Гэй села прямо напротив дороги, которая вела к дому дяди Джока. Мы пошли по ней – я тащил пакеты, помахивая тростью, Хейзел несла свою сумочку и котенка. Несколько лет назад дядя Джок окружил свою ферму забором, куда более прочным, чем обычная айовская ограда в те времена. Забора еще не было, когда я покинул дом и завербовался в армию в две тысячи сто пятидесятом, но он уже стоял, когда я навещал дядю в… две тысячи сто шестьдесят первом? Примерно так.
Забор был сделан из тяжелой стальной сетки двухметровой высоты, поверх которой тянулась колючая проволока в шесть рядов. Вероятно, проволоку добавили позже – я ее не помнил.
За сеткой виднелись медные провода с керамическими изоляторами. Через каждые двадцать метров висели таблички:
ОПАСНО!!!
Не прикасаться к ограде до отключения главного рубильника номер 12
На воротах висела другая табличка, побольше:
АГЕНТСТВО МЕЖОРГАНИЗАЦИОННЫХ СВЯЗЕЙ
Отдел биоэкологических исследований
Региональное отделение
Доставка радиоактивных материалов к воротам номер четыре – только по средам
7-D-92-1 O-3sc
ВОТ КУДА ИДУТ ВАШИ НАЛОГИ
– Ричард, – задумчиво проговорила Хейзел, – непохоже, что дядя Джок живет тут в этом году. Или это другой дом; выходит, что Гэй ошиблась с координатами. Возможно, придется обратиться за помощью.
– Это тот самый дом, и дядя Джок жил… живет здесь в этом году. Если, конечно, сейчас две тысячи сто семьдесят седьмой, хотя я готов рассматривать и другие варианты. От этой таблички за километр несет дядей Джоком с его странными идеями насчет частной собственности. В каком-то году был даже ров с пираньями.
Найдя кнопку справа от ворот, я нажал на нее. Ответил металлический голос, настолько искусственный, будто он принадлежал актеру:
– Отойдите на полтора метра от датчика. Предъявите свой знак различия. Встаньте лицом к датчику. Повернитесь на девяносто градусов, чтобы вас видели в профиль. Территория охраняется при помощи бойцовых собак, газа и снайперов.
– Джок Кэмпбелл дома?
– Представьтесь.
– Я Колин Кэмпбелл, его племянник. Скажите ему, что отец девушки все узнал!
Металлический голос сменился знакомым:
– Дикки, у тебя опять проблемы?
– Нет, дядя Джок. Просто хочу войти. Я думал, ты меня ждешь.
– С тобой кто-то есть?
– Моя жена.
– Как ее зовут?
– Иди к черту.
– В свое время, не торопи меня. Мне нужно знать, как ее зовут.
– А я не собираюсь играть с тобой в игры. Мы уходим. Если увидишь Лазаруса Лонга – или доктора Хьюберта, – скажи ему, что меня тошнит от детских игр. До свидания, дядя.
– Стой! Не шевелись. Ты на мушке.
Ничего не ответив, я повернулся и сказал Хейзел:
– Идем, милая. До города довольно далеко, но кто-нибудь наверняка появится и подвезет нас. Народ тут дружелюбный.
– Я могу позвонить и вызвать помощь. Так же, как сделала у «Раффлза».
Она подняла сумочку.
– Точно можешь? Не переадресуют ли твой вызов в этот дом – не важно, где, когда и на какой временнóй линии? Или я так ничего и не понял? Давай, потопали. Моя очередь нести разъяренного кота.
– Ладно.
Похоже, неудачная попытка попасть в дом дяди Джока – или штаб Корпуса времени – нисколько не обеспокоила Хейзел. Что до меня, я был весел и беззаботен. Со мной прекрасная, милая жена, я больше не калека и чувствую себя намного моложе своего календарного возраста, если это понятие все еще существовало для меня. Погода стояла райская, как бывает только в Айове. Я знал, что к середине дня станет жарче (кукурузе нужно много солнца), но сейчас, примерно в четверть одиннадцатого, в воздухе все еще ощущалась приятная прохлада. А к тому времени, когда придет зной, мы с женой – и котенком – уже окажемся в помещении, даже если придется сделать остановку на следующей ферме. Так, кто у нас там… Тангвэй? Или в две тысячи сто семьдесят седьмом старик уже продал свое хозяйство? Не важно.
Меня не волновало отсутствие местных денег и каких-либо материальных активов. Прекрасный летний день в Айове не оставляет места для беспокойства. Я мог найти работу, даже стал бы разбрасывать навоз, за неимением лучшего, а вскоре начал бы разбрасывать навоз иного рода, трудясь по ночам и по воскресеньям. В две тысячи сто семьдесят седьмом Ивлин Фингерхат еще не ушел на пенсию, так что я мог выбрать новый псевдоним и продавать Фингерхату свой старый вздор. Те же самые рассказы – только со спиленными серийными номерами.
Спилить серийные номера, слегка изменить сюжет, перекрасить кузов, тайком переправить через границу штата – и все, продано! Вот секрет литературного успеха. Редакторы все время уверяют, что ищут новые истории, но не берут их, зато покупают «стряпню по старым рецептам». Потому что платежеспособный клиент хочет, чтобы его развлекали, а не удивляли, наставляли или пугали.
Если бы людям действительно хотелось новизны, бейсбол умер бы два столетия назад… а он по-прежнему популярен. Может ли во время бейсбольного матча случиться что-нибудь такое, чего мы не видели уже сотни раз? Но людям нравится смотреть бейсбол – черт возьми, я и сам посмотрел бы сейчас бейсбольный матч с хот-догами и пивом.
– Хейзел, тебе нравится бейсбол?
– Я так и не смогла выяснить это. Когда появились лекарства от повышенной силы тяжести, я отправилась на шарик учиться на юриста, но ни разу не видела бейсбол, даже по ящику для идиотов. Я прилежно изучала право, и времени просто не оставалось. В то время меня звали Сэди Липшиц.
– Почему? Ты говорила, что тебе не нравилось это имя.
– Уверен, что хочешь знать? На вопрос «почему» всегда один ответ – «деньги».
– Что ж, когда решишь, что мне нужно об этом знать, я буду готов тебя выслушать.
– Ах ты негодяй! Это было сразу после того, как умер Слим Лемке Стоун, и… что это за грохот, черт побери?
– Автомобиль.
Я обернулся на шум. Начиная с две тысячи сто пятидесятого года или чуть раньше (первую такую штуку я увидел в тот год, когда завербовался в армию) для фермера из Айовы верхом роскоши было иметь и водить копию автомобиля, личного транспортного средства двадцатого века. Конечно, в ней не сгорали продукты переработки нефти – даже в Южно-Африканской Народной Республике существовали законы, запрещавшие отравлять воздух. Но со спрятанным внутри шипстоуном и звукозаписью шума так называемого двигателя внутреннего сгорания копия почти не отличалась от настоящего «автомобиля».
Это была самая роскошная из всех имитаций – «Жестянка Лиззи», легковой «Форд-Т» 1914 года. Машина выглядела так же горделиво, как королева Виктория, и чем-то ее напоминала. За рулем ее сидел дядя Джок… я так и подумал, как только услышал этот адский грохот.
