Проповедь вполне могла затянуться до бесконечности, да, к счастью для слушателей, непреклонная Людмила Васильевна воздела очи горе — и в ее, фигурально выражаясь, зобу дыханье сперло:
— Опять! Опять они по крышам лётают! Черти окаянные!
Олег и Женя снова быстро переглянулись в полной уверенности, что проповедница, хлебнув через край религиозного экстаза, погнала гусей, однако, к их изумлению, возмущением зажглись и взоры прочих бабок:
— Руфоры чертовы!
— Переломают ноги, поубиваются!
— Серафима, а ты куда глядишь? Твой Санька вовсе от рук отбился, скоро вообще с крыши слезать не будет!
— Да ты на своего Серегу посмотри, чего меня честишь? Сам мало что двоечник, так еще и ведро всегда мимо мусоропровода вываливает. Давеча я ему говорю: «Подбери, Сереженька, чего грязищу развел?» А он мне: «Тебе надо, ты и подбирай!»
Олег подмигнул, и Женя осторожно шагнула в сторону. Их уход остался незамеченным.
— Нет, я все-таки не понимаю! — упрямо сказала Женя. — Ну, пусть Божий перст, это, в конце концов, неважно, но ведь здесь — та же самая смерть! Та, от которой ее героиня спаслась в пьесе! И все чисто, без обмана. Молния есть молния. Ладно — такая судьба, рок человека ищет и тому подобное. Но почему это случилось именно сегодня? Ведь она лет десять непрерывно охотилась за молниями, не пропускала ни одной грозы. Почему ее убило как раз теперь, когда, по пьесе, настал ее черед рассказывать историю своего спасения? Именно после Стоумова, Полежаева, Неборсина, Климова, Аделаиды Пахотиной? Как же так могло случиться?!
Олег помолчал, потом сказал:
— Думаю, этого и не случилось. Это произошло.
Несколько мгновений Женя пыталась вникнуть в разницу между этими двумя синонимами, потом ее вдруг осенило — нет, ударило догадкой. Она резко отстранилась:
— Ты серьезно?
— Ну, более или менее, — уклончиво ответил он, запрокидывая изо всех сил голову и глядя на верхние этажи дома.
В ряду грязно-белых балконов и лоджий один, на восьмом этаже, смотрелся страшно: с черными, словно обугленными полосами. Когда Алину ударило молнией, она вцепилась в металлические перила. Это удвоило силу удара — даже краска оплавилась.
— Мне хоть и не удалось узнать в полиции ничего толкового — несчастный случай да несчастный случай, — продолжал Олег, — все же одно я выяснил наверняка: ее ударило в голову, в макушку. Но ты посмотри: она жила на восьмом этаже. Сверху — еще один балкон. И никто ничего не упомянул о том, что молния разрушила там бетонный пол и прошла насквозь, чтобы добраться до Алины. Да и про громоотводы все-таки забывать не стоит. Короче, предлагаю немножко покататься на лифте. Нет, не в этом подъезде. В следующем.
И он потащил Женю за собой.
Она пыталась было расспрашивать, однако в подъезд следом за ними вошел бородатый мужик с собакой, и Олег предостерегающе стиснул Жене руку.
— Вам какой? — спросил хозяин пса, ловко зажимая своего бульдога в угол тесного лифта и занося палец над панелью с выжженными и почерневшими, словно в них тоже било молнией, кнопками.
— Нажимайте, — обаятельно улыбаясь, предложил Олег. — Нам выше.
— Выше меня только крыша, — гордо сообщил попутчик. — Вы что, тоже из руферов? Вроде староваты…
Женя открыла было рот, чтобы спросить, кто, в конце концов, эти самые руфоры или руферы, но Олег снова сжал ее кисть, да так, что Женя невольно пискнула.
Попутчик подозрительно покосился на нее, но Женя уже стояла с каменным лицом. На счастье, вдруг заскулил пес, и хозяин тотчас переключился на него:
— Тихо, Атос. Уже скоро! — И пояснил: — Не любит лифтов. А вы на девятый этаж к кому? К тете Кате насчет комнаты?
— Мы из отдела по работе с несовершеннолетними, — изрек Олег, сурово глядя на попутчика. — Пора с вашими руферами разобраться!
— Давно пора! — последовал восторженный отклик. — Убьются же когда-нибудь, придурки. И еще поди знай, просто так они у тебя над головой носятся или просматривают квартиры верхних этажей. Я уж не раз говорил: ребята, ведь если кого, не дай бог, грабанут, вас первых в наводчики запишут, не отмоетесь потом.
— Кстати, вы не знаете, где найти ключ от чердака? — спросил Олег. — Обычно хранится у кого-то из верхних жильцов…
Лифт остановился.
— У меня раньше и хранился, — сообщил попутчик. — Да замучился замки менять. Не поверите: штук пятнадцать навешивал — все сворачивали! И во всех ближних домах то же самое. Конечно, если бы жильцы против них объединились да в один прекрасный день позапирали все чердачные люки, перерезали бы им, так сказать, коммуникации, тут-то они поплясали бы! Бегайте по крышам, пока не посинеете, а спуститься не моги!
— Нет, это не метод! — возмутилась Женя. — Они полезли бы на балконы девятых этажей, чтобы пройти через квартиры. Вот прямой путь к преступлению! А если бы кто-то сорвался с балкона?!
— Это в вас педагог говорит, — с сожалением вздохнул словоохотливый собеседник. — А также работник полиции. Но вот пожили бы на девятом этаже…
Безнадежно махнув рукой, он вошел в дверь своей квартиры, а Олег с Женей уставились на чердачный люк, который мало что не был заперт — распахнут настежь!
— Мы что, туда полезем? — робко спросила Женя.
— Обязательно, — с видимым удовольствием кивнул Олег. — Но если ты боишься высоты…
— Боишься высоты! — покровительственно усмехнулась Женя. — Было б чего бояться! Ты лучше скажи, кого мы ловим? Кто такие эти руферы?
— Давай полезем, вся информация по пути, — шепнул Олег. — А то, может, наш попутчик подслушивает под дверью. Дико — чтоб работник полиции не знал о руферах!..
По узенькой лестнице взобрались на так называемый технический этаж, а по-старому — чердак, и, почему-то пригибаясь, хотя вполне можно было идти в полный рост, побрели среди балок и стропил, высматривая ход на крышу.
— А разве в Нижнем пацаны по крышам не бегают? Roof — это по-английски крыша.
— Как это — бегают? — растерялась Женя.
— Молча, с криками — кто как! Это уже чуть не официальный вид спорта! Правда, я думал, они предпочитают крыши старых домов: островерхие, скользкие. Но гляди, и на здешних, плоских, водятся… Интересно!
Люк на крышу оказался откинут — сверху доносилась музыка.
— Я построил на песке чудесный город… — подтягивали, не попадая в лад певцу, ломающиеся голоса.
— Красные гуляют! — хмыкнул Олег. — Ладно, вперед. И не робей — я с тобой. И побольше улыбайся, главное. Пацаны-то они пацаны, но все-таки мужского рода…
«Пацанов мужского рода» на крыше оказалось трое. Двое меланхолически валялись прямо на раскаленном толе, третий бродил туда-сюда, глядя себе под ноги так внимательно, словно искал клад.
