Судя по всему, дошкольники тоже думают, что, если одно животное какого-то вида обладает каким-то определенным свойством, даже невидимым, то и другие представители вида будут обладать этим свойством. Если вы скажете им, что у какой-то утки есть специальная железа, через которую выводится наружу смазка для оперения, то они ответят, что и у других уток тоже есть такие железы
[153]. Они понимают, что внутри у всех уток все устроено одинаково, даже если не вполне понимают, как именно. И если мы будем достаточно настойчивы, дети, например, могут сказать, что и утиные яйца внутри устроены точно так же, как взрослые утки, поскольку и те и другие относятся к одной категории.
Дети (и взрослые) воспринимают таким образом не все категории
[154]. Например, предположим, что вместо кошки из философского мысленного эксперимента я подвергну хирургической операции чайник. Я отрежу у него носик и ручку, удалю крышку, сглажу углы, заделаю лишние отверстия, перекрашу и наполню сахаром. Нам теперь гораздо легче, чем в случае с кошкой, сказать, что один предмет превратился в другой и что чайник стал сахарницей. Дети реагируют сходным образом. Аналогичным образом, даже если я узнаю, что многие чайники сделаны из фарфора, я не заключу из этого, что все чайники всегда фарфоровые.
Наряду с этими довольно смутными догадками о внутренней общности, эссенциализм также подразумевает врожденность и постоянство
[155]. Уже малыши от года до трех считают, что утка – она и сейчас утка, и всегда была уткой, даже когда она еще находилась внутри яйца. Они уверены, что если бы утенка выращивали исключительно в окружении собак, то он бы все равно ходил, крякал и плавал как утка.
Такого рода эссенциалистское мышление на самом деле полезно, когда речь идет о понимании физического и биологического миров. В конце концов, наука говорит нам, что зачастую у некоторых природных категорий в самом деле обнаруживаются неожиданные потаенные сущности. Дельфин выглядит как рыба и плавает как рыба, но на самом деле он не рыба; пингвин и страус – птицы, хотя видом и повадками ни тот ни другой совершенно не похожи на какого-нибудь дрозда. (Конечно, один из минусов такого взгляда на мир заключается в том, что именно он, возможно, объясняет, почему многим людям так трудно принять аргументы в пользу эволюции. Если мы интуитивно подходим к биологическим видам с эссенциалистской точки зрения, то нам особенно трудно понять и принять базовый принцип эволюции, согласно которому виды – это явление изменчивое, вариабельное и непрерывно изменяющееся.)
Однако у детей также складывается эссенциалистский взгляд на общество, и это уже вызывает гораздо больше сложностей
[156]. Пока дети еще совсем маленькие, они воспринимают категории гендера, расы и даже языка точно таким же образом, как категории “утки” или “собаки”. Они считают, что принадлежность к той или иной социальной категории есть нечто столь же врожденное, неизменное и глубокое, как “утиность” или “собачность”.
Судя по всему, дети даже произвольно выбранные социальные группы воспринимают точно так же. Если сказать им, что есть группа людей, которые называются зазы, а есть группа, которая называется флюрпы, то дети, скорее всего, решат, что зазы отличаются от флюрпов и по каким-то другим признакам; увы, они также приходят к выводу, что заз скорее обидит флюрпа, чем другого заза
[157].
Особенно рано у детей складывается эссенциалистский взгляд на пол и гендер (эссенциалистский подход к проблеме расы в нашей культуре складывается позже, хотя его первые проявления также можно обнаружить у детей примерно четырех-пяти лет). Уже четырехлетние дети говорят, что девочки всегда останутся девочками и никогда не станут мальчиками
[158]. Этот эссенциалистский взгляд на физические признаки гендера может показаться достаточно разумным; в конце концов, в большинстве случаев так и бывает. Однако дети зачастую смотрят с эссенциалистской точки зрения и на психологические гендерные черты – даже когда вы эксплицитно стараетесь воспитывать их в несексистском духе. Более того, они иногда абсолютизируют гендер в гораздо большей степени, чем взрослые
[159]. Ребенок может запросто заявить своей маме-врачу в медицинском костюме, что девочки всегда должны носить платья, а женщины могут работать только нянечками или медсестрами.
Откуда вообще берется эссенциализм? Возможно, отчасти это врожденное или возникшее в ходе эволюции свойство психики. Антрополог Скотт Атран утверждает, что в далеком эволюционном прошлом охотникам и собирателям требовалось идентифицировать растения и животных, что и спровоцировало появление эссенциалистского взгляда на мир
[160]. Попросите какого-нибудь собирателя, превосходно умеющего искать и использовать нужные растения, объяснить вам его “народную ботанику”. Выяснится, что он на удивление умело различает и идентифицирует биологические виды. Он не просто обращает внимание на внешние признаки растений, такие как форму или цвет; нет, его категории гораздо больше похожи на категории, использующиеся в научных теориях.
Возможно, эссенциализм у детей вызван также стремлением наделить окружающий мир причинно-следственным смыслом. Если вы хотите спрогнозировать, как себя поведет растение или животное или как его можно использовать, то удобнее думать о нем в категориях его внутренней сущности, а не внешних характеристик. Зная, что между съедобными грибами и поганками, несмотря на их внешнее сходство, есть внутренняя сущностная разница, вы можете буквально спасти свою жизнь.
Возникновению эссенциалистского взгляда может также способствовать и язык. Например, вы можете сказать про какую-нибудь девочку: “Мэри ест морковку”, а можете сказать: “Мэри – любительница морковки”
[161]. Услышав вторую фразу, трехлетний ребенок, скорее всего, решит, что любить морковку – это сущность Мэри; Мэри всегда ее ела и всегда будет есть. А если просто сказать: “Мэри ест морковку”, то ребенок решит, что сейчас Мэри, конечно, и любит морковку, но когда-нибудь потом это может пройти и она перестанет ее есть.
Однако существуют особые формы утверждений – лингвисты называют их общими формулировками (generic language), – которые особенно часто провоцирует эссенциалистское мышление
[162]. Посмотрим на эти предложения: “Птицы летают”, “Кошка всегда ловит мышек”, “У зебры есть полоски”. Теперь сравните эти фразы со следующими: “Некоторые птицы летают”, “Кошка поймала мышь”, “Зебра убежала от тигра”.
