– Пятерня ранен, – послышалось в наушнике. – Срочно сюда врача, иначе долго не протянет.
– Чеглок все… хана пацану… твою же мать…
– Ага-а… бегут, падлы. Якут, прямо на вас, вали тварей.
– Есть, хорошо прилетело козлам! Добивай их, ребята!..
– Ближе подпусти… ага, н-н-на, с-сука…
– Гайка? – разлепив спекшиеся губы, спросил я в гарнитуру. – Отзовись.
– Лунь! – послышался в наушнике бесконечно родной голос.
Эх, стажер… ну, ты даешь. Седой ведь я, Седой, забыла, что ли? Но уже не до того… живая. По фигу, как там кого зовут – голос твой сейчас для меня лучше всего на свете. Главное, что прорвались мы с тобой, стажер. Снова.
– Не ранена, родная? – спросил я, прожав кнопку гарнитуры.
– Нет, я в порядке… а ты как?
– Живой. Целый, – с облегчением выдохнул я. – Учти, Гайка, черта лысого я теперь тебя на такое дело отпущу. В мешок и в чулан, а уж потом попробую прощения попросить, если получится. Зато живая будешь.
– Ага. Одолел один такой. – И громкий, радостный смех в наушнике, и все не кончается он, но Хип, глубоко, с силой вздохнув, все же справилась.
– Гайка, очень прошу, не высовывайся. – И я, снова перекатившись, начал изучать расстрелянный, дымящийся после мин поселок. В одном из домов, громко треща шифером крыши, разгорался пожар.
Издалека, куда убежали бандиты, послышались короткие, частые очереди, которые вскоре стихли.
– Готовы. Отстрелялись, мужики, – лаконично заявил Якут. – В поселок пока не соваться, всем держать связь. Обождем, и смотреть в оба. В домах может быть еще много чертей, мало ли.
И из некоторых домов действительно изредка еще стреляли, из чердачных окошек и оскалившихся стеклянными зубами разбитых рам, но в ответ тут же кнутом стегала воздух СВД Капкана или Якута, раздавались скупые, короткие очереди. Силуэты в окнах пропадали.
Из крайнего, кирпичного дома осторожно выполз человек, сразу же скрывшись в густых кустах смородины. За ним, след в след, вылезли еще двое. Умело прячась в придорожной канавке, сталкер Гоша Чист, оставаясь не замеченным нашими снайперами, замирал в момент стихшей стрельбы и снова совершал короткую, скрытную перебежку в тот момент, когда начинались перестрелки. Он уходил к реке, но явно не в воду, а к густому прибрежному кустарнику, и уходил умело, скрытно, – если бы не оптика моего Хакера, я бы никогда не заметил ни его, ни двух бандитов, которых он выводил, уже явно вычислив засады и продумав путь.
– Якут, это Седой. Вижу троих, уходят, – сказал я в микрофон.
– Принял. Наведи, поработаю, – коротко ответил тот.
– Не надо, я сам. Бойцы, по запарке меня не шлепните, я пошел.
– Добро, давай.
Я вытащил пустой магазин, извлек из кармана сверточек и, сбросив лоскут ткани, зарядил единственный теплый, нагревшийся от тела патрон с зеленым кончиком. Магазин этот особенный в отдельный подсумок, под правую руку, а в Хакер – полный. И вперед, быстро, хорошим бодрым бегом вслед уходящей мрази. Обещал я тебе, Чист, а обещания надо выполнять.
И тут – Хип. Выскочила из высокой травы, пристроилась справа и понеслась за мной – только слышу быстрый, легкий топот.
– Стажер? Куда на фиг? – не сбивая дыхания, быстро спросил я.
– Туда, – коротко и очень лаконично ответила девушка.
– А ну назад!
– Щас!
И снова тихий топот. Хорошо бегает Хип. Быстро и негромко, но так, что фиг оторвешься. В хорошей форме дева, ничего не скажешь. И никак не поспоришь с ней при этом опять же. Упрямая.
Вот и река. Тропинка между густых ивовых кустов, зелеными клубами закрывающих воду, и осока у кромки воды, и песок, мягкий, грязновато-желтый, а на нем следы. Хорошо бежит, зараза, но ничего, скоро темп сбавит, а там и место чуть более открытое будет – все реже кусты и выше берег.
Чист с компанией перестали бежать примерно через три четверти километра вдоль реки – следы изменились, стали чаще и не такими глубокими. Хорошо, то что надо. Наверное, успокоился уже Гоша, решил, что пронесло, и перешел на быстрый шаг. И нам не дело спешить – впереди со сталкером два головореза, поэтому тоже идем тихо и не быстро.
– Хип, давай чуть в сторонку, кусты впереди кончаются, и тихо, смотри. Там заляжешь и постарайся аккуратно снять двоих уродов. Гошу только не трогай, мой он.
– Приняла. – И Хип быстрой бесшумной тенью скользнула между пепельно-зелеными зарослями. Река снова повернула немного, и кустарник закончился широким песчаным пляжем у сонного, медлительного плеса. Чист шел спокойно, быстрым шагом, метрах в тридцати, – мы его неплохо нагнали. Я спрятался за крайним кустом.
– Действуй, стажер.
Хип не нужно было просить дважды. Треснули две короткие, быстрые очереди, разом свалившие обоих бандитов. Чист, мгновенно нырнувший на землю, перекатился, поднял автомат и, лежа на спине, длинной веерной очередью полоснул по кустам. Я, вставив нужный магазин, перезарядил Хакер, и единственный патрон ушел в патронник.
Гоша отстрелялся. Пустой рожок от АК-74М полетел в сторону, и сталкер начал тянуть из разгрузки следующий.
– Свиделись, Чист. Предупреждал ведь тебя.
Я вышел из-за укрытия и направился по речному пляжу навстречу Гоше. Тот, увидев меня, побелел как полотно и забуксовал ногами, отпихиваясь от мягкого желтого песка. В выпученных глазах застыл суеверный ужас, и над рекой разлетелся долгий высокий вопль.
Гоша не успел ни перезарядиться, ни подняться на ноги.
Маленькая пуля калибром пять целых и пятьдесят шесть сотых миллиметра вошла ему чуть ниже подбородка, в щетинистую тощую шею, оставив темное пятнышко, и на выходе буквально разворотила затылок, окрасив песок длинным красным шлейфом. Чист умер мгновенно, разом оборвав последний свой крик, смешавшийся с эхом выстрела.
Я подошел, взглянул в остекленевшие глаза, и, наверное, впервые за всю жизнь в моем маленьком красном альбоме не появилось новой фотографии. Молчала душа. И в голове не было ровно никаких тревожащих мыслей, только прохладное, спокойное чувство – так бывало, когда падал с сердца какой-нибудь тяжелый, угловатый камушек ожидаемой, но не сбывшейся гадости.
* * *
Сионист был ранен. Высокий смуглый лоб усеял бисер пота, лицо побелело и как будто заострилось. Он лежал на носилках, и ему уже заканчивали перевязку. Пуля навылет прошла немного выше бедра, прошив бок, где теперь широким алым пятном пропотели бинты.
– О, Седой… плохо мы отстрелялись, бродяга, очень плохо, но тебе персональное спасибо за снайпера и пулеметчика – Якут уже мне доложил.
– Что с потерями? – тихо спросила Хип.
Сионист закрыл глаза, вздохнул.
– Семеро погибли. Тринадцать раненых, и двое очень тяжело. Их на автобусах уже увезли, с ними уехал Костоправ. Дорого нам встал этот бой. Очень дорого. Не только бандиты были в лагере, видимо. Кое-кто и посильнее с нами воевал.
