— Не время считать убитых. Вот что: передай князьям Дмитрию и Владимиру Всеволодовичам, что сейчас большой полк в наступление пойдёт. Как увидите, поворачивайте назад, уступите место. Для вас два прохода оставят. Понял ли?
— Понял, — кивнул гонец. — Лишь бы продержались ратники.
Бренок приказал дать сигнал большому полку готовиться к атаке. Собственно, сам князь Фёдор Белозерский был здесь, среди бояр.
— С Богом, братия! — напутствовал всех князь и ускакал к своему полку.
Как только он появился впереди полка, Бренок дал сигнал выступать. Огромная масса коней и людей пришла в движение. По пути рать разделилась на три потока, оставив два широких прохода. Остатки передового полка поскакали сквозь проходы, возвращаясь назад. Но не все! Михаил заметил, как несколько всадников остались продолжать сечу.
Как только появились первые ратники, вырвавшиеся из боя — пропылённые, с посеченными доспехами, с головы до пят в своей и чужой крови, Бренок спросил:
— Кто это там из передового полка остался? Сечу с татарами ведёт?
— Андрей Пересвет и Григорий Капустин.
— Воистину богатыри! После боя доложу о том князю.
Вернувшиеся без сил сползали с коней и валились на землю. Кто-то — из-за ран и потери крови, другие же — от усталости. Даже подготовленному, сильному воину долго сражаться в доспехах было утомительно. Копья передовой полк оставил на поле боя, да и сабли у некоторых были сломаны. Сражались трофейными, татарскими, или тем, что схватить успели. Один ратник дрался трофейной железной булавой.
— Ох и тяжело! Как ею в бою махать?
— Он же махал! Тимофей, как тебе трофейное оружие?
— Тяжеловата немного булава, зато любые доспехи и головы крушит! — отвечал ратник.
— Как же ты её добыл?
— Взял татарина на копьё! Да он успел мне этой булавой щит в щепки разбить, собака такая!
Воины устало засмеялись. Ополченцы из пешцев, стоящие рядом, помогли перевязать раненых, слушали рассказы ещё разгорячённых боем воинов.
К ратнику с булавой подошёл здоровенный детина.
— Слышь, дядько, не одолжишь ли свою железяку? Богом клянусь, верну опосля!
— Бери, трофея не жалко. А осилишь?
Детина поднял булаву с земли, перекинул с руки на руку, со свистом покрутил ею над головой.
— Мне бы потяжелее.
— Бери что дают. Звать-то тебя как?
— Гридя Хрулёв! — пробасил ополченец.
— Удачи тебе, Гридя!
— И вам не хворать! — отшутился ополченец.
Теперь на поле боя столкнулись две равные силы. Только татары после столкновения со сторожевым и передовым полками уже несли потери, да и устали. Русские же ратники были свежими, заждавшимися своей очереди. Лихо врубились они в ряды татарские и на первых порах начали теснить татар. Схватка стала отодвигаться в сторону Красного холма.
— Принадавим, робятки! До шатра уже недалеко! Вырвем Мамаю сердце злобное! — прокричал князь Фёдор. И почти тут же пал, пронзённый в шею метко пущенной татарской стрелой.
Полк тут же возглавил его сын, княжич Иван. Молод он ещё был, горяч. Видя гибель отца, ворвался на коне в самую гущу врагов, раздавая удары саблей направо и налево. Ненависть к врагу и желание отомстить за гибель отца подвигли его на риск. Один из татар, находившихся сзади, ухитрился метнуть в спину княжича сулицу — коротенькое боевое копьецо. С пяти шагов гранёное железо пробило доспехи, выйдя остриём из груди. Рухнул княжич на шею коня, сражённый насмерть.
Отбили ратники тела отца и сына, не дали татарам поглумиться над ними, вывезли к своим. А уж к ставке княжеской, где был Бренок, татары конные пробились небольшой группой. Начали стрелы метать на ходу.
Бояре сплотились вокруг Бренка, прикрыли его своими щитами. Стрелы железным дождём били по щитам, по броне. Но попадали и в открытые участки тела, раня и убивая.
Одна из стрел попала в шею коня Михаила. От боли конь взвился на дыбы, а потом рухнул в конвульсиях. Михаил едва успел вытащить ноги из стремян и соскочить с коня, чтобы он не придавил его своей тушей.
Татары восторженно взревели от радости, когда шлем Михаила исчез из вида. Но воеводе подвели запасного коня и помогли взобраться в седло. В полном боевом облачении сделать это было нелегко. Теперь уже ликующими криками разразилась русская пехота, снова увидевшая князя на своём месте.
Однако же в Большом полку кроме убитых обоих Белозерских были и другие служилые князья и бояре. Каждый из них привёл с собой под знамёна Дмитрия свои дружины. И теперь, после гибели Белозерских, они не дрогнули и продолжили битву.
Медленно, по пяди, русские продвигались вперёд.
Но татары бросили на подмогу своей коннице свежие силы. И русские ратники сразу почувствовали, как татары стали давить.
Возглавлявший свою дружину служилый князь Лев Иванович Морозов видел, как оставшийся на поле боя из сторожевого полка богатырь схватился на саблях с огромным татарином.
— Это же бывший литовский боярин Александр Пересвет! — крикнул князю кто-то из его бояр.
Силы сражавшихся богатырей были равны. Сверкали сабли, раздавался звон соударявшихся клинков. Среди дерущихся поневоле образовалось небольшое пространство. Кружили кони, поединщики привстали на стременах, чтобы хоть кончиком сабли дотянуться до врага.
Пересвету удалось прорубить кольчугу на левой руке татарина, но тот даже внимания на рану не обратил. Татарин отбил щитом рубящий удар Александра, ударил сам, чиркнув своей саблей по кольчуге Пересвета. Хороша оказалась кольчужка литовского оружейника, выдержала удар, лишь лязг раздался да металлический шелест от колец.
Только татарин саблей вниз повёл, зацепив бедро Александра. Но богатырь лишь зубы сцепил, да со всей своей силой ударил саблей по краю татарского щита, расколов его пополам. Взвизгнул татарин и в злости полоснул поперёк груди неосторожно приоткрывшегося Александра, разрубив на нём кольчугу. Кровь окрасила кольчугу богатыря. Но и татарин теперь без щита оказался. Рубанул его Пересвет сверху вниз, угодив по плечу, и почти отрубил татарину левую руку.
Однако силён оказался багатур татарский. Другого такой удар пополам бы развалил, до седла. Этот же усидел и в ответ саблей полоснул Александра по шее, самому уязвимому участку тела. Фонтаном хлынула кровь, и завалился Пересвет на шею своего коня. Вскинул было победно татарин руку с саблей, но сам покачнулся, начал заваливаться влево да и упал наземь.
Татары закричали:
— Темир-мурза!
Ага, так вот это кто! Известный своими победами поединщик, любимец Мамаев.
Недалеко от него бился и инок Ослябя. Железным шестопёром он крушил щиты, железные доспехи, разбивал головы, ломал руки и рёбра татарские. Пытались его татары сабельками своими достать, да только не получалось. Легковата сабля супротив шестопёра.
