* * *
Изначально мне чертовски хотелось устроить ему сюрприз. Я собиралась уже после Казахстана, разобравшись в своих мыслях, приехать к его дому с бутылкой рома «Малибу», позвонить по скайпу из его подъезда, держа телефон близко к лицу, чтобы было неясно, где именно я нахожусь, поболтать минут двадцать, дойдя до нашего классического момента, когда мы чокаемся стаканами и бутылками через экран, а потом сказать: «Слушай, а что мы все через экран это делаем? Может, давай по-настоящему?»
Зная Демина, он сразу бы без вопросов ответил «давай», и тогда я бы сказала: «Ну здорово, тогда открывай, я сижу на ступеньках у тебя под дверью». Таким был мой план изначально, и его различные вариации я успела прокрутить в голове сотню раз. Я даже успела без палева узнать у Никиты его адрес, объяснив это тем, что хочу отправить ему письмо. Но потом подумала, что лучше без сюрпризов. Хватило уже таких «сюрпризов».
Весь путь через Атлантический я слушаю «Пинк Флойд», рисую и думаю, что же я ему скажу. Из-за волнения не могу уснуть. Билет в Казахстан был только через Москву. Я готова была как угодно ее облететь, но вариантов не было. Не могла я вот так сразу в ней оказаться. И потому, даже когда физически мое тело было здесь, на пересадке, никто, кроме Мими и моего друга Лиса, не знал, что я уже на этом континенте. Остальные друзья ждали от меня новостей по прохождению не российской, а мексиканской границы.
Я сижу в Шереметьево в ожидании следующего самолета и с трудом понимаю, что происходит. Здесь уже вечер. Перепрыгнула в будущее – вперед на десять часов. В Астане накину еще три. Нормально. Может, там уже, как в «Назад в будущее», машины летают над землей?
Пока я отсутствовала, в Москве сделали дурацкую систему подключения к Wi-Fi. Нужно дать свой номер и подтвердить что-то там с помощью кода из смс. А у меня американская симка. Словить интернет удается только у входа в терминал. «Билайн» милостиво предоставил пятнадцать бесплатных минут. Красными от усталости глазами гляжу в телефон и пишу сообщение:
Я:
Майкл Джексон и правда трахал детей. Общалась на кухне с его адвокатом. Траволта, Уилл Смит и Том Круз спят с мужиками. На этом о голливудских сплетнях все. P. S.: я скучаю. P. P.S.: мне страшно. P. P.P. S.: Я не хочу тебя проебать.
Он:
Из сердца проебать будет не просто. Про Джексона вообще огонь, Даш. Всем расскажу. Правда, мне похуй кого он трахал. Искренне.
Я:
А я вот расстроилась. Слушай, я тут какую-то херню натворила…
Он:
И многоточие…
Я:
Наверное, лучше показать…
Он:
Подстриглась?
Я:
Зайдешь в скайп?
Он:
Покрасилась. Налысо?
Я:
Не гадай. Все равно не угадаешь.
Он:
Позвони, я чет не могу.
Набираю. На голубом фоне появляются фотка в пикселях и время. 22.22.
Темный экран. И вот оно, любимое лицо.
– Привет.
– Привет! Я ебал эту разницу во времени! Извини, я только домой пригнал, таксовал весь день… Так… Ну, ты не побрилась. Что же ты тогда натворила?
– Я не знаю, как тебе сказать… Наверное, лучше просто покажу.
Я поднимаюсь со ступенек и встаю на фоне подсвеченных табличек: «Информация», «Выход 1», «Выход 2», «Автостоянка», «Электропоезд в Москву».
– Что-то это нихуя не Мексика, Даш…
– Да, по ходу это нихуя не Мексика, Никит.
– Ты что, в Москве?
– Я в Москве…
Он начинает смеяться.
– Я старый человек! Со мной нельзя такие сюрпризы устраивать!
– …и через три часа я отсюда улетаю.
Его лицо меняется.
– Ты серьезно, да?
– Абсолютно.
Дальше я отчетливо запомнила его реакцию, посекундно, как в замедленной съемке. Он не попросил объяснений, не спросил ни какого черта происходит, ни как так вышло, ни что я здесь делаю, ни куда и на сколько лечу, ни когда вернусь. Он просто сказал:
– Ну, я выезжаю. Ты в Шереметьево?
Такого расклада я вообще не ожидала.
– Да это же далеко… Пока ты с Чистых прудов доедешь…
Он смеется еще сильнее.
– Ах, значит, ЭТО далеко, да? Телефон говорит, что через час буду. Какой терминал?
– F…
– Все, выезжаю, давай! Блядь, а я только накурился!..
Мой друг, я не знаю, насколько мне удалось передать это текстом, но именно этот человек протащил меня через все невзгоды той зимы и осени. В то время как за моими приключениями следили уже тысячи людей, он был чуть ли не единственным закулисным свидетелем всего, что со мной на самом деле творилось. Но никто об этом не знал.
Проходит час двадцать. Его нет на связи. Через двадцать минут закроют регистрацию. Я сижу на лестнице и наблюдаю, как элегантно одетая парочка в «Шоколаднице» тратит деньги на кофе по завышенной цене. Рядом с их столиком стоят большие, чистенькие чемоданы. Животные другой стаи.
И вот он все-таки приехал. Идет навстречу в своих зеленых мексиканских штанах и красном пуховике. Настоящий, объемный, живой. Я не знала, как реагировать. Он просто обнял меня, и карусель, которая разогналась за это время до тошнотворной скорости, наконец остановилась.
– Никита… Что за пиздец… – говорю я ему в плечо.
– Да я вот тоже не понимаю.
– Это что, реально ты?
– Реально я, Даш.
– Сейчас я отстранюсь на десять сантиметров, увижу твое лицо и тогда поверю, наверное. Но мне страшно.
– Тогда давай еще так постоим.
И мы стояли. Посреди пустого аэропорта, где-то в нейтральной зоне, на границе прошлого и будущего.
– Сколько у нас есть времени? – спрашивает он, отпустив меня.
– Восемнадцать минут.
– Пойдем покурим?
– Пойдем.
Он надевает на меня свой пуховик. Мы выходим на улицу, проходим мимо жадных до денег таксистов, садимся в его машину, чтобы не мерзнуть, и закуриваем. Я не спала уже сутки. Сознание потихоньку начинало триповать. Слабо верилось, что все это происходит по-настоящему.
– Мне кажется, я все восемнадцать минут буду просто молча на тебя смотреть… Я выехал из дома и понял, что у меня пустой бак. Но вспомнил потом про одну заправку по дороге – если б не она, застрял бы где-нибудь на полпути… Я в какой-то момент передумал ехать, Даш. – Мое сердце замирает. – Стоял на заправке… Стал уже даже письмо тебе писать… А потом позвонил Степе. Говорю: «Так и так, брат, что делать?» Он отвечает: «Ты что, спятил? Езжай, конечно». И как только тебя увидел, понял, что все это бред, – он замолчал на секунду, затем опустил глаза и грустным тоном продолжил: – У меня тут совсем другая жизнь, Даш…
