Когда начались съемки музыкального фильма «Король-олень» по сказке Карло Гоцци, режиссер картины Павел Арсенов сразу объявил, что все актеры должны петь в фильме сами — Олег Ефремов, Юрий Яковлев, Олег Табаков. Возражений это ни у кого не вызвало, и каждый, в меру отпущенных ему природой вокальных данных, исполнил свою партию. Проблемы возникли лишь с Валентиной Малявиной, которой решительно не удавалась баллада ее героини Анджелы «Уехал славный рыцарь мой». Тогда Таривердиев, композитор фильма, сказал: «Ладно. У меня есть одна поющая девочка. Я ее приведу».
«И вот мы сидим в полутемном зале на студии Горького, — рассказывал Арсенов. — Открывается дверь и входит такое махонькое существо в коротеньком платье. Это была Пугачёва».
Таривердиев с Арсеновым сразу провели ее в тон-ателье (где, собственно, и записываются артисты), и Алла, которая уже прилежно выучила песню, сразу начала работать.
«Мне показалось, — продолжал Павел Оганезович, — что Алла немного подражает популярной тогда певице Ларисе Мондрус. Я попытался отвлечь ее от такой интерпретации и сказал: "Так, давайте просто читать эти стихи"».
Все эти упражнения продолжались довольно долго. Алла мрачнела и вдруг молча вышла из комнаты. Таривердиев поспешил за ней. Минут через десять он вернулся и зашипел на Арсенова: «Как тебе не стыдно? Такой здоровенный бугай и обижаешь девочку! Алла там вся в слезах!» — «Она должна понимать, на что идет», — сердито парировал режиссер.
«Скоро Алла успокоилась и вернулась, — резюмировал Арсенов. — И тут произошло чудо. Она спела эту балладу еще раз, и мы все поняли: "Вот оно!". На радостях я чмокнул ее в макушку…».
Самое забавное, потом никто из зрителей не догадался, что вместо Малявиной поет другой человек. А имени Пугачёвой в титрах не значилось, поскольку тогда это вообще не было принято. Иосиф Кобзон, например, долго жаловался, как после триумфа «Семнадцати мгновений весны», когда всю съемочную группу осыпали наградами, его, проникновенно исполнившего две песни, мгновенно ставшие шлягерами, никто даже не помянул добрым словом. Но он хотя бы упомянут в титрах — и на том спасибо!
Зато актер Юрий Яковлев спустя годы гордился, что спел вместе с самой Пугачёвой «Дуэт короля и Анджелы».
Кстати, умница Таривердиев тогда уже заметил в Пугачёвой особый дар. О чем написал в выпуске «Кругозора» за октябрь 1974 года. Молодым надо сообщить, что так назывался оригинальный журнал, издаваемый Госкомитетом по телевидению и радиовещанию.
Одним из его основателей был Юрий Визбор. Квазиглянцевые страницы «Кругозора» были переложены маленькими гибкими пластинками. Среди обязательного советского мусора, типа монологов строителей ГРЭС и очерков в рубрике «Маршрутами пятилетки», там попадались и жемчужные зерна — скажем, песни Beatles.
Так вот Таривердиев высказался несколько казенно, но точно:
«Играющей певицей я могу назвать Аллу Пугачёву… Я имел возможность наблюдать ее во время работы на съемках фильма "Король-олень". Озвучивая музыкальные фрагменты роли, она проигрывала ее целиком, вживаясь в образ и музыкальный, и драматический, и пластический. Пугачёва — певица с красивым тембром голоса, чистой интонацией, даром драматической актрисы. От школьных выступлений, юношеского дебюта в радиопрограмме "Доброе утро" через упорные и вдумчивые занятия в музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова, дирижерско-хоровое отделение которого она окончила, до сегодняшних выступлений в эстрадной программе "Ты, я и песня" — годы поиска, совершенствования мастерства. Это особенно ощутимо при сравнении первых и последних записей исполнительницы. Сейчас об Алле Пугачёвой можно говорить как о состоявшейся певице, которую всегда интересно слушать, потому что она не только поет, но и "играет" песни своего репертуара».
И это еще до «Арлекино».
* * *
Но вернемся в Тамбов.
Из-за госэкзаменов Алла прибыла туда с опозданием. Миколас с друзьями встречали ее на местном аэродроме.
В руках у Аллы была огромная тарелка.
— Это еще зачем? — засмеялся Миколас.
— А вот зачем! — Алла отбежала чуть сторону и, прикусив губу, бросила тарелку прямо на бетон. Пилоты, техники, пассажиры, спешившие мимо, разом вздрогнули и замерли.
— На счастье! — весело закричала Алла. — Чтобы мы все были счастливы! Да дравствует Тамбов! Да здравствует весь мир!
В это лето они действительно были счастливы.
Весь июль бригада из училища развлекала по вечерам колхозников программой под названием «Бумажный кораблик». Мужики и бабы с загорелыми лицами радостно хлопали, их светловолосые дети прыгали прямо перед сценой, громко требуя показать еще чего-нибудь «для смеху». В последних рядах кто-то звякал стаканами.
«Как-то мы ехали из одного села в другое, — вспоминал Миколас. — Автобус нам дали полуразвалившийся, к тому же уже третий день не прекращался ливень. Мы застряли в грязи посреди поля. Шофер матерился, мы были измученные… Откуда-то взялся трактор. Автобус прицепили к нему, и кое-как мы выкарабкались».
В конце июля творческая командировка завершилась. Пора было начинать семейную жизнь. Отношения с Миколасом-Мишей крепко сцементировала тамбовская грязь.
К тому же ей наверняка уже хотелось уверенного суверенитета в двадцать лет.
Сам Миколас, по его словам, к браку тогда не стремился: «Еще не нагулялся». Но Алла проявила настойчивость.
Через несколько дней за столом в комнате родителей напротив Бориса Михайловича и Зинаида Архиповны сидели Алла и Миколас.
С подобающей церемонностью Миколас попросил руки Аллы. Родители не возражали. Борис Михайлович даже был искренне рад — они с Мишей друг другу симпатизировали.
И в тот самый момент, когда уже пора было переходить к обсуждению свадебных деталей, в прихожей зажужжал звонок.
Через пару минут в комнату вошел загорелый Валера Романов. Он держал в руках торт, букет и бутылку шампанского. («Весь этот банальный набор», — не без ехидства замечал Орбакас много лет спустя.)
Валера вернулся из «египетского плена» с самыми серьезными намерениями.
«До этого я видел Романова только на фотографиях, — вспоминал Миколас. — Алла рассказывала, что он за ней ухаживал.
Когда Валерий вошел, я сразу подумал: "Вот! Не хотел ведь я этой нашей свадьбы!". Я быстро собрался и сказал Алле, чтобы они с Романовым обсудили все без меня. И уехал ночевать к друзьям».
С друзьями Миколас изрядно выпил и улегся спать, будучи уверенным, что Аллы Пугачёвой в его жизни больше нет.
Ранним похмельным утром разбудил звонок в дверь.
Никто не открывал, и пришлось вставать ему. На пороге стояла Алла:
— Ты что это? Пошли заявление подавать!
— А Романов?
— Все. Нет Романова.
Глава 10
Липецкая филармония
