– С улыбкой? Ни с кем. – Я заткнула за ухо прядь волос и облизала губы. Я вовсе не улыбалась.
– Ну да, ну да.
Пискнул мой телефон, и на экране высветилось имя Лори.
– Это просто Лори, – сказала я, не выдержав пытливого взгляда отца.
Он выставил вперед нижнюю челюсть.
– Просто Лори. Ага. Так, значит, этот Лори – твой парень?
Я засмеялась.
– Нет, пап, перестань.
На стене громко тикали часы, отмеряя секунды. Предыдущая секунда показалась мне оглушительной.
– Нет? Что-то мне подсказывает, он не в курсе. Со стороны выглядит так, будто он твой парень. Ты ведь не стала бы от меня скрывать, правда? – Рот у папы был слегка перекошен; он сказал, что это на всю жизнь, и даже если сделать две операции, то его челюсть не вернется на прежнее место – туда, где она была перед взрывом.
Я покачала головой.
– Пап.
Не то чтобы я чувствовала себя странно, разговаривая с ним о парнях, скорее рассказывать-то не о чем.
– Джозефин, я же не собираюсь запирать тебя дома и мешать вашим встречам. Просто мне хотелось узнать, как ты живешь.
Я вздохнула.
– То, что мы много времени проводим вместе, еще не значит, что он – мой парень.
– Он целыми днями валяется на полу в нашей гостиной. А если его нет, значит, ты у него. На мой взгляд, это значит «встречаться». Когда я ухаживал за твоей мамой, она без конца твердила мне, что мы просто друзья. Друзья не занимаются такими вещами, как…
– Пап! Ну ты что! – в ужасе воскликнула я.
Ужас получился, конечно, наигранный; я знала, что между моими родителями, так скажем, романтика, но предпочла бы не слышать о подобных вещах из уст отца.
– А что тут такого? – Он улыбнулся.
Я закатила глаза и прыснула со смеху. Папа задрал подбородок, и моему взгляду предстал изломанный пунцовый шрам, тянувшийся от горла до самой ключицы. Я понемногу уже привыкала к особенностям папиной внешности, в отличие от Мередит и сестер. Их блуждающие взгляды то и дело останавливались на шрамах и рубцах, и они подолгу отрешенно на них смотрели, не думая о том, что папа все видит. Ничего, пройдет время, поплачут, погрустят да и привыкнут потихонечку.
Я думала, что, когда он вернется, все станет как прежде. Осенью наведаемся в «Диснейленд» в Лос-Анджелесе. Мередит без конца повторяла, что там не так волшебно, как во Флориде, и он вообще третий по величине, но Мэг с Эми уже загорелись. Им не терпелось воочию увидеть надпись «Голливуд» и столкнуться лицом к лицу с Робертом Паттинсоном в знаменитом отеле «Шато Мармон» на бульваре Сансет. Не скажу, что я без ума от семейных поездок, но мама все время твердила, что когда-нибудь я буду вспоминать о них с благодарностью.
– А что у Мэг с Бруком? – спросил отец.
Я на миг задержала на нем взгляд и потупилась, рассматривая свои кеды. Мередит не советовала покупать белую обувь, однако я не послушалась.
– А ты что, ведешь блог, где пишешь сплетни о личной жизни дочерей? К чему такой интерес?
– Да нет. Просто хотелось узнать, у кого как дела. Ханчберг сказала, что Мэг пытается выйти замуж за Брука. Я посмеялся, а сам-то думаю: а вдруг правда? Тебе она больше рассказывает.
– Ну они встречаются, наверное. – Я вдруг подумала, что Брук стал бывать у нас реже, а Мэг все больше времени проводит у миссис Кинг. К тому же Шайа пока не уехал.
– Но еще не решили жениться? Молодые, успеют.
– Ну Джону-то вроде… двадцать с лишком? А Мэг уже двадцать.
– Вот именно.
– Вы с мамой поженились сразу после школы.
– Жизнь была другая.
Что верно, то верно. Жить стало лучше по большей части. Мы снова с кем-то воюем, но так вроде было всегда? Мне казалось, все стремятся поскорей пожениться – во всяком случае, в военном городке. В ресторанчиках на окраинах города полным-полно юных солдатских жен, которые подрабатывают официантками и барменшами. Пара девчонок из выпуска Мэг уже вышли замуж за солдат, откомандированных в Форт-Сайпрус. Женщин уже охотнее принимают в колледжи и на работу, чем в те времена. Пришлось им горя хлебнуть – жизнь у военных не сладкая.
– А чем отличалась тогдашняя жизнь? – спросила я.
– Ну, многое ложилось тогда на женские плечи. Особенно в военной среде. Знаешь, ведь трудно быть солдатом, ой как трудно. Каждый год уезжать от семьи и сражаться за жизнь. А если в доме еще и дети, то женщине вообще не до работы. В редких случаях, может, кому и удавалось устроиться, а так – нет. Ну и экономика так устроена, что на армейские заработки семью из четырех человек не прокормишь.
Я фыркнула – что верно, то верно.
– Вот жопа!
– Джо! – Папа повысил голос и прищурился.
– Прости. Просто бесит, что солдаты едва сводят концы с концами, а политики выкидывают миллиарды на обеды, самолеты и всякую чертовщину, да еще списывают за счет государства. Гандо… – Я вовремя умолкла, чтобы не выражаться в присутствии отца.
Дверь отворилась, и в приемную вышла медсестра в кокетливом медицинском костюмчике.
– Лейтенант Спринг, – произнесла она, держа перед собой планшет.
– Мне побыть там с тобой или нет? – спросила я отца. Бывало, он соглашался, бывало – отказывался.
– Побудь.
Я покатила коляску по коридору и чуть не врезалась в стену. Со временем я, конечно, привыкну, тем более никто не давал нам гарантий, что отец когда-нибудь сможет ходить. У медсестры было настолько милое личико, что папа даже не стал жаловаться на вынужденное ожидание. Она представилась – Сирин, а на ярлычке, пришпиленном к костюму, значилась фамилия Орлен. Гладко зачесанные волосы на тугих резинках. Из прически не выглядывало ни единого волоска – все плотно зачесаны с лаком или гелем. Может, торчащие волоски запрещены уставом?
В комнате царила пронзительная белизна, пахло латексом и какой-то химией для уборки. Подвезя отца к смотровой кушетке, я опустилась на соседний стул возле письменного стола. Кушетка была застелена толстой белой бумагой, которая хрустела, когда на нее присаживались.
– На данный момент вас беспокоят боли? – спросила Сирин.
Он выпучил глаза:
– Вы что, смеетесь?
Она улыбнулась и повернулась лицом к компьютеру на столе.
– Если взять шкалу от одного до десяти, как вы оцениваете интенсивность болевых ощущений? – Она вынула свое военное удостоверение и сунула его в щель на клавиатуре. Короткие некрашеные ноготки легко запорхали по клавишам.
– Скажем, тысячи две.
– Две тысячи, поняла. – Она засмеялась. – Итак, скоро подойдет доктор Дженнер, а я пока аккуратненько сниму ваши показатели.
