В сентябре 1777 года Фраклин и двое его коллег-эмиссаров вновь собрались обратиться к Вержену с вопросом о признании Америки Францией и, чтобы скрыть слабость своей позиции, попросить в семь раз большей помощи, чем уже была предоставлена. Эта встреча оказалась зловещей по двум причинам. Прежде чем она состоялась, шпион Бэнкрофт сообщил детали послу Стормонту, который заявил протест Вержену. Тот, в свою очередь, сделал американцам выговор за неосмотрительность. К тому же вскоре после встречи пришло сообщение, что генерал Хау захватил Филадельфию.
Своим успехом Хау нанес удар лично Франклину. Его дом на Маркет-стрит был занят британским капитаном по имени Джон Эндрюс, который после того, как семейство Бейч нашло убежище в деревне, украл принадлежавшие Франклину электрические приборы, книги, музыкальные инструменты и его элегантный портрет, написанный Бенджамином Уилсоном в 1759 году (портрет был возвращен из Англии в 1906 году и теперь висит на втором этаже в Белом доме).
Америке это грозило еще более тяжелыми последствиями. Хау находился в Филадельфии, а генерал Бергойн двигался вниз по течению Гудзона, и в случае соединения двух британских армий Новая Англия оказалась бы отрезанной от остальных колоний.
Франклин сохранял хладнокровие. На сообщение о триумфе Хау он ответил: «Вы ошибочно понимаете ситуацию. Не Хау захватил Филадельфию, а Филадельфия захватила Хау». С одной стороны, это казалось пустой бравадой. С другой — это была трезвая оценка. Если бы Бергойн замедлил свое движение по Гудзону и если бы Хау не двинулся на север на подкрепление ему, то оба могли бы оказаться изолированными друг от друга. Артур Ли хотел воспользоваться опасным положением Америки, чтобы предъявить Франции ультиматум: либо она немедленно заключает с Америкой военный союз, либо Америка вынуждена будет пойти на примирение с Британией. «Доктор Франклин занимал другую позицию», — записал Ли в дневнике. «Эффект такого заявления, — доказывал Франклин, — способен заставить их покинуть нас в состоянии отчаяния или гнева». Он чувствовал, что Америка в конце концов завоюет положение, при котором заключение союза окажется в интересах самой Франции.
И он оказался прав. Незадолго до полудня 4 декабря в Пасси прискакал гонец с сообщениями с фронта. Франклин спросил его, слышал ли он о падении Филадельфии. «Да, сэр, — ответил тот. — Но я привез еще более важную новость. „Генерал Бергойн и вся его армия взяты в плен!“» Бергойн потерпел поражение в битве при Саратоге, и теперь Хау действительно оказался в изоляции
[429].
Драматург Бомарше, оказавшийся в тот момент в Пасси, немедленно захотел воспользоваться этой новостью, чтобы провести биржевые спекуляции; он помчался в Париж с такой скоростью, что по дороге его экипаж перевернулся, а сам он сломал руку. Бэнкрофт также экстренно отправился в Лондон для консультации со своими хозяевами (он тоже был бы не прочь заняться спекуляциями, но новость достигла Лондона раньше его самого).
Франклин, гораздо более спокойный, чем его эксцентричные друзья, написал сообщение для печати, содержавшее мало деталей и большие преувеличения. «Из Филадельфии в дом доктора Франклина в Пасси спустя тридцать четыре дня пришла почта. Четырнадцатого октября генерал Бергойн был вынужден сложить оружие, и девять тысяч двести его людей убиты или взяты в плен. <…> Генерал Хау находится в Филадельфии в окружении. Все коммуникации с его флотом перерезаны». Фактически же ни Хау не находился в западне, ни Америка не стояла в шаге от победы. Однако поражение британцев под Саратогой стало поворотным пунктом в военной кампании и — поскольку Франклин знал, что сила на полях сражений тесно коррелирует с силой за столом переговоров, — не менее важным поворотным пунктом в его дипломатических усилиях. Записка, направленная им в тот же день Вержену, составлена в более сдержанном тоне, чем сообщение для прессы. Она начиналась так: «Мы имеем честь сообщить вашему превосходительству о полном уничтожении сил под командованием генерала Бергойна».
Через два дня Людовик XVI, находясь в своем кабинете в Версале, поставил подпись на документе, подготовленном для него Верженом, в соответствии с которым американская делегация приглашалась для подачи своего предложения о заключении официального союза. Доставивший этот документ секретарь Вержена добавил, что «оно не может состояться слишком скоро»
[430].
Договоры о дружбе и союзничестве
Спустя год после отклонения предложения о союзе французы, ближе к концу 1777-го, внезапно начали проявлять нетерпение. Их подгонял не только успех Америки под Саратогой и завершение собственной программы перевооружения военно-морского флота, но также и новая тактика Франклина. Он начал натравливать французов и британцев друг на друга и давать возможность каждой из сторон обнаруживать — и здесь он полагался на шпионов, которые, как он знал, имелись в его окружении, — насколько сильно другая сторона желала заключения соглашения. Франклин написал новое предложение о заключении франко-американского союза 7 декабря, Темпл доставил его на следующий день, и в течение недели три американских эмиссара неоднократно встречались с Верженом. Французы быстро согласились на полное признание Америки, на заключение торговых соглашений и создание политического альянса. Но затем возникла заминка: Франция нуждалась в одобрении своих шагов Испанией, так как две страны были связаны пактом семейства Бурбонов от 1761 года, обязывавшим их действовать согласованно. Вержен направил в Мадрид курьера и пообещал американцам, что они получат ответ через три недели. Тем временем англичане направили в Париж своего самого опытного эмиссара Пола Уэнтворта, большого мастера организации шпионской деятельности. Уэнтворт был зол на своего тайного агента Бэнкрофта за то, что тот передал инсайдерскую информацию партнеру по спекуляциям, прежде чем познакомил с ней Уэнтворта, который сам спекулировал на бирже. Король Георг III, расстроенный плохими новостями своих шпионов, обозвал их всех не заслуживающими доверия биржевыми махинаторами. Но все же, пусть и с неохотой, дал согласие на секретную поездку Уэнтворта с миссией мира.
Уэнтворт прибыл в Париж в середине декабря, именно тогда, когда американцы встречались с Верженом, и направил послание Сайлесу Дину, которое было достойно британского шпиона: джентльмена, желающего увидеться с ним, можно найти следующим утром в экипаже в указанном месте на дороге в Пасси, или позднее на выставке в Люксембургской галерее, или в общественной бане на Сене, где Дин найдет записку с указанием номера кабинки, которую ему следует использовать. Дин направил ответ, достойный американца: он будет в своем кабинете, где с удовольствием встретится с каждым, кто захочет его увидеть
[431].
