо наших шагов разносилось, казалось, в обоих направлениях. Стены были покрыты выцветшими фресками, изображавшими чудовищные улыбающиеся рожицы, которые могли быть клоунами или мимами. Местами время и сырость соскребли краску, так что огромные участки цветного ландшафта были испорчены или полностью уничтожены, а улыбающиеся жители даже не представляли себе, что рушится сама ткань их мира. Авторы граффити оставили свои подписи, анархические символы и рисунки собственных членов. По стене, слева от меня, бежала надпись, выполненная огромными буквами:
ЗВЕЗДЕЦ НЕ ДАЛЕКО
ОН УЖЕ НАСТАЛ
А НАМ ПЛЕВАТЬ
Анна оглянулась на меня и улыбнулась. По моей спине пробежали невидимые муравьи.
Я посмотрел назад, на Джона, и понял по его лицу, что он уже сообразил – кто бы ни ждал нас впереди, это не Эми. Плохая новость, и надо было понять, как с этим справиться. Увы, не мы контролировали ситуацию. Мы никогда не контролировали ситуацию. Последняя из работающих аварийных ламп находилась на середине коридора, и свет исчез задолго до того, как мы добрались до его конца. Только наше эхо следовало за нами в темноте – дальше, дальше и дальше. Анна пошла медленнее, и я опять почувствовал ее крошечную теплую ручку в моей. Мы вместе дошли до конца коридора, и я увидел закрытую дверь, из-под которой сочился свет. Именно так описывают состояние клинической смерти – длинный проход с дверью на конце, из которой льется свет.
