У Люси, как она сама уверяла, не было никакой личной жизни. Когда-то она была замужем, и супруг настаивал, чтобы Люся оставила Пугачёву. Вместо этого Люся оставила мужа. Зато у нее уже много лет продолжался своеобразный роман с поклонниками Пугачёвой и журналистами. Словно классическая служанка из французских комедий, Люся могла не удержаться и сообщала им подробности о хозяйке. Потом она театрально раскаивалась за свою болтливость, причитая: «Язык мой — враг мой», и клялась: «Больше — никогда!». Но обет молчания не могла долго выдержать. Когда в желтой прессе возникали очередные рассказы о том, какая у Пугачёвой мебель, что в холодильнике и кто был намедни в гостях, Алла — а она читает о себе все — язвительно спрашивала у домработницы:
— А откуда это они узнали столько подробностей?
— Не знаю, — бормотала Люся и быстро скрывалась на кухне.
Это их давняя игра. Госпожа как бы строга, служанка как бы легкомысленна. На самом деле Люся ни разу не вынесла во двор ни одного скелета из хозяйских шкафов. Ну разве так, жалкие косточки — пусть хоть что-то погрызут. Пугачёва выказывает формальное негодование, но Люся-то знает, что без баек и сплетен о себе ее «барыня» уже не может безмятежно жить. На самом деле она видит и знает о хозяйке, ее друзьях и мужьях все. Но нема как рыба. Люся достойна золота за свое молчание. Кстати, о рыбе. О чем Люся с удовольствием рассказывала прессе, так это о блюдах пугачёвского стола. Например, выдала такую тайну: во время диет Алла употребляет рыбу в больших количествах.
Когда Пугачёва разошлась с Киркоровым и переехала в Филипповский (злая ирония!) переулок, то Люся осталась в квартире на Земляном валу, с Филиппом. Пресса стала писать о расставании Пугачёвой и вечной Люсей с такой же страстью, как о разводе Брэда Питта и Дженнифер Энистон. Дело было громкое. Но Люся всех успокоила через «Комсомольскую правду»: «Я по-прежнему разрываюсь между двумя домами. Живу у Филиппа, но и Аллу не забываю: то убраться у нее надо, то за продуктами съездить. А все эти разговоры, что Люся переметнулась к Филиппу, полный бред. Алла всегда для меня будет номер один».
На самом деле, Люся стала-таки домработницей Филиппа. Когда у него от суррогатных матерей появились дочь Алла-Виктория (в 2011 году) и сын Мартин-Кристин (в 2012), Люся полностью отдала себя Киркорову. Но в 2016 году Филипп отправил Люсю на пенсию, ей тогда было уже 75 лет, просто физически стало тяжело. Но как сообщалось, Киркоров сохранил верной Люсе ее жалование.
Конечно, на пенсии она могла бы написать мемуары «Моя жизнь с Аллой и Филиппом», рассказать там всю правду, что уже ей терять? Это был бы невероятный бестселлер. Но Люся будет молчать до конца. Великая немая.
Глава 23
Раймонд Паулс
Белый рояль
Проклятие «Фауста»
Андрей Вознесенский
Взлет на трапеции
В новогоднем «Голубом огоньке» 1981 года Алла Пугачёва пела новую песню:
Гаснет в зале свет, и снова
Я смотрю на сцену отрешенно,
Круг волшебный, всплеск — и, словно
Замер целый мир завороженно.
Вы так высоко парите,
Здесь внизу меня не замечая,
Но я к Вам пришла, простите,
Потому что только Вас люблю.
На сцене за роялем сидел хмурый человек, к которому певица как бы обращалась, называя его «маэстро». То был Раймонд Паулс, композитор из Риги.
И вся страна, выпив из чешского хрусталя водки «Пшеничной» и закусив ее тончайшим кружком сервелата из новогоднего продуктового заказа, вынесла свой приговор: Пугачёва влюбилась в этого. как его. Паулюса!
За несколько лет до Пугачёвой Раймонд Паулс прославился песней «Листья желтые», которую исполнил совершенно забытый ныне дуэт Галины Бовиной и Владислава Лынковского. О популярности этого произведения свидетельствовал хотя бы тот факт, что народные затейники слегка изменили слова, и песня таким образом получила политическое звучание в свете обострения советско-китайских отношений:
Лица желтые над городом кружатся,
С диким хохотом нам под ноги ложатся.
Потом Паулс снова замкнулся в незримых тогда еще границах родной Латвии. Он писал джазовые пьесы, музыку к кинофильмам, вокальные циклы на стихи латышских поэтов.
«После краткой встречи на эстрадном конкурсе в 1974 году, — неторопливо рассказывал автору Раймонд Волдемарович, — почти никаких контактов с Пугачёвой у меня не было. Потом второй раз наш контакт взял в свои руки Илья Резник. Он меня очень просил найти несколько мелодий, чтобы сделать к ним стихи. Вернее, чтобы я дал ему те песни, которые у меня уже были на латышском. Я знаю, что он долго уговаривал Аллу спеть что-то из моих вещей, и текст этого самого "Маэстро" он раз восемь, по-моему, переделывал».
Согласно воспоминаниям самого Резника, первым опытом, который Паулс передал на рассмотрение Пугачёвой, стала песня «Два стрижа». Алле она понравилась, но не настолько, чтобы тут же бежать записывать ее в студию. (Впрочем, певица часто принимала какие-то мелодии и стихи, до которых ее руки и голос доходили подчас лет через десять.)
«Двух стрижей» потом спела другая дама, землячка Паулса, а вот мелодия «Маэстро» — только мелодия, еще без слов — затронула ее сердце, и она попросила Резника написать текст. (Остается лишь напомнить здесь историю про Орбеляна.)
В телевизионных «Голубых огоньках» уже несколько лет как существовала негласная традиция: на Новый год Пугачёва должна дарить народу новую яркую песню. Теперь сразу было ясно, что этим шлягером станет «Маэстро». Как ни сильно было противодействие эстрадных и некоторых коммунистических боссов, Сергей Георгиевич Лапин прекрасно понимал, что «Голубые огоньки» смотрят не из-за знатных доярок, рабочих-многостаночников и даже героев-космонавтов, сидевших в студии за столиками. А о том, что телевизионные начальники отлично осознавали статус Аллы Борисовны, свидетельствует хотя бы такой несерьезный пример. В одном «Огоньке» ведущим был актер, изображавший Ходжу Насреддина. И вот он в велеречивых традициях Востока обратился к певице так: «О, Аллах. Пугачёва!». В то время это еще никому не казалось святотатством и не грозило немедленным джихадом.
Алла тогда действительно превосходно сыграла влюбленность в этого загадочного «маэстро» за роялем. А в какой-то момент она садилась за соседний инструмент, и Паулс с Пугачёвой в четыре руки и два рояля исполняли проигрыш — как бы импровизацию.
«Это была моя идея, — объяснил Раймонд Волдемарович, — сделать такой фортепьянный дуэт. Хотя записал я это все один, и по сути дела это была имитация, правда, очень удачная».
Так начался «паулсовский период» Аллы, которые многие до сих пор считают самым вдохновенным и красивым. Чуть позже, в 1983 году, она скажет:
— Я уже три раза собиралась бросить петь. Последний раз собралась — но тут Паулс объявился!
