Она всполошилась, когда до отправления электрички осталось меньше часа.
– Все, Сережа, спасибо за помощь. Мне нужно возвращаться, а тебя, наверное, заждались друзья. Шашлыки уже готовы...
– Мне расхотелось, – он упрямо мотнул головой.
– Это из-за меня? Тебе неловко, да? – Ей и самой было неловко, до сих пор, несмотря на их доверительное «ты». А может, именно из-за этого самого «ты»...
– Глупости! – Он отшвырнул недоеденное яблоко. – Просто расхотелось, и все.
– И что теперь?
– Поеду в город. Ты не возражаешь против моего общества?
Она возражала! Одно дело – болтать ни о чем и грызть яблоки во дворе тети-Тосиной дачи, где тебя никто не видит, и совсем другое – делать то же самое на людях.
– Боишься себя скомпрометировать? – Он все понимал, этот семнадцатилетний мальчик. – Не бойся, я знаю, что такое субординация.
– Ты меня неправильно понял. – Врать было тяжело, у вранья был терпкий вкус недозрелых яблок, но она должна, потому что она старше и умнее.
– Да все я правильно понял, не маленький.
– Спасибо, Сережа, – она осторожно погладила его по руке. Можно было бы и не гладить, но вдруг захотелось...
– А почему ты без очков? – У него серьезный взгляд, серьезный и по-взрослому пристальный.
– Очки мне нужны только для работы. – Снова ложь, маленькая, но неизбежная.
– Тебе так намного лучше. – Взгляд серьезный, а ладони красивые, с длинными музыкальными пальцами.
– Звучит как комплимент. – Ох, не нужно было этого говорить. Получается, что она кокетничает, а она вовсе не кокетничает. У нее и в мыслях ничего такого нет.
– Ну, это и есть комплимент, – музыкальные пальцы дрогнули, сжались в кулак.
Все, прочь от опасной темы!
– А скажи-ка мне, Сергей Полянский, почему ты не любишь мой предмет? – Правильный вопрос, нейтральный и честный. Он ведь и в самом деле не любит.
– Не то чтобы не люблю, просто мне не нужен французский.
– А что тебе нужно?
– Химия, физика, биология – для поступления. – Сергей улыбнулся. – Я собираюсь поступать в медицинский.
– Хочешь стать врачом?
– Хочу.
– У тебя кто-то из родителей врач?
– Почему ты так решила?
– Просто в медицинских семьях обычно очень сильна преемственность. Ну, так как?
– Моя мама работала врачом. Она умерла, когда я был еще совсем маленьким. – Улыбка поблекла, стала рассеянной, точно Сергей пытался вспомнить, какой же она была, его мама.
– Прости.
– Ничего, я уже привык. – Он сорвал сухую травинку, зажал ее в зубах, сказал с непонятной тоской в голосе: – А отец у меня военный. Хочет, чтобы я именно по его стопам, в военную академию.
– А ты?
– А я не хочу, чтобы за меня решали, – он резко встал, посмотрел куда-то вдаль. – Пойдем, а то на поезд опоздаем.
В электричке они почти не разговаривали. Сергей всю дорогу смотрел в окно. Полина думала о своем. На вокзале Полянский, как и обещал, перешел на «вы».
– До свидания, Полина Мстиславовна.
– До свидания, Сережа. Спасибо еще раз.
– Пустяки, – он засунул руки в карманы куртки, поднял воротник. – Если нужно будет еще когда-нибудь покормить скотинку, я к вашим услугам, – он развернулся и быстрым шагом пошел по перрону, прочь от Полины.
* * *
В понедельник Сергея ждало объяснение с друзьями. Вернее, это друзья ждали объяснений, а он ничего объяснять не собирался. Алка дулась, смотрела сквозь него, нервно курила в школьной подсобке. Кухто и Лоб приставали с дурацкими вопросами. Сергей не обращал внимания. Он ждал вторника. По вторникам у них был урок французского.
Во вторник Сергея вызвала к себе директриса. На следующей неделе должна была состояться олимпиада по биологии, и ему, как победителю городской, предстояло в ней участвовать. Директриса была непривычно добра и приветлива, говорила о масштабности и архиважности возложенной на него миссии, о блестящих горизонтах, которые откроются для него в случае победы. Сергей вежливо кивал и украдкой поглядывал на часы. Когда удалось наконец вырваться из директорского кабинета, урок французского уже начался.
Дверь в класс распахнулась резко и неожиданно, Сергей едва усел отскочить в сторону. Из класса выбежала Полина, отчаянно махнула рукой в ответ на его «здравствуйте», бросилась прочь по коридору. Сергей замер, растерянно наблюдая, как подол нелепой длинной юбки метет грязный пол, сердце сжалось от недоброго предчувствия.
Он все понял, едва переступив порог класса. На учительском столе стояло ведро с картофельными очистками. На доске корявым почерком Лба было выведено: «Подайте бедной Полине на пропитание!» Одноклассники возбужденно переговаривались. Лоб и Санька радостно лыбились, а Алка с делано равнодушным видом подкрашивала губы.
– Что ж ты опоздал, защитник сирых и убогих?! – Она закрыла помаду, с вызовом посмотрела на Сергея. – Самое интересное пропустил.
– Заткнись! – Алку захотелось придушить тут же, на месте.
– Серый, ты чего? – Кухто перестал лыбиться. – Мы ж пошутили.
– И ты заткнись.
– А то что?
– А то одним убогим станет больше.
Урок был сорван. Полина рыдала на плече у Светы, и никакая сила в мире не могла заставить ее вернуться в класс.
– Вот уроды! Вот скоты! – шипела Света, гладя ее по голове. – Ну, я им покажу...
– Кому покажете, Светлана Ивановна? – в учительскую вошел Виктор Павлович.
– Да одиннадцатому «Б»! Довели, скоты, Полину до ручки! – буркнула та. – Только, пожалуйста, не говорите, что во всем виноват наш либерализм.
Он пожал плечами, внимательно посмотрел на заплаканную Полину и, не говоря ни слова, вышел из учительской. А ровно через пять минут одиннадцатый «Б» в полном составе маршировал по школьному стадиону в противогазах и с учебными автоматами Калашникова наперевес.
После устроенной экзекуции одиннадцатый «Б» присмирел. Пацаны с хмурыми лицами курили в подсобке. Девчонки, возмущаясь вполголоса, вытирали поплывшую под противогазами косметику. Виктор Павлович мог быть очень убедительным, когда хотел...
В конце занятий у ворот школы Полину Мстиславовну Ясневскую ждала делегация от так горячо ненавидимого ею одиннадцатого «Б». Принесенные ей извинения, подкрепленные букетом хризантем, помогли восстановить хрупкий мир.
Учительница информатики Светлана Ивановна с задумчивым видом наблюдала из окна учительской, как Виктор Павлович, сняв пиджак и закатав рукава рубашки, помогает разгружать машину с новой школьной мебелью...
