– Ой, извини, – Фрейя пытается привести в порядок свои растрепанные волосы, чтобы можно было нормально все видеть. – Ты Гейл. Как твоя нога?
Гейл поднимает ее, обувь болтается на пальце ноги, демонстрируя ушиб на предплюсне.
– Намного лучше, спасибо. Как прошел твой вечер?
– Хотела бы вычеркнуть его из своей памяти.
– Все было настолько хорошо? – Смех женщины эхом разносится по крышам. Фрейя поднимается еще на дюйм-два, становится легче. Когда Гейл подходит ближе, девушка видит, что ее подбородок измазан землей, и может уловить аромат яблок – в том месте, где работала женщина, лежат две маленькие сердцевины плодов. – Что привело тебя сюда?
– Не знаю. – Фрейя придерживает руками развевающуюся юбку, ей кажется, что по сравнению с Гейл она одета слишком нарядно. – Думала, что кто-то, кого я знала, может быть где-то здесь. Кто-то, кого я давно не видела.
Гейл наклоняется, прижимая руку к уху:
– Кто?
– Никто. Так, глупость.
– Глупость – сажать все эти бобы, когда собираешься переезжать отсюда. – Молодые листья саженцев закрыты, словно руки, сложенные в молитве. Обдав их душем из лейки, она считает растения, а затем давит волокнистые ящики для посева семян.
– Ты была здесь на суперлуние?
– Конечно, была и пыталась уберечь свои овощи от людей. Осторожно! – Шипы крыжовника зацепились за юбку Фрейи, и Гейл наклоняется, чтобы отцепить ее. – Я не настаиваю, но мы могли бы поговорить в более теплом местечке. Чашечку чая? Или тебе нужно идти?
– Лучше в тепле, – она соглашается почти без колебаний и не жалеет о своем решении. Миролюбивое уединение Гейл, кажется, подходит к концу. Несколько других садоводов тоже кладут инструменты, потягиваются и прекращают свою работу. Посевы нужно оставить на время, чтобы они впитали влагу. Шагая по платформе, Фрейя замечает, как в нескольких словах рассказывает о Руби, девушка все еще хранит микроскопическую надежду на то, что приемная сестра сбежала сюда из современного Лондона. Удивительно, но Гейл живо ее поддерживает.
– Всякое может быть, – настаивает она. – Некоторые люди на самом деле сливаются с местным окружением… у нас, должно быть, живет множество пропавших без вести.
К тому моменту, когда они ступают на брусчатку, силы Фрейи окончательно восстанавливаются, энергичная болтовня ее спутницы двигает их вперед. Вернувшись в туристический район, Гейл останавливает молодого человека и описывает ему Руби, но в ответ он лишь пожимает плечами. Есть нечто особенное в том, что проблему Фрейи воспринимают всерьез. Ей так и хочется схватить Гейл за руку и сказать:
– Не беспокойся так, правда, – хотя этот порыв не имеет никакого смысла. Конечно, девушке хочется найти Руби, если это вообще возможно. Как бы то ни было, Фрейя чувствует благодарность, когда они останавливаются в задней части магазина пряжи и затем выдвигают стулья на крошечной кухне. Спутница наливает мутное пиво из бутылки, на которой нет ни единого опознавательного знака.
– А вот и чай, – усмехается женщина, наполняя бокал Фрейи до самых краев. Они сидят за пределами суматохи и шума, Гейл крутит в руках свой напиток и объясняет, что привело ее в Медиэвиль: прежде она работала в городе в удушающих банковских системах, пока не перегорела и не сошла с пути истинного, как она выразилась.
– Тогда это место больше напоминало общину хиппи, все выступали за более естественный образ жизни, экономику с многооборотным использованием продукции и отказ от пластика. Конечно, не особо далеко от средневекового образа жизни, но, по крайней мере, стоматология на порядок выше, – женщина улыбается, опуская травмированную ногу на стул. – Мой друг организовал общину по вязанию крючком и открыл этот магазин, я решила ему помочь. Не то чтобы я хорошая рукодельница. Все, что я могу, – работать в баре и саду. Приятно находиться на участке земли, подальше от темных частей района.
– Да? – мысли Фрейи устремляются в «Оружие бродяги».
– Просто… люди не приходят сюда ради ощущения легкости, они селятся, чтобы жить во времена короля Артура или поиграть в «Игру престолов». Можно построить свой собственный дом для драконов или нечто в этом роде, и он просто станет частью города. Здесь существуют враждующие фракции, играющие в игры, где им нужно охотиться друг за другом, часть людей хочет быть рыцарями, а другие создают советы, чтобы их остановить… знаешь, в Медиэвиле есть подземелья, но они предназначены не только для посещения туристов.
– Ты имеешь в виду, что людей удерживают против их воли? – звучит сумасшедше.
– О, нет, если только человек не согласен со старыми законами, хотя подобное и приветствуется. Не знаю, почему я была такой глупой и подписалась на все это, хотя раньше Медиэвиль был даже меньше тематического парка. – Гейл наливает им еще по бокалу пива, Фрейе интересно, сколько в нем градусов. На вкус резкое и хмельное. – Конечно, большая часть фэнтезийных штучек просачивается в Ирнфельд, где они могут сделать все надлежащим образом.
– Ирнфельд? – звучит знакомо, возможно, это одно из тех мест, с которым Фрейя столкнулась, осматривая Медиэвиль вместе с Руби. Но в голове проносится какая-то тревожная мысль, и девушка не может понять почему.
– Там есть подвалы, созданные на том месте, где некогда стояло ристалище. Ирнфельд переделал их таким образом, что можно спокойно бродить под землей, не встретив ни единой души.
– Это какая-то игра?
– Я играла время от времени, – Гейл смущенно улыбается. – Думаешь, мы живем здесь как затворники, не так ли? Было достаточно весело, как некая версия Медиэвиля, где можно зайти дальше и побродить по древней Англии. Я играла с друзьями, которые любили после этого пропустить пинту-другую. – Женщина ухмыляется. – Теперь, когда у людей появляются гарнитуры «Хало», игра становится доступной для всех. Можно заскочить на время обеденного перерыва, если имеешь возможность внезапно удалиться.
Из магазина доносится шипение, и на кухню, шлепая ногами по плитке, забредает большой белый гусь. Он оглядывается и угрожающе разевает клюв, а затем продолжает свой путь на задний двор. Фрейе начинает казаться, что она находится в другом мире. Такое чувство, что их сегодняшнюю ссору с Джулианом и настоящий момент разделяет вечность. Гейл роется в ящике стола и вручает девушке открытку. На ней акварелью изображен загородный домик, половина которого представляет собой теплицу, а передняя часть будто покрыта кристаллами. На улице лежит тачка, на заднем плане можно разглядеть еще парочку таких же предметов.
– Вот сюда я и переезжаю, – рассказывает Гейл. – Мой друг – художник, который все это рисует. Достанется мне задаром.
– А где это?
– В Хартфордшире, придется добираться на поезде. Дом еще немного экспериментальный, моя бабушка вполне смогла бы найти во время визита парочку вещей, которые заставили бы ее заохать, но по крайней мере там нет никаких подземелий. – Покачиваясь на стуле, Гейл снова смеется, чем провоцирует шипение с заднего двора. Фрейя понимает, что это ее нормальное поведение, а когда они в первый раз встретились, настроение знакомой омрачало нахождение в колодках. Должно быть, это был печальный опыт, когда законодатели-самозванцы пытались унизить ее, но Гейл, похоже, приняла все как должное.
