Я была опустошена.
На следующем кастинге я была, пожалуй, единственной моделью не из России. Я ждала своей очереди часами в этом улье злорадствующих блондинок, высмеивающих всех, кто был не из их команды. В тот момент, когда меня наконец пригласили и я подошла к директору по кастингу, он разговаривал со своей ассистенткой, так что никто из них двоих даже не обратил на меня внимания. Я положила на стол перед ними свое портфолио, но они так и не прервали свою беседу. Я прошлась туда-сюда, потом вернулась к столу. Они продолжали меня игнорировать. Я подумала, может, стоило их прервать, привлечь их внимание и в ненавязчивой форме спросить, не нужно ли мне сделать еще один проход. Но у меня больше не было ни смелости, ни сил. Я взяла свое портфолио обратно и ушла в полном убеждении, что они меня не видели и я только зря потеряла время. Себ подтвердил мои догадки на следующий день: они были крайне удивлены тем, что я не появилась на кастинге! Был ли где-то предел такому хамскому отношению?
Я должна была заехать еще на одни кастинг перед возвращением в отель, где, как я надеялась, меня ждало сообщение о скором мамином приезде. Мы сидели все вместе за огромным столом в мрачной переговорной комнате, в полной тишине, в ожидании, пока откроется дверь и девушек группами начнут запускать внутрь. Час, два, три, почти четыре. В какой-то момент я поняла, что больше не могу этого выносить. Мне не помогала даже записанная Алексом музыка, которая по кругу звучала в моих наушниках. Я не могла избавиться от этого комка в желудке, который таскала за собой повсюду с кастинга на кастинг, поэтому я встала, чтобы немного размяться. Все мигом уставились на меня, как будто я совершила страшнейший из грехов. А я просто продолжала ходить взад и вперед, надеясь, что хоть что-то наконец произойдет в этой комнате – и в моей жизни. Я не понимала, как можно провести остаток своих дней, часами ожидая, что кто-то соблаговолит посмотреть или выбрать тебя; что кто-то будет обращаться с тобой хуже, чем с животным, с неживым предметом, с вешалкой; что кто-то будет использовать тебя, ничего не давая взамен, разве что немного денег.
Я даже не заметила, как начала плакать. Лишь уловив пренебрежительный взгляд со стороны других девушек и триумфальную ухмылку в глазах русских «наемных убийц», я поняла, что нахожусь на грани срыва.
Я вытерла глаза, и когда двери распахнулись, чтобы впустить следующую девушку, я просто взяла и прошла внутрь. Никто не протестовал. Меня попросили надеть красивое длинное платье с вуалью, и с каменным лицом и все больше закипающим внутри меня гневом я стала дефилировать для «высокого жюри». Я сделала небольшой круг и оказалась снова напротив директора по кастингу, который попросил меня переодеться в другое платье. Я отказалась, сказав, что одного наряда будет более чем достаточно. Они просто не поверили своим ушам.
Я попрощалась, взяла свое портфолио и ушла.
* * *
Всего полтора месяца жизни я посвятила профессии, которую больше не могла выносить. Но счастье поджидало меня прямо за углом: вместе с Себом в машине Риккардо сидела моя мама! Я упала в ее объятья, сказав, что хочу бросить все прямо сейчас, что я больше не хочу жить такой жизнью и мириться с таким отношением к себе. Себ даже не вздрогнул. Было уже поздно и темно, так что Рикардо отвез нас обратно в отель. Мы поднялись ко мне в номер. Мама долго слушала, утешая, подбадривая и постоянно обнимая. Мы решили, что я продержусь до конца Недели моды в Париже, после чего мы все серьезно обдумаем и решим, что я буду делать дальше. Я заснула прямо в ее объятиях.
На следующий день у меня был выходной, тем не менее вместе с мамой мы отправились в агентство на обед. Все оказали ей очень радушный прием и сказали много теплых слов обо мне, не выразив ни малейшего удивления от ее присутствия. Себ приехал со своей новой маленькой стервой, и я вышла, чтобы избежать общения с ним. Но в какой-то момент он подловил меня и сказал своим приторным голосом: «Ты действительно очень устала, дорогая. Практически на грани депрессии. Тебе следует воспользоваться присутствием своей мамы здесь, чтобы немного отдохнуть». Я уловила мамино выражение лица и подумала, что она убьет его прямо на месте! Она тоже больше не могла выносить его присутствия, но мы обсуждали это накануне вечером и пришли к выводу, что избавляться от этого типа пока рано. Мы собирались решить этот вопрос с Владимиром и Фло после завершения Недели моды в Париже.
Пока же у меня не было запланировано больше ни одного кастинга, и я была свободна вплоть до следующего дня, когда должна была принять участие сразу в двух показах. На послезавтра был намечен третий показ, после которого я могла сразу отправиться домой: мой сезон в Милане явно был провален.
Нельзя сказать, что это было каким-то осознанным решением, но по какому-то молчаливому уговору мы с мамой вдруг перестали обсуждать все происходящее. Нам обеим был нужен перерыв. Недели напролет она должна была слушать о моих переживаниях, утешать меня, подбадривать и давать мне силы двигаться вперед. Недели напролет я переживала о своем будущем, о том, что делать с настоящим, о том, какие решения принимать, и о том, хватит ли у меня вообще сил справиться со всем происходящим. Мы обе были обессилены, даже обескровлены.
Поэтому мы просто решили посвятить себя туризму. Мы побывали в замке Сфорца, посетили Миланский собор, с крыши которого можно было увидеть весь город, заглянули в «Ла Скала», а затем отправились поглазеть на витрины магазинов, расположенных в огромной Галерее Виктора Эммануила II с ее величественными стеклянными арками. На мозаичном полу мы нашли изображение герба с быком, приносящим удачу: согласно давней легенде, если встать этому быку на причинное место и покрутиться на нем три раза, то твое самое заветное желание должно будет исполниться. Я не могла упустить такой возможности. Мое желание заключалось в том, чтобы миланский бык превратил меня в счастливую и знаменитую топ-модель – надежда умирает последней…
Мы снова смогли насладиться итальянским дружелюбием и гостеприимством, с которым познакомились когда-то давно, приехав впервые на каникулы в Тоскану, и которое шло так сильно вразрез с тем холодным равнодушием, преследовавшим меня повсюду в Милане. Вернувшись вечером в отель, мы долго болтали по «Скайпу» с папой и мальчишками. Это был мой первый семейный вечер за долгое время! Я помогла Алексу написать для школы сочинение, как делала это раньше, когда у него что-то не получалось. У него больше математический склад ума, тогда как я всегда любила литературу. Вдоволь наговорившись с родными, мы переключились на телевизор и посмотрели сразу две серии «Отчаянных домохозяек» на итальянском языке. Это чем-то напомнило мне школьные годы, которые я проводила вместе с мамой.
* * *
На следующий день у меня была назначена встреча со Стефаном Янсоном, французским модельером, творившим некогда для домов моды Yves Saint Laurent, Kenzo и Diane von Fürstenberg, перед тем как запустить собственную марку одежды в Милане. Показ проходил на его небольшой милой вилле, прямо посреди великолепного сада. Показ был заявлен как закрытое мероприятие, которое собрало тем не менее порядка шестидесяти человек. Одетый в джеллабу,
[14] прямо с высоты своей королевской лестницы, расположенной посреди холла, чьи стены были разукрашены улетающими ввысь бабочками, он обратился ко мне по имени и поприветствовал меня так, как будто я была одной из приглашенных гостей. «Виктуар, я так рад, что ты здесь! Проходи прямо в сад, остальные тебя уже ждут!» Я обрадовалась, когда увидела там Кейт, высокую рыжую канадку, с которой познакомилась еще в Нью-Йорке. Остальных девушек я не знала, но худоба одной маленькой девушки из Германии напугала меня. Как можно довести себя до такого состояния? У нее был практически зеленый цвет лица, глаза блестели, как у нездорового человека, и она выглядела в целом абсолютно измученной. В какой-то момент мне почему-то показалось, что очень скоро она умрет.
