Приближаясь к коллегам, Кеннеди на ходу приблизился ко мне и понизил голос:
– Если хотите мне что-то сказать, то сейчас самое время.
– Нечего мне вам сказать, – ответил я, глядя через его плечо на Левина, который хоть и делал вид, будто полностью поглощен разговором с Колсоном, но тем не менее украдкой поглядывал на меня.
– Что ж, разумно, – произнес Кеннеди со вздохом.
В голове у меня мячиком метался только один-единственный вопрос: почему до сих пор ничего не слышно от Джимми? Наверное, что-то пошло наперекосяк. Может, Эми в той квартире и не было. А что, если русские просто перебили ребят Джимми? Я ухватился за телефон в кармане, крепко стиснул его в пальцах, чуть не умоляя завибрировать. Стресс частенько проявляется у меня чисто физически, питоном сдавливая позвоночник, и при первом же уколе боли я сделал глубокий вдох, раскинул руки, потянулся и попытался привести в порядок мысли. Я едва держался на ногах от усталости. Почти совсем не спал, тело было готово в любой момент забастовать.
Жесткие подошвы ботинок Кеннеди заскрежетали на гравийной дорожке, тянувшейся от эллинга к причалу номер сорок. Я шел, не поднимая головы и глядя только на его ноги впереди. Когда он замедлил шаг, я поднял голову и чуть не задел ею широкую желтую ленту с надписью «Место преступления», которая перегородила нам путь.
Вдруг какое-то тихое короткое гудение. Вибрирует телефон!
Эсэмэска. Либо Эми жива, либо не обнаружена – или мертва.
Кровь кинулась в лицо, воздух застрял в горле. У меня есть ответ, но при Левине нельзя рисковать, даже совсем коротко на экран глянуть!
Колсон с Левиным впереди прислонились к ангару, Кеннеди о чем-то беседовал с двумя экспертами-криминалистами в белых пластиковых комбинезонах. Я видел пришвартованный к пирсу катер береговой охраны и водолазов в воде. Потом Кеннеди махнул мне рукой, приглашая зайти в какой-то шатер. Я уже знал, что это за шатер и что там может быть внутри. Такие временные сооружения полиция использует по всему миру – для того, чтобы защитить найденные человеческие останки от всяких природных явлений.
Внутри шатра на земле лежали два больших пластиковых мешка. Я до упора опустил молнию, закрывая полог шатра. Только я, Кеннеди и два упакованных в мешки трупа.
Агент повернулся ко мне спиной, присел рядом с мешками.
Телефон словно сам прыгнул мне в руку. «Она у нас. Все чисто. Четверо и баба в минусе. Эми в шоке, но ОК».
Ноги подогнулись. Колени с хрустом врезались в гравий, и я закрыл лицо руками. Губы повторяли «спасибо!» снова и снова. Боли в шее будто и не бывало. Чувство было такое, словно какой-то ядовитый свинцовый груз, который грозил в любой момент раздавить мне сердце, вдруг внезапно взял и испарился. Набрав полные легкие воздуху, я вдруг почувствовал, что готов.
Готов смешать Волчека с землей.
– С полчаса назад эти ребята еще были в труповозке. Я ее специально завернул, чтобы вы полюбовались, – сказал Кеннеди.
– Вот уж спасибо – это как раз то, на что я мечтал взглянуть перед завтраком. Ко мне-то все это какое имеет отношение?
– Это уж вы мне сами скажите.
Кеннеди присел на корточки возле одного из мешков, и в этот момент я заметил, что из его застежки-молнии сочится вода. Я вообще-то в курсе, что тела, обнаруженные в озерах и реках, обычно пакуют прямо в воде, чтобы максимально сохранить возможные улики. Иногда такие мелочи помогают определить причину или время смерти.
Сверкающая застежка ярко выделялась на серой унылой поверхности мешка. Кеннеди потянул замочек, и блестящие зубчики разъехались по сторонам. Он полностью открыл один мешок, потом следующий. В мешках лежали два мужских тела. Оба в темно-синих комбинезонах; оба белые; оба, судя по виду, пробыли в воде больше суток; и, что было совершенно очевидно, оба погибли насильственной смертью. А точнее, были убиты – на груди первого трупа отчетливо выделялись два пулевых отверстия. Аналогичные раны были и у трупа номер два. Судя по кучности попаданий, тот, кто их убил, явно умел обращаться с оружием, а вот третье пулевое отверстие в каждом из тел безошибочно указывало на убийцу-профессионала. Контрольный выстрел – оба получили еще и по пуле в голову практически в упор.
– Насколько я понимаю, обнаружить пену в легких вы не рассчитываете, – сказал я.
– На смерть от утопления действительно не похоже; этих людей казнили, мистер Флинн. Оба были мертвы еще до того, как попали в воду. Пиратство на реке в наши дни не сильно-то развито, и до сих пор мы уж точно не видели чего-то подобного.
– Груз-то нашли? – спросил я.
– Ни крошечки.
– А что перевозила «Саша»?
Кеннеди не ответил. Только ухватился за тот труп, что поближе, и перевернул его на грудь. На спине комбинезона я прочитал название компании: «Маклоклин. Взрывные работы».
– Короче, подобьем бабки, мистер Флинн. Примерно за двое суток до начала этого судебного разбирательства весь экипаж «Саши» убивают, а груз бесследно исчезает. Вчера я получаю информацию о потенциальной угрозе взрыва. Здесь может быть какая-то связь. А может, и нет. Мне просто хотелось, чтобы вы приехали на это взглянуть, потому что я не верю в совпадения. Думаю, что и вы тоже. Мне хотелось, чтобы для начала вы посмотрели, какого рода публику представляете…
Я никак не мог сосредоточиться на словах Кеннеди. Полностью переключился на другую волну. Все прочее в голове затмил лишь один образ – фургоны, въезжающие на подземную парковку под зданием суда.
– Сколько они взяли? – спросил я.
– Достаточно, чтобы нанести любому из зданий в Нью-Йорке очень серьезный урон.
Кеннеди чуть отклонился назад и посмотрел на меня – явно в ожидании, что вот сейчас я все и выложу.
Но я так ничего и не сказал. За спиной у меня послышалось шуршание пластика, и на освещенной солнцем стенке шатра проступил темный силуэт. Это был Левин, который втихаря потягивал сигаретку.
– Послушайте, буду с вами откровенным, мистер Флинн. Вчера мы получаем информацию, что вы с вашим клиентом обсуждаете какую-то бомбу. Сегодня выясняется, что пропал целый пароход взрывчатки, а весь его экипаж перебили. Лично я не думаю, что это вы застрелили этих парней, но просто убежден, что вы знаете куда больше, чем говорите. И еще эта кровь…
– Какая кровь? – встрепенулся я.
– Кровь, которую я заметил у вас вчера на обшлагах рубашки. Уж не с этих ли она ребят?
Я уже и думать забыл про то пятно – про кровь с моей собственной руки. Вчера вечером я притворно протягивал Кеннеди руки для наручников, когда всячески пытался его выпроводить. Точно – руки мои он прекрасно разглядел.
– Порезался вчера. Стеклом. Это была моя кровь. Вот, смотрите. Вон он, порез, – сказал я.
Кеннеди внимательно изучил мою ладонь.
– По-моему, это первый случай, когда вы говорите мне правду, – заметил он. – Так что бросьте нести пургу и выкладывайте остальное.
