– У тебя же есть Посох, София. И весь мой замок к твоим услугам. Ты знаешь, где я храню бумагу для рисования: она лежит на твоем столе в мансарде, можешь брать сколько душе угодно. Просто пожелай…
Паутина сверкнула, и паучок пропал.
– Мерзкое существо… – пробормотала я, – не нужно мне от тебя никакой бумаги.
Я уселась на диван, скрестила ноги и уставилась на очаг. Посидела немного, затем вскочила, выгребла угли и аккуратно сложила стопку новых дров. С помощью Посоха я зажгла огонь и какое-то время наблюдала, как жадные оранжевые язычки охватывают коричневую шершавую кору небольших поленьев.
И чем дольше я смотрела на огонь, тем больше понимала, что хочу рисовать: запечатлеть это пламя мазок за мазком, набросать каменное чрево очага, сложенные дрова, старую кладку стен рядом и даже мягкий коврик, на котором сижу… Все это было частью Мира Синих Трав, а значит, и частью меня.
И наконец я не выдержала. Ведь Зоман никогда не обижал меня, правильно? И даже Иоко не убил, хотя я отлично видела, что он мог это сделать. Мертвяк просто подарил нам свободу. Значит, он любит меня, как отец любил бы свою дочь. Поэтому ничего страшного не случится, если я позаимствую у него несколько листочков…
Вскочив, я взмахнула Посохом, и на столе тут же появилась стопка бумаги. Отлично, теперь мне есть чем заняться.
И я принялась рисовать.
3
Но из-под моего карандаша выходило вовсе не жаркое пламя очага. Штрих за штрихом ложились на бумагу, выливаясь из меня как подземный источник, стремящийся на поверхность. Акварель мягко покрывала страницу, придавая картинке сказочно-синюю размытость. Несколько ярких завершающих линий: сияние моего Посоха и красноватый отблеск глаз огромного паука – и вот битва Зомана и Иоко блестела на листе бумаги.
Потом я нарисовала себя. Не густыми яркими мазками, как это сделал Зоман, а простым карандашом. И мое изображение вышло более четким и правдивым. Главным в рисунке было вовсе не пятно, хотя и его я не утаила. Сомнение и нерешительность сквозили в глазах. Поджатые губы, взгляд исподлобья, прямые пряди волос, падающие на шею и плечи, – все это придавало портрету тревожности, как будто девочка все еще не могла понять, зачем она оказалась в Мире Синих Трав.
Закончив рисовать, я оставила листочки на столе и направилась к выходу. Иоко еще спал, и делать мне было нечего, поэтому я решила осмотреться в башне. Также хотелось перекусить, потому что утренний завтрак был съеден, а время приближалось к полудню.
За толстой деревянной дверью, на каменных ступеньках лестницы меня встретила неожиданная прохлада. Я порадовалась, что натянула черную толстовку, позаимствованную из сундука Зомана, торопливо застегнула молнию и спустилась вниз. Помещение, служащее кухней, было сразу за лестницей. Большое, дымное, занимающее весь этаж, оно сияло оранжевыми бликами, пахло жареным мясом, сдобным тестом, какими-то овощами и смесью пряных приправ.
Я представила себе Нису и Агаму, трудящихся над вечерним угощением, и улыбнулась. Дверей в кухню не было, лишь большая арка, и я прошла, двигаясь в своих новых кедах мягко, легко и бесшумно, так что Ниса не заметила меня.
Хант сидел на длинной скамье и чистил овощи. Рядом с ним стояла ведунья – спиной ко мне – и тихо говорила:
– Было бы лучше, если бы она отправилась в свой мир. Это самый лучший выход.
Я усмехнулась про себя и поспешила спрятаться за толстой, пузатой бочкой, в которой, судя по запаху, хранились яблоки. Совершенно ясно, о ком говорят эти двое!
– Почему ты так думаешь? – спокойно спросил Хант, не переставая работать острым ножом.
– Так каменное сердце не сможет до нее добраться. Но, думаю, Иоко не отпустит девочку, пожалеет ее, как жалеет всех, и попросит остаться здесь, в этой башне. Она ведь теперь его Спутница, и он чувствует, что обязан позаботиться о ней.
– По-твоему, Им-Сиан считает это своим долгом?
– Я не верю в глубокую любовь Иоко к этой девчонке. Кого тут любить? Ты же видел ее, она бестолкова, упряма и глупа. Считает себя спасительницей мира и обладает удивительной силой, которая и погубит ее, Хант, вот увидишь. Чтобы обладать такими способностями, надо иметь мозги. А Со действует импульсивно и делает, что хочет.
– Потому что ей всего… сколько ей там? Шестнадцать-семнадцать? Она же маленькая, Ниса.
– Иоко надеется научить ее всему и быть рядом, пока она растет. Это больше похоже на отцовские чувства.
– Ниса, ты просто-напросто ревнуешь, – в голосе Ханта послышалась улыбка. – Не думай, что я так просто уступлю тебя Им-Сиану. Ты моя и теперь всегда будешь моей.
– Ты слишком самоуверен, наглый дракон.
– Я просто люблю тебя, Ниса, и могу дать тебе время. Нам всем нужно время, чтобы прийти в себя и почувствовать свою человечность. И Софии – тоже, чтобы вырасти и поумнеть. Давай оставим ее в покое, пусть этим занимается Иоко.
– Главное – чтобы он не ошибся. Его ошибки чересчур дорого обходятся этому миру, – буркнула Ниса и раздраженно стукнула ножом о доску, торопливо нарезая картошку.
– Да, ты права. Мои ошибки обходятся очень дорого Миру Синих Трав, – прозвучал над моей головой знакомый хрипловатый голос. – И их не исправить. Если скажу, что мне придется с этим жить, прозвучит банально. Но мне действительно предстоит смириться с сознанием, что именно я привел гибель в наши земли.
Иоко прошел на кухню, сильно хромая и прижимая ладонь к раненому боку. Улыбнулся Нисе, кивнул Ханту.
– Я многим обязан тебе, милая Ниса, и всегда буду помнить то, что ты для меня сделала. Но очень прошу вас избавиться от мелочных обид и подозрений. Все мы такие, какие есть. Я, София – мы не идеальны. Если вам неприятно с нами находиться, можете завтра же покинуть башню. Об одном прошу, Ниса: держи рот на замке и не болтай лишнего. Знаю, у тебя есть одно дурацкое свойство: любишь поговорить.
Иоко повернулся и позвал меня:
– Пошли, Со, хватит подслушивать.
Мне было не стыдно – я лишь чувствовала злость и жаркое покалывание в кончиках пальцев. Сила словно вернулась ко мне бешеным прибоем, и теперь страшно хотелось запустить в Нису бочкой с яблоками. Но главное – я понимала, что могу это сделать просто силой мысли.
– Пойдем. – Ладонь Иоко легла на мои плечи, и прилив силы немного поутих от его теплого прикосновения. – Ниса, попроси Луку принести нам чего-нибудь поесть. Хотя бы яблок, что ли…
– Дадут вам еды, не переживай. – Хант поднялся и улыбнулся, отчего его лицо стало невероятно красивым. – Я сам сейчас принесу свежий хлеб, масло и сыр. Скоро соберемся в общем зале, так что бутербродов вам пока хватит.
Мы поднялись наверх, и едва закрылась дверь нашей уютной комнатки, как я стянула кроссовку и швырнула на пол.
– Какая же она гадина, эта Ниса! – крикнула я и пнула ее так, что несчастный белый конверс улетел под диван. – Она ненавидит меня! За что?
