Но они ошибались. Один из всадников подъехал к стене и крикнул.
— Эй, коннетабль, вы нас тут чуть трусами не обзывали, а сами стреляете из-за стены из арбалета, а как насчет меча? Есть у вас меч? Или вы только на стене с арбалетом храбрец?
— Меч у меня есть, но он у меня всего один, а у вас их девять.
— Восемь мечей останутся в ножнах.
— А кто это говорит? Ваше имя!
— Меня зовут фон Тиллер.
— Это будет поединок?
— Да, — ответил фон Тиллер.
— Пусть остальные господа подтвердят, что это будет поединок.
— Это будет поединок! — Крикнул один из нападавших.
— Кто это сказал? Кто говорит один за всех? Пусть назовет свое имя!
Но ему никто не ответил.
— Тот, кто говорил за всех, пусть назовет свое имя, — настоял солдат.
— Мое имя Максимилиан фон Шлоссер. Я говорю, что никто не обнажит меча кроме Тиллера, это будет поединок.
— Хорошо, я принимаю ваш вызов, фон Тиллер, — произнес солдат и крикнул во двор: — Откройте ворота графу и его друзьям.
— Вы с ума сошли? — Прошептал Томас. — Они вас убьют.
— Успокойтесь, — сухо ответил Волков и начал спускаться во двор.
Там, внизу, у лестницы, его за руку поймала госпожа, зашептала испуганно:
— Не открывайте ворота, прошу вас.
— Не волнуйтесь, идите в свои покои, они вас не тронут.
— Я знаю, но они убьют вас.
— Они дали слово, они рыцари.
— Они пьяные юнцы.
— Не волнуйтесь.
— Они все с детства упражняются с оружием.
— Они упражняются с оружием, а я им воевал.
Он поглядел ей в лицо. Было темно, но на женском лице даже в полутьме читалась тревога.
— Идите к себе, всё будет хорошо. — Он погладил её по волосам.
— Я никуда не пойду, — заупрямилась она.
— Тогда спрячьтесь, чтобы они вас не увидели.
— Хорошо.
Во двор замка въехало девять всадников, все они были молоды, в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Дворня с факелами и лампами стояла ни жива, ни мертва. Солдат ждал их молча, стоял, уперев руки в бока. Сзади него стоял Ёган с арбалетом, Томас с алебардой и два воина, стражи замка. Один из юнцов подъехал к ним и крикнул:
— Это вы коннетабль Рютте?
— Я, — ответил Волков. — А вы, как я полагаю, фон Тиллер?
— Да, я, — чуть заносчиво ответил мальчишка.
— Значит, будем драться?
— Для этого мы здесь. Эй, как вас там, Вильгов или Фольгов, — крикнул один из приехавших юнцов, — а вы рыцарь?
— Нет, — ответил Волков, — я воинского сословья, но из горожан.
— А-а, ясно, ваш папаша бюргер-пузан булочник-пивовар. Теперь нам ясно, что значит «честный поединок» по бюргерски.
— А что вам не нравится? — Спросил солдат.
— А то, что на вас бригантина, а на Тиллере шелк.
— Мой отец был шкипер, а не пивовар, а насчет бригантины не волнуйтесь, вашего Тиллера я обещаю не резать ни в грудь, ни в руки.
— Обещаете? — Задорно крикнул кто-то из юнцов. — Господа, слышали? Он обещает!
— Обещаю, — подтвердил солдат.
— Господа, — продолжал юнец, — давайте уважим коннетабля и сделаем вид, что слово бюргер чего-то стоит.
Юнцы засмеялись.
— Хорошо, мы вам поверим, бюргер-коннетабль.
Фон Тиллер спрыгнул с коня, вытащил меч. Люди разошлись, образовали круг. Челядь уже успокоилась, им было уже не страшно, даже интересно. Ещё бы, нечасто им, простолюдинам, показывали, чем господа отличаются от черного люда. По нескольким движениям, Волков сразу понял, что фон Тиллер не прост и знаком с фехтовальными приемами. Скорее всего, он лучший фехтовальщик из них. Солдат достал меч, размял кисть. Как всё это он не любил, кто б мог знать. Ему это давно осточертело. Шелест и свист точеной стали, разминки, волнение перед схваткой. Он мечтал обо всем этом забыть.
«Где бы найти землю, где всего этого нет» — думал Волков, разрабатывая плечо.
— Эй, вы, бюргер-коннетабль, — окликнул его один из юнцов. Это был, наверное, самый молодой из них. — А вы когда-нибудь сражались с рыцарем?
— Да, — крикнул солдат в ответ и зачем-то подошел к юноше. — Но не в поединках, а в настоящих боях. И в последний раз я убил рыцаря.
— Наверное, из арбалета, — с презрением спросил юнец.
— Из арбалета я убил его коня, а его самого я убил алебардой. Вернее, нет, алебардой я его ранил, а убил я его вот этим, — Волков достал из сапога стилет к юноше и показал его. — Он был сильный и смелый человек, у него был герб на щите, не помню, какой. Он вел свой отряд через мост, после того, как я его убил, отряд отступил.
Юнцы уже не смеялись. Многие смотрели на него с ненавистью.
— У вас еще будут вопросы, господа?
— К черту, — крикнул фон Тиллер, — давайте драться.
Волков молча вернулся на свое место и произнес:
— Возьмём щиты?
— Обойдёмся, — отвечал фон Тиллер нагло, — или вы без щита не можете?
Солдат конечно и без щита мог обойтись, да вот только очень он не хотел оббивать свой драгоценной меч о другие железяки. Но делать было нечего:
— Ну, без щитов — так без щитов, — произнёс он.
— Готовы? — Спросил Тиллер. — Защищайтесь.
И тут же… То, что меч фон Тиллера не раскроил ему лицо, было чудом. Это был молниеносный выпад: быстрый, точный. Солдат даже не успел поднял оружие. Его спасло только то, что мальчишка начал атаку издалека и ему удалось просто отшатнуться. Машинально. Лезвие меча рассекло воздух в двух пальцах от лица, и тут же новый выпад. В этот раз фон Тиллер попытался проткнуть ногу, но к этому выпаду солдат уже был готов. Он отвёл клинок противника.
Света было предостаточно, Волков хорошо видел юнца. Тот увлеченно и сосредоточенно готовил и наносил удары, не просто удары — серии ударов, и не просто серии — быстрые серии. Да, то был сильный соперник с прекрасной, тренированной рукой. Наверное, он тренировался лет с десяти, а, может, и с восьми. Кто его знает, может, и с шести. В общем, мальчишка знал свое дело. Удар в ногу, удар в ногу, удар в ногу, прямой выпад. Чуть переведет дыхание и снова: удар, удар, удар, выпад. Длинный выпад и хитрый удар. Без всякого снисхождения. И солдату приходилось изо всех сил парировать эту лавину ударов. Да ещё чувствуя, что с каждым таким ударом меч, его драгоценный меч может получить ещё одну зазубрину и потерять ещё часть своей стоимости. Иногда они останавливалась. И тогда в полной тишине зловеще шелестели два острых клинка, соприкасаясь друг с другом. И тут кто-нибудь из юнцов криком подбадривал фон Тиллера. И тот снова кидался в атаку. Снова звенела сталь. Волков в эти мгновенья не думал о том, будет ли этот поединок честным. Он просто думал:
