По окончании завтрака, Тарала доложил Касьянову о нашем походе, приключениях с красными волками, о которых уже гудел Благовещенск. Я получил кучу комплиментов и похвал, также пришлось спеть «Есаула» и «Казачью» под принесённую гитару. Касьянов попросил Арсения на время моего экстерната взять надо мной шефство и помочь всем, чем можно. На мой вопрос, почему они так со мной нянчатся, Касьянов заявил, что кому суждено быть генералом, в поручиках не засиживается и напророчил, что быть мне генералом, с которым у их торгового дома будут добрые отношения. После всего этого, я был облобызан и отправлен в мужскую гимназию сдавать документы и платить деньги за экстернат.
Надворный советник директор Благовещенской мужской гимназии Соловьёв Константин Николаевич встретил меня как старого знакомого, принял документы и заявление, а потом ознакомил меня с расписанием экзаменов. Через пять дней начинались письменные испытания, считающиеся более важными, чем устные. Проходить они должны были в гимназии ежедневно в течение недели, с десяти утра до трех часов пополудни.
Первым, 28 апреля было назначено русское сочинение. На письменные экзамены давали две темы: одна по пройденному курсу, другая на отвлеченную (вольную) тему. Гимназист сам выбирал тему из двух предложенных. Мне на экзамене пришлось выбирать между темами: «Какие услуги оказали нашей литературе русские писатели ложно-классического направления?» и «Онегин и Чацкий».
29 апреля — перевод с латинского языка на русский, текст для перевода 308 слов или 2000 знаков.
30 апреля — перевод с греческого языка на русский, текст для перевода 260 слов, 1500 знаков.
1 мая — задачи по математике.
2 мая — арифметика для посторонних лиц, то есть для экстернов.
3 мая — переводы с русского языка на латинский для посторонних лиц.
4 мая — перевод с русского языка на греческий для посторонних лиц.
«Не любят здесь экстернов, — подумал я, знакомясь со списком экзаменов. — На три письменных и на два устных экзамена больше, чем сдают гимназисты, проучившиеся в родной гимназии шесть лет. Но будем сдавать, благо в устных экзаменах перерывы между ними большие, есть время на подготовку, а до письменных экзаменов больше недели осталось».
Следующая неделя была единообразной. Ранний подъем, утренний туалет и получасовая разминка, помощь горничной и кухарке в колке дров, растопке печей, плюс воды натаскать. Потом ранний завтрак вместе с Арсением и получасовое занятие под его руководством. Занятия до обеда, Арсений разрешил пользоваться его кабинетом и библиотекой, если его не было дома, а дома с утра до вечера он не бывал. Обед на кухне вместе с прислугой. Мы люди простые, да и времени меньше занимает, потом поход с кухаркой на рынок за продуктами на следующий день. Потом еще самостоятельные занятия. Ужин вместе с Арсением в гостиной и еще получасовые, а иногда и дольше занятия-консультации с Арсением, а дальше самостоятельно.
Всю эту неделю, я неоднократно возносил хвалебные молитвы богу за то, что мне так посчастливилось познакомиться с Тарала. В отличии от протоирея Ташлыкова, который закончил семинарию со своей спецификой изучения языков, Арсений за эту неделю буквально переформатировал мои знания по латинскому и греческому языках. В первую очередь он заставил меня ознакомиться с учебниками по логике и риторике, которые изучали в восьмиклассной классической гимназии, объясняя, что это позволит более глубоко осмыслить латинский и греческий языки, так как база для логики и риторике заложена именно в этих мёртвых языках. И я уже к концу недели почувствовал, насколько Арсений был прав. Действительно, произошло какое-то изменение в моём сознании, точнее в логике мышления, порядке восприятия внешнего и внутреннего мира. Знакомство с произведениями Вергилия, Овидия, Цезаря на латинском и Гомера на греческом языке, дало почувствовать, какую красоту и эффективность обучения мы потеряли в будущем.
Как мне объяснил Аркадий: «Мертвые языки — объект, который уже не изменится, на их примере легче научиться внутренней логике языка, понять его структуру. Изучая греческий и латинский, ты учишься учиться, и впоследствии никакие новые предметы или знания в любой области не страшны для изучения, потому что ты научился учиться и понимать, точнее, познавать суть изучаемого».
Похоже, как только в России в конце XIX века сократили часы, а потом в начале XX века перестали преподавать в гимназиях мертвые языки и этим самым приводить мозги молодёжи в относительный порядок, правильное классическое обучение в России и закончилось, что привело к помутнению сознания большинства грамотного населения и Революции. Только этим можно объяснить, как легко различные демагоги от революции, кстати, закончившие гимназии с двумя мёртвыми языками, изменяли мировоззрение толп людей без всякой логики и последовательности, основываясь на одних чувствах и красивой риторике.
Неделя подготовки прошла, и наступило 28 апреля 1890 года. В девять тридцать утра всех гимназистов допущенных к испытаниям зрелости в количестве пятнадцати человек и четырёх экстернов, включая меня, собрали в двухшереножном строю в актовом зале Благовещенской мужской гимназии. Гимназисты в парадных мундирах, из экстернов я один в казачьей форме, остальные в костюмах. Судя по всему, ребята из купеческого сословия. Это значит, что папаши у них не ниже купцов первой гильдии. Денежки есть, поэтому костюмы у них из дорогого сукна, да и рубахи с обувью не дешёвые. Я один как бедный родственник. Это я так прикалывался про себя и над собой, чтобы сбить мандраж перед экзаменом.
В зале у торцевой стены под портретом императора Александра III стоял длинный стол под зеленым сукном для экзаменационной комиссии и педагогического совета гимназии.
Сейчас вся эта группа лиц стояла перед нашим строем, и директор гимназии Соловьёв поздравлял нас с началом испытания на зрелость и прочее бла-бла-бла.
По окончании речей Соловьёва, главы педагогического совета, попечительского совета гимназии и ещё кого-то, нас рассадили каждого за свою парту. Между партами дистанция, которая исключает всякую возможность подсказать или переписать, не говоря уж о том, что во время письменных экзаменов между партами все время буду дефилировать, по другому и не скажешь, инспектора и преподаватели, которые наблюдают за порядком испытаний.
Итак, тема сочинения, которую я выбрал — «Онегин и Чацкий». Арсений, прямо ясновидящий, чётко угадал с возможной темой. Пушкина и Грибоедова я вчера почитал, но о чём писать? Чуть не прыснул вслух, вспомнив анекдот про тупых, по мнению гражданских обывателей, военных «красивых, здоровенных».
Два лейтенанта выпускника общевойскового училища имени Кирова прощаются с Питером, обходя памятные места. В какой-то момент застыли перед памятником Пушкину на площади Искусств перед Русским музеем. Один летёха говорит другому:
— Да… Пушкин самый великий поэт во все времена и среди всех народов.
Второй летёха:
— Согласен, но Дантес стреляет лучше.
Вот и у меня проблема, Чацкий симпатизирует мне тем, что «прислуживать» не хочет, а Онегин тем, что стреляет хорошо. Шутка.
