Спустя некоторое время она переходит на шаг. Лес выглядит очень убедительно.
– О боже, – говорит она, ступая по заросшим мхом ветвям. – Почему я все еще здесь? – Но ответить некому. А помог бы ей вообще смартфейс, или же Ирнфельд для него слепое место? Она пытается воскресить голос у себя в голове и почти уже слышит утешающие слова, торжествующий тон, который дал бы ей понять, что ей удалось убежать от толпы. Руби бы это понравилось. Она бы даже сочла это забавным, поджечь паб, ведь это всего лишь игра.
От этой мысли Фрейе становится чуточку лучше. А что бы Руби сказала об этом искусственном мире? «Он же ненастоящий, детка… но ты смогла, ты поборола свой страх». С каждым шагом она сама себе поражается. Удивительно, она может смотреть на небо – не просто голубую простыню, а небо с пышными облаками, – и восхищаться его реализмом. А ведь еще в прошлом году она бы вздрогнула от одной только мысли. Свернулась бы калачиком и повторяла себе: «Я в подвале, у меня на голове визор». Боялась бы потерять себя. Но вот все кажется реальным, а это ощущение не накатывает. Откуда игра взяла информацию о ее походке, чтобы заставить аватар подражать ей: тот же наклон, то же движение бедер? Камешки хрустят под подошвами, достаточно толстыми, чтобы было удобно идти, не обращая внимания даже на большие и острые камни. Есть что-то поразительно правдоподобное в окружающем ее лесу, в аромате влажной земли и тишине, но где-то вдалеке хрустят ветки, и птицы взмывают в воздух. Знакомое теплое чувство к смартфейсу возвращается. Чувство, что Руби позволила ей это сделать, ее подбадривание куда сильнее всей этой терапии от фобий.
Когда тропа расширяется, Фрейя уже предвкушает радостную встречу с таким же путником: женщиной, собирающей ягоды, или дровосеком, рубящим дерево. Ей так хочется сказать: «Прошу прощения…» – и выяснить, как выйти из этой игры. Тропинка тянется вдоль оврага, папоротники растут вдоль каменистого ручья, и у девушки перехватывает дыхание от восхищения. Крошечные водопады разбиваются о камни, и вода струйками стекает между ними, каждая из них – словно радужная паутинка; среди листвы укрылись птицы. Все как во сне. Пение птиц напоминает Фрейе то, что она слышала об Ирнфельде, будто бы какая-то часть его создана из разных облаков естественным образом. Если прислушаться, среди птичьих трелей раздаются короткие фразы. С ветви сосны сыплются иголки, когда девушка отодвигает ее и касается бугристой коры. «Волшебство» – это слово приходит ей на ум. Как им удалось создать такое? Как получилось встроить так много случайностей?
Становится теплее, и, сняв пальто, Фрейя замечает на своем предплечье темное родимое пятно. Трудно разобрать: по форме оно напоминает половинку бабочки. Что это значит? Хруст ветки заставляет ее оглянуться, но позади никого нет. Должно быть, лиса. Фрейя идет вперед и, не заметив большого камня, спотыкается и падает в поросшую травой лощинку. Ощущение мягкой почвы удивительно, но вовсе не болезненно. Краем глаза она замечает движение: как раз вовремя, чтобы повернуть голову и увидеть, как среди деревьев пробегает олень; его шкура отливает золотом на солнце. Прежде чем она успевает подняться на ноги, на поляну выбегает человек и с досады бросает лук на землю.
– Неуклюжая девчонка! – со стоном выпаливает он. – А ведь я почти его подстрелил.
Фрейя смахивает с сапог грибную труху.
– Вы меня преследовали, – упрекает она его.
– Тебя? Да я зверя преследовал, ты что, не видела? – Он мрачно смотрит туда, где скрылся олень, поднимает лук, засовывает его в колчан и покручивает янтарную бородку. Его шапка и камзол сшиты из неприметной ткани, явно специально для того, чтобы скрываться среди деревьев, правда, весь эффект портят полосатые желто-синие чулки. На груди висит мешок, а за пояс заткнут большой охотничий нож.
– Ладно, но мне казалось, что вы идете за мной, – говорит Фрейя, не уверенная, что он вообще ее слышит, уходя в подлесок. Его голова возвышается над кустами. Она поправляет пальто, и вдруг он замечает ее родинку, и рот его удивленно приоткрывается. Мрачное выражение испаряется с лица.
– Знаю, мы вроде как не должны об этом говорить, – начинает она, – но не могли бы вы подсказать мне, как отсюда выбраться?
Его рука опускается ей на плечи.
– Незачем волноваться, моя дорогая. Я знаю эти леса лучше, чем любой другой, каждую потайную тропку и секретный путь, какой ты только можешь себе представить. Но сначала давай заглянем в ближайший мой лесной дом – у меня их несколько – и выпьем чего-нибудь за знакомство.
Она пристально смотрит на него.
– Я хочу выйти.
– Обязательно. – Он аккуратно убирает руку. – Но, миледи, прошу, уделите мне всего лишь пару минут! Я простой охотник, и у меня редко бывает компания.
Он хлопает в ладоши, и Фрейя даже польщена.
– Ну ладно.
Он тут же ведет ее сквозь заросли папоротника, и вскоре они оказываются возле большого тисового дерева, гладкие шоколадные ветви которого поддерживают переплетения бузины, а поверх них лежат колчаны со стрелами, различные ножи, хлеб и кое-какие съестные припасы, прикрытые тканью. Охотник снимает шапку и надевает другую, украшенную длинными перьями куропатки. Помогает девушке взобраться на благоухающую подстилку, указывает ей на открывающийся сверху простор: верхушки деревьев, сиреневые холмы вдали. От одного вида Ирнфельда по ее коже бегут мурашки. Краем глаза она замечает, как охотник светится, явно счастливый, что сумел произвести впечатление. Он откупоривает бутылку и разливает напиток по двум посудинам. Фрейя поражается тому, как легко удается внушить себе, будто руки действительно ощущают округлую чашку. Она покачивает ее, и спиртное плещется внутри.
– Так что ты тут делаешь? – спрашивает она.
– Выслеживаю золотую олениху, главный трофей. – Он поджимает губы. – Пока я в этом не слишком-то преуспел. Выследить-то мне удается, но она будто бы играет со мной, нарочно заводит меня в ловушки. – Он ставит бутылку на место. – Бренди пьют одним глотком.
Фрейя послушно выпивает. В тот же миг что-то ударяет ей в небо, но это не похоже на жидкость, скорее, пар с фруктовым привкусом. Она кашляет.
– А почему так?
Мужчина улыбается.
– Ты в Медиэвиле с визором? Иногда не все контакты срабатывают. Палитра ароматов довольно разнообразная, а вот на вкус иногда дрянь редкостная. Ты тут впервые? – Фрейя только теперь понимает, что все это время ощущала едва уловимые ароматы, например, бузины, но думала, что это все ее воображение. – Так что, я прав? – не унимается он. Он садится рядом с ней и проводит большим пальцем по перу куропатки.
Фрейя отодвигается на пару дюймов.
– А ты, значит, не в Медиэвиле?
– Нет, у меня перерыв на работе. Тружусь в две смены.
– Со шлемофоном?
– Естественно.
Фрейя пытается это представить. Почему-то ей на ум приходит бизнесмен, который сидит в чулане со швабрами и тряпками с гарнитурой на голове, заставляющей его думать, будто он сейчас пьет бренди на дереве.
