— От женщин одни неприятности, — заметил солидный дядька с нашивками рядового. — Я сколько жил сплошные неприятности. Из-за баб люди гибнут, как где чего — женщина виновата, точно говорю.
— Напугал! — расхохотался рыжий детина. — Сладость-то тоже — только от баб!
— Отставить! — без уверенности приказал сержант. — Так оно, не так — каждый сам для себя решает… Вот ты, рядовой Рик, — он ткнул пальцем в дядьку, — жизнь уже нюхал, тебе, может, женщины и не нужны уже вовсе…
В кузове заржали. Рик не обиделся, фыркнул на юнцов, закатил глаза к потолку: мальчишки, мол, что с них возьмешь!
Имен сослуживцев Артур не помнил. И ведь представлялись все, сержанты, рядовые, он тоже себя назвал. Неудобно получается.
— Была у меня девочка, — начал рыжий, — ну такая девочка! Сдобная, мягкая! Чуть сожмешь — синяки остаются, кожа тонкая-тонкая… А недотрога! Берегла себя, значит. Для единственного. Вот такая девочка была. Я ее в сарай затащил за фермой, а она мне по яйцам ка-ак врежет! Вот такая девочка! «Женись, — говорит. — Тогда уж…» Ну, я молодой, мне еще жить да жить, гулять да гулять, а так хотелки разобрали!
— Отставить похабщину! — взвился сержант.
— Да какая похабщина, сержант? Решил жениться, а денегто и нет, чтобы дом, значит, сендер, то-сё. Ну и подался в наемники…
— Заткнись, — попросил его прыщавый тип с бегающими глазками, — и без тебя тошно. Меня мама пускать не хотела…
— Рядовой! — возмутился сержант. — Ты солдат или где?! Какая, к мутафагу, мама?! Омега — твоя мама, лейтенант — папа, а я… А я теперь твой дядя.
— И жена, — ехидно вставил рыжий.
В грузовике снова заржали. Сержант вспыхнул. Был он совсем юнец, не старше Артура и Лекса, с худым шелушащимся лицом, испятнанным кожной болезнью. Артур наконец-то вспомнил, как его звали — Тео. Странное такое имя.
— Эй, пацаны, — тихо, но очень строго сказал Рик, — за такое можно и выговор огрести. Вы теперь в армии, дурачье. Привыкайте слушать старших.
— Спасибо, — поблагодарил его Тео. — Спасибо, рядовой.
— Рад стараться, — лениво отмахнулся Рик.
Замолчали. Начало припекать. В черной кожаной форме Артур с непривычки варился в собственном соку. А если еще и шлем? Представить страшно. Он начал задремывать. Ему снился Орв, истекающий кровью, очертания теней в облаках пыли, скаты… Лицо Лекса за миг до удара…
Тряхнуло на кочке, Артур вздрогнул и открыл глаза. Да что он здесь делает?! Почему не попросит остановить грузовик, не швырнет на пол оружие и шлем, не уйдет? Другие рядовые сознательно сделали свой выбор, он, в общемто, тоже, но времени подумать как следует не было, и отомстить Роману хотелось… Теперь Артур начинал жалеть об опрометчивом решении. Будто он и не выбрался с Полигона, а просто ловушка захлопнулась.
Артур переживал, ругал себя и Лекса. Но выхода не видел и бежать не спешил.
Когда кузов грузовика раскалился, сделали привал, раскатали брезент, намочили и накрыли кабину.
Перевал уже пройден, горы маячат на горизонте, синеватые в полуденной дымке. Над головой жарит раскаленное солнце. Пахнет отработанным топливом и Пустошью — пылью, сеном, ржавым железом. Стоянку организовали у небольшой рощи на берегу ручейка. Судя по следам кострищ, здесь обычно обедали проезжающие. Солдаты по приказу сержантов наполнили фляги водой, потом Тео и второй сержант раздали сытные омеговские пайки.
Устроились в жидкой тени. Лекс все не появлялся, танкер стоял закрытый. Артур представил, какая там печка. Кошмар. Рядовые скинули куртки, рыжий встал у ручья на четвереньки и опустил голову в холодную воду.
Артур ждал. Наконец крышка люка поднялась, из танкера вылез водитель — пунцово-красный громила в форме капрала. За ним показался верткий, мелкий рядовой, а потом и Лекс, какой-то помятый, будто заспанный. Со стоном вывалилось еще одно тело и тут же, не заползая в тень, распласталось на земле. Капрал с рядовым переглянулись, подняли товарища за руки, за ноги и потащили в рощу. Лекс шел сам. Его шатало.
Не знай Артур Лекса, он решил бы, что лейтенант хорошенько принял на грудь. Солдаты перестали жевать и уставились на командира. Тео судорожно проглотил еду и собрался скомандовать «смирно», но Лекс опередил его, махнул рукой:
— Продолжайте, продолжайте. — Протопал к ручью и повторил действия рыжего.
Артур отложил кусок мяса и лепешку, подошел к командиру. Тот жадно пил, не поднимая головы.
— Лекс… — Артур опустился рядом на корточки. Лейтенант, разреши обратиться. Ты чего это? Укачало?
— А… Артур… Да… Заснул, понимаешь, чуть не сварился.
От Лекса несло перегаром. Артур затравленно оглянулся на танкистов — двое с аппетитом лопали, третий член экипажа валялся кверху брюхом и не шевелился.
— Лекс, ты что?! — прошипел Артур. — Не вздумай пить на службе! Тебя же разжалуют! Идиот! И это — лейтенант, офицер Омеги!
— Ты… ефрейтор… мне не указывай!
— Да я хоть жизнь знаю! Я хотя бы самогон пил и девок целовал! А у тебя же на вольной земле крышу рвет! Учуял он свободу! Тьфу…
Лекс поднялся и сгреб Артура за грудки. Все уставились на них.
— Ты… ты мне не указывай! — прошипел Лекс. — Ты — подчиненный, понял? А то сгною…
— Ты не зарывайся, — спокойно посоветовал Артур. — Водички попей. Поешь. Тебе же потом стыдно будет. А разжалуешь — я только спасибо скажу. В гробу я видел тебя, твой взвод и твою миссию. Вольным быть хочу. Свободным.
Лекс разжал пальцы. Артур отряхнулся, будто лейтенант испачкал его своим прикосновением. К ручью ковылял капрал, уже не столь красный.
— Проблемы, летеха? — издалека крикнул он. — Рядовые борзеют?!
— Нет, — сказал Лекс. — Познакомьтесь. Капрал Глыба. Ефрейтор Артур, мой сводный брат. Это у нас семейное, капрал. Ефрейтор учит меня жить.
Глыба повернулся к Артуру и придирчиво осмотрел его с ног до головы:
— А-а-а… Говорили про тебя в Цитадели. Мол, Лекс на Полигоне брата встретил. Не похож совсем. Ты, ефрейтор, учти: хоть он тебе брат, хоть сын, по званию он старше. Лучше смирись. Все разборки — в свободное время, уяснил? Неуставным отношениям — неуставное время. А сейчас ты должен на него как на командира смотреть. И это я сегодня добрый, а с похмелья пристрелил бы тебя. В назидание.
— А неуставной самогон? — осведомился Артур. И еле успел увернуться — Глыба двинул ему в нос.
Лекс перехватил руку капрала:
— Своих людей бей, капрал. А с моими я сам разберусь. Спасибо.
Глыба почему-то рассмеялся и ушел. Артур смотрел на Лекса. Надо же, какие мы благородные: братом назвал, под опеку взял, бить не позволил. Аж плакать хочется.
— Разрешите идти, лейтенант? — сквозь зубы процедил он.
