А еще Лекс увидел где-то в глубине этого войска одно выделяющееся пятно, человека в темно-красной одежде. Того, кто вел нападавших. Того, кто их создал, надо полагать.
Гунн зашевелился и заворчал. На этот раз рычать и вставать он не стал – лишь повернулся, убедился, что его товарищи все также безмятежно ждут продолжения, и снова замер. Единорог фыркнул, чуть ли не насмешливо, и Лекс не понял, то ли он так выразил свое пренебрежительное отношение к силе подступающей армии, то ли усмехнулся по поводу неуемности гунна.
Каллиграф начал танцевать. Движения его кисти стали размашисты, словно он старался начертить на песке иероглиф-гигант. Лекс подумал, что сейчас в этом мире возникнет что-то действительно большое. Но он ошибся.
Из песка полезли бесцветные, как сначала показалось Лексу, муравьи. Почти прозрачные, крупные, и такие мягкие и внешне беззащитные, что мальчику оставалось только догадываться, зачем Каллиграф призвал именно их.
Не муравьи – термиты, наконец понял он. Множество термитов. Армия защитников этого мира. Со своей иерархией, со своими базами, прямо сейчас поднимающимися из песка. Словно они всегда здесь были, спрятаны прямо в базальт мира, готовые приступить к его защите по первому зову хозяина.
Термитники поднимались один за другим, повсюду, они почти вплотную подступили к наступающей армии, оставив свободным не более сотни метров пустого незанятого пространства. Термитники стали словно опорные базы лилипутского войска Каллиграфа.
Лекс смотрел на ближайший термитник. Все, что происходило с ним, повторялось повсюду. Сначала из базальта поднялся абсолютно непроницаемый конус без единого отверстия, вокруг которого суетились сотни термитов, словно сопровождая и охраняя свое убежище. Но через мгновение вся поверхность термитника оказалась изъедена, в твердой и непроницаемой, на первый взгляд, скорлупе, отрылись тысячи проходов.
И из них на песок хлынула основная армия. Не передовые дозоры, как тысячи и тысячи термитов из одного только термитника. То же самое повторялось с каждым термитником.
Насекомые не задумывались, они знали, где их враг и что им делать. Им не нужны были команды или понукания.
Первые ряды вторгшейся армии просто исчезли, оказались поглощены, погребены под ордой термитов. Наверное, они их сгрызали, рвали на части, пролезали во все возможные отверстия, поедали заживо. С того места, с которого смотрел Лекс, всего этого не было видно, но у него было богатое воображение.
В месте, где две армии, пусть и такие разные, столкнулись, возник бугор, даже вал, вдоль всей неожиданно возникшей линии фронта. Этот вал был снаружи состоял из одних лишь термитов, сплошной шевелящейся массы насекомых. Что пряталось в основании, было нетрудно догадаться.
Эта искусственная преграда на мгновения полностью закрыла собой и вражескую армию, и ее лидера в пурпурном одеянии. Лекс не видел, что происходит с той стороны, но это было и не обязательно, чтобы понять, что даже у насекомых дела идут далеко не так гладко, как мальчик надеялся вначале.
Вал оставался на месте, не двигался вглубь, что означало, что та сторона продолжает наступать. Что насекомые не успевают убивать и пожирать нападающих. Сначала он просто стоял на месте, а потом прямо вдоль всего вала с неба начали падать молнии, тысячи, создав почти сплошной занавес из зигзагообразных белых линий, бьющих прямо по водоразделу двух армий. Наверняка уничтожающих, зажаривающих термитов тысячами.
Потом с той стороны пришел огонь. Сначала Лекс не видел, что именно его вызвало, да это было не так уж и важно. Итог оставался один – термиты продолжали гибнуть, вдоль всей линии соприкосновения с врагом.
И, если только запас насекомых в недрах этого мира не был безграничен, то Лекс бы предпочел, чтобы Каллиграф придумал что-то еще.
Лекс знал одно, знал на собственном опыте – что напавший привел всю свою армию с собой. Он просто не сможет быстро создавать в чужом для него мире новых солдат. А Каллиграф может. И, если только нападающий не в десятки раз сильнее его учителя, то чем дольше длится противостояние, тем больше шансов у обороняющейся стороны.
Насекомые тушили огонь сами. Сгорали в нем, но каждый термит нес в себе капельку жидкости, и сталкиваясь с огнем, она тут же испарялась, совсем на крохотную отметку приглушая огонь.
К молниям прибавился пар, запах от горящих насекомых был даже приятен, но к нему примешивался запах горящих тел нападающих, и этот паленый смрад приятным назвать никак было нельзя.
Единорог всхрапнул, раздув ноздри. Похоже, запах не нравился и ему. Лекс ступил шаг в его сторону, переложил кисть в другую руку и положил ладонь животному на холку, успокаивая его.
Каллиграф сделал шаг вперед, навстречу завесе из молний, и начертил на земле еще что-то, размашисто, как бы небрежно, очень широкими движениями. Ему даже пришлось двигаться, сделать несколько шагов сначала вперед, потом в стороны, настолько большим был иероглиф.
Ветер, больше походящий на ураган, пришел неожиданно, из-за спины. Лекс вцепился в шкуру единорога, теперь уже обеими руками. Двое невозмутимых удержались, твердо упираясь коленями в песок. Гунн от неожиданности пошатнулся, качнулся вперед, и ему пришлось упереться обеими руками в песок. Кулаками, как борцу сумо, потому что свои секиры он так и не выпустил.
Ураганный ветер понес вперед все. Песок – местами он оголился до самого базальта. Насекомых – они взлетали тысячами и улетали куда-то вглубь, как самоубийственный десант далеко за линию фронта. Огонь. Его прижало к поверхности и тоже отнесло назад. Лекс прикинул, что всполохи пламени должны были накрыть метров десять, а то и все двадцать, оставив на эту глубину вместо армии агрессоров лишь пепел и угли.
Каллиграф не останавливался. Он снова шагнул вперед, правда теперь ему пришлось найти место, где он бы мог нарисовать еще один иероглиф.
Он остановился на островке из песка, опустился на колени под давлением ветра и начертил следующий иероглиф прямо пальцем. Ветер стих.
Вместе с ним исчез и огонь. Вал, разделяющий две армии, оказался сначала выжжен, а затем сметен ураганом. Так что теперь Лекс мог видеть, что творится в глубине. Армия врага, потрепанная, изъеденная термитами, огнем и ветром перестала выглядеть также грозно, как вначале, но все еще стояла на месте. И – не казалась ни меньше, ни слабее.
Из термитников с новой силой посыпались новые насекомые, стараясь успеть к своему пиршеству на той стороне. Каллиграф поднялся, выбрал место поровнее и тут же им воспользовался.
Если бы Лекс не увидел этого своими глазами, он бы не поверил. После того, как учитель ударил по песку, ставя печать, армия пурпурного заволновалась, начала прямо на глазах распадаться и рушить ряды. На уродливых, как показалось отсюда Лексу, лицах солдат появился страх, как будто они только сейчас осознали, во что ввязались. Наступающие термиты лишь подогревали эту панику, их вторая волна начала вклиниваться итак уже нестройные ряды агрессоров.
