Отломав несколько веток от хвороста, солдат бросил их в костер. Когда он снова наклонился, чтобы раздуть огонь, его светлые волосы, сплетенные в толстую косу, упали вперед. Он выругался и убрал косу под шапку, чтобы не подпалить.
Внезапно я заметил движение у другой палатки. Оттуда выбрался старик, его седеющие волосы торчали в беспорядке из-под шерстяной шапки. Двигался он с трудом.
– Эй! Хоген! Приготовь мне поесть!
Человек у костра ничего не заметил. Не то чтобы он пропустил мимо ушей окрик старика – скорее он его и вовсе не слышал. Может, от чего-то оглох? Что вообще здесь произошло?
Старик продолжал кричать, все больше повышая голос и раздражаясь:
– А ну, посмотри на меня! Хоген! Сделай мне чего-нибудь горячего поесть. И где все остальные? Отвечай!
Тот, кого он звал Хогеном, и ухом не повел. Он подобрал меч и, опираясь на него, с трудом встал. Даже не взглянув на кричащего старика, он похромал к лошадям. Проверил их, глядя в лес, как будто опасался, что кто-то явится оттуда. Потом поковылял к поваленному дереву с торчащими голыми сучьями. С трудом пробравшись по глубокому снегу, он попытался отломать от дерева еще веток для костра. Он работал одной рукой, второй опираясь на свой меч. Нет. Это был не его меч. Это был мой меч. Только теперь я внезапно узнал клинок, столько лет провисевший над камином в кабинете моего поместья. Теперь он служил костылем для калсидийского наемника.
– Отвечай мне-е-е-е! – надсаживался старик, но солдат по-прежнему не обращал на него внимания.
Тогда старик наконец замолчал. Постоял немного, переводя дыхание. Грудь его тяжело вздымалась и опускалась. Потом он пошел к костру. Протянул к нему скрюченные руки, чтобы согреть, затем подбросил еще хвороста. Рядом с костром лежал кожаный мешок. Старик порылся в нем и достал полоску вяленого мяса. Он принялся яростно рвать ее зубами, сердито глядя на солдата.
– Вот вернешься к костру, и я тебя прикончу. Я тебе все кишки выпущу, жалкий трус и предатель. Посмотрим, как тогда у тебя получится не замечать меня! – Он взревел: – Я твой командир!
Я снял со спины боевой топор и взвесил его на руке. Потом бесшумно, но не прячась, пересек полосу нетронутого снега. Старик так увлекся, осыпая солдата калсидийскими ругательствами, что не замечал меня почти до тех самых пор, пока я не подошел на расстояние удара топором. По-видимому, он не привык, чтобы к нему не прислушивались или ему не подчинялись. Значит, офицер. Заметив меня, он криком попытался предупредить Хогена, но тот по-прежнему будто и не слышал его. Старик снова перевел взгляд на меня. Я не отвел глаз. И не произнес ни слова.
– Ты видишь меня!
Я кивнул и улыбнулся в ответ.
– Выходит, я не призрак! – воскликнул он.
Я пожал плечами:
– Пока нет. – И многозначительно взвесил на руке топор.
– Хоген! – заорал он. – Хоген, ко мне!
Но Хоген продолжал сражаться с толстой ветвью, дергая ее туда-сюда в напрасных попытках отломить от ствола. Я улыбнулся шире.
Старик выхватил меч. Это был меч Верити. Впервые я видел этот клинок со стороны острия, направленного на меня. Меч моего дяди, его последний дар, который я носил столько лет. Я сделал шаг назад. Я бы с радостью порубил старика в капусту, но не хотел портить этот славный меч. Старик решил, что я испугался, и глаза его вспыхнули.
– Трус! – крикнул он.
Я чуть слышно выдохнул:
– Ты напал на мой дом. В твоей руке – мой меч. Вы похитили из моего дома женщину и девочку. Я хочу вернуть их.
То, что я заговорил шепотом, взбесило его.
Он нахмурился, пытаясь разобрать слова, потом рявкнул:
– Хоген!
Мой шепот был тише шелеста ветра:
– Вряд ли он тебя слышит. И вряд ли видит. – И я сказал то, о чем догадывался: – Думаю, колдун сделал тебя невидимым для него.
Он отвесил челюсть, но тут же подобрал ее. Моя стрела попала в цель.
– Я убью тебя! – поклялся он.
Я покачал головой.
– Где они? Те, кого ты похитил? – тихо проговорил я, бесшумно шагая в сторону.
Старик не сводил с меня взгляда и держал меч наготове. Насколько силен он в бою? Учитывая возраст и то, как скованно он двигается…
– Мертвы! Мертвы или сбежали с остальными! – Он повернул голову и снова крикнул: – Хоген!
Моя улыбка превратилась в оскал. Я остановился, подхватил горсть снега, слепил снежок и бросил в старика. Тот уклонился, но не слишком проворно – снежок попал ему в плечо. Он двигался с трудом. Неуклюже.
Он шагнул ко мне, вскинув меч:
– Стой и сражайся!
Я отступил к дальнему краю палатки, где Хоген не мог меня видеть. Старик двигался медленно, не сводя с меня глаз и не опуская меч. Я на миг опустил топор на снег: если повезет, старик решит, что я беззащитен, и бросится на меня. Но он не поддался на эту уловку. Держа топор одной рукой, я достал нож и вспорол ткань палатки. Я сделал длинный разрез, и стена палатки осела.
– Прекрати! – закричал старик, увидев, что я разрушаю его убежище. – Прекрати и дерись, как мужчина!
Я покосился на Хогена. Он ругался, сражаясь с веткой, будто нас и вовсе не было.
Я расширил дыру. Старик подошел ближе. Я запустил руку внутрь и стал вытаскивать его вещи на снег. Обнаружив мешок с едой, я бесшумно разбросал ее так, чтобы она утонула в нехоженом снегу. Краем глаза следя за стариком, я нащупал его постель, вытащил наружу и отшвырнул.
Он смотрел, что я делаю, и все больше раздражался.
– Хоген! – завизжал он. – Наш лагерь грабят! Ты собираешься что-нибудь делать или нет?
Злобно глянув на меня, он вдруг повернулся и зашагал к Хогену. На такое я не рассчитывал.
Я положил топор, убрал в ножны нож. Стянул перчатки. Достал пращу и тщательно отобранные камни. Отличные камни, круглые. Праща гудит, когда ее раскручиваешь, но негромко. Старик шел и кричал. Я понадеялся, что его крики заглушат гудение. И что я не растерял умения и смогу попасть в цель. Накинув петлю на палец, я вложил камень в кармашек для снаряда и взял в руку второй конец, снабженный узелками. Раскрутив пращу, я отпустил его, и камень отправился в полет. Мимо.
– Промахнулся! – заорал старик и заковылял быстрее.
Я выбрал второй камень. Метнул. Он упал где-то под деревьями.
Хоген уже волок дрова обратно в лагерь, используя мой парадный меч как посох и зажимая концы нескольких длинных веток под мышкой второй руки. Мой третий камень громко щелкнул по дереву. Хоген обернулся на звук. Старик тоже повернул голову, чтобы проследить его взгляд, потом снова посмотрел на меня. И мой четвертый камень ударил его в висок.
Старик повалился на снег. Хоген поволок сучья дальше. Он прошел на расстоянии вытянутой руки от своего предводителя, даже не взглянув на него. Спрятавшись за палаткой, я отступил в лес, и обошел лагерь по дуге. Моя жертва лежала на рыхлом снегу на спине. Старик вяло махал руками, оглушенный, но все еще в сознании. Хоген стоял спиной к нам. Он бросил добытое дерево у костра и в ужасе рассматривал разрезанную палатку и разбросанные припасы. Я метнулся к лежащему на снегу старику.
