Я сам был бы не прочь это узнать, но промолчал.
– Я замерз, – пожаловался пленник, не дождавшись моего ответа. – Ты же сам сказал, я старик. И я ничего не ел со вчерашнего дня.
– Мир жесток. Представь, что ты – маленькая девочка, которую насилуют. Ты над ней сжалился? Вот и я над тобой не стану.
– Я девочку и пальцем не тронул!
– Ты позволил, чтобы ее изнасиловали. Ты командовал солдатами.
– Я здесь ни при чем. Ты что, не знаешь, как это бывает в бою? Столько всего происходит одновременно…
– Это был не бой. Вы напали на беззащитное поместье. И украли ребенка. Моего ребенка. И женщину, которую я обещал защищать.
– Ха! Ты винишь меня, а сам не сумел их защитить!
– Верно. – Я погрузил меч на палец глубже в его живот. Старик закричал. – Не люблю, когда мне об этом напоминают, – пояснил я. – Лучше рассказывай дальше. О том, как гордые калсидийские солдаты продались как последние шлюхи, согласившись служить бабе и ее мягкотелому помощнику.
Он молчал, и я чуть повернул меч в ране. Старик забулькал, словно его вот-вот вырвет.
– Я тебе не кто попало, не простой военачальник! – Он вдохнул, и я чуть вытащил меч из раны. Вокруг клинка показалась кровь. Старик приподнял голову, увидел пятно и часто-часто задышал. – Я – Эллик! Я был правой рукой самого герцога, когда он сидел на троне. Он обещал, что я буду править Калсидой после него. Я должен был стать герцогом Калсиды. А потом явились проклятые драконы. И его шлюха-дочь, которую герцог отдал мне, обратилась против собственного народа и провозгласила себя герцогиней. Она захватила трон, мой по праву! Вот почему я согласился сражаться за деньги. Чтобы вернуть то, что принадлежит мне. Вот что видели их провидцы и предсказатели. Так и будет.
– Ты начинаешь меня утомлять.
Я опустился возле него на корточки, отложил меч и достал нож. Поднял повыше и стал разглядывать. Он был длинный и острый. Я поймал луч зимнего солнца на лезвие и наклонил клинок, чтобы луч пробежал по нему.
– Итак. Женщина и ребенок.
Он быстро задышал. Я взмахнул ножом, и старик отчаянно замотал головой.
Он заговорил отрывисто, хватая ртом воздух:
– Мы приехали на корабле. Когда матросы вели его в порт, мы спрятались, и оружие тоже спрятали. Думали, будут спрашивать… в порту. Про пошлины и… остальное. Но ничего. Как будто нас там вовсе не было… Парень-рохля вел нас… Мы сошли с корабля… и лошадей вывели… и поехали прямо по городу… Никто и головы не повернул. Мы были как призраки. Даже когда мы все стали смеяться… и кричать на людей на улицах. Никто нас не видел.
Глаза его вдруг закатились, так что остались видны только белки. Неужели я перестарался? По его одежде расплывалось кровавое пятно.
Старик снова резко втянул воздух и посмотрел на меня:
– Баба говорила, куда ехать. Рохля делал так, чтоб нас никто не видел. Нам это быстро надоело. Мы украли сани и лошадей для них. Бледные сказали, где их можно стянуть. Мы проезжали через города невидимками. А города были зажиточные, богатенькие. Там много чего можно было бы… взять. Но баба все время говорила: нельзя. И там нельзя, и тут нельзя. И я каждый раз говорил своим людям: нет. И они слушались. Но все меньше подчинялись мне. И мне было… не по себе.
Он умолк и некоторое время только шумно сопел.
– Холодно, – снова пожаловался он.
– Говори, – сказал я.
– Мы могли бы взять все, что хотели. Могли бы явиться прямо в Олений замок и забрать корону с башки вашего короля, если б тот парень нас слушал. Мы могли бы вернуться в Калсиду и убить шлюху, которая захватила мой трон. Если бы только рохля слушал нас, а не ее. Мои люди это понимали. Мы обсуждали это. Но сделать ничего не могли. Все время слушались ее. И она привела нас туда, к тому большому дому. – Он покосился на меня, не поворачивая головы. – Он был твой, да? Твое поместье? – Он облизнулся, и на миг в его глазах блеснула жажда наживы. – Хороший был дом. Богатая добыча. Мы столько еще могли взять. Добрых лошадей. Бочки с бренди. Но баба сказала: «Берем только сына». И мы подчинились, как рабы. Мы взяли мальчика и его служанку и поехали обратно к кораблю. Прячась, как последние трусы.
Он моргнул. Кровь постепенно отливала от его лица. Я прислушался к себе и осознал, что мне все равно.
– Потом я понял: она заставляет своего рохлю морочить мне голову! Чтобы я был слабым. Чтобы был ее рабом! И я стал выжидать. Мы всё продумали. Иногда я мог думать ясно – когда этот парень занимался другими. Так что я стал ждать, когда колдун уедет, а мы с ней останемся. Я знал, что рано или поздно это случится. И пока он был далеко и не думал обо мне, я поговорил с бабой по душам. Я поставил ее на место и отобрал у нее колдуна. Это было нетрудно. Я научил своих людей, что говорить ему, и он нам поверил. На следующий день мы его испытали. Поехали в город днем, и никто не всполошился. Мы просто сказали Виндлайеру, что баба так хочет. Чтобы он повеселился денек. Чтобы поживился в городе, чем хочет, поел от души. Он спросил, что, мол, таков теперь его верный путь? Мы ему: ага, таков. Вот и все. Он же глупый был, дурачок считай. Он нам поверил.
Старик закашлялся:
– Все могло быть отлично. Если бы не эта баба. Дура. У нее было такое, что лучше не придумаешь. Мальчишка, способный морочить головы. Но она его для настоящего дела не использовала. Ей нужен был… твой сын.
Я не стал поправлять его.
– Что стало с пленниками? С женщиной и ребенком, которых вы похитили?
– Наглый крысеныш. Я ему врезал, так что он повалился. Проклятый мелкий уродец. Это все он виноват.
Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не воткнуть нож ему в глаз.
– Ты ударил ребенка?
– Оплеуху отвесил. Только и всего. А надо было бы покрепче приложить. Никто не смел… так… со мной… разговаривать.
Он стал хватать ртом воздух. Губы его уже начали синеть.
– Что с ним случилось?
Старик рассмеялся:
– Не знаю! Той ночью все пошло наперекосяк. А все этот проклятый Хоген. Он ныл и клянчил, чтоб я дал ему бабу, прямо как пес подачку со стола просит. Ну, я и дал. Такую, какой он заслуживает. Она здорово визжала. Кто-то привел колдунишку посмотреть. Он и глазел. А потом та старуха… Двалия… прибежала и давай орать, что мы не мужчины, что у нас нет чести… – Он скосил на меня глаза. – Я больше не мог ее выносить. Двое моих людей схватили ее, потому что она бросилась на меня и хотела лицо расцарапать. Ну, я и посмеялся над ней, такое уж она была посмешище – парни ее держат, а у нее сиськи и живот ходуном ходят, как студень. Я говорю: а давай мы покажем тебе, какие мы мужчины. Мы стали ее раздевать. И тогда… все и случилось. Страх. Наверное, это парень наколдовал. Он был больше к ней привязан, чем к нам. Он вывалил на нас весь свой страх. Все этот ужас почувствовали. Бледные давай вопить. Прыснули в разные стороны, как кролики. А эта Двалия… Она кричала на них. И на колдунишку кричала. Чтобы он забыл все, что мы ему обещали, меня забыл и вернулся на путь.
