— Сам видел. Честное слово.
Похоже, Валентин Петрович был местной легендой…
— Тогда ладно. Лида его пожалела, взяла в дом. Она добрая была, но простая, всему верила. И жалостливая. Молоком его отпаивала, травами, лекарство заграничное из города заказывала. Ночные дежурства попросила, чтобы денег побольше, исхудала вся, страшная стала. А он с Виточкой дома. Правда, по дому все делал, ничего не скажу, руки стояли. И еще… — тетя Люша понизила голос. — Он куклы шил! Страшные, безглазые… Я как увидела, сразу поняла — ведьмак! Подклад на смерть делает. А может, не ведьмак, а нежить. Ни живой, ни мертвый. Застрял, и ни туда, ни сюда. И Виточку как подменили. То веселая такая девочка была, ласковая, а то как волчонок стала — голову опустит и молчит, слова не вырвешь. Молчит да исподлобья зыркает. Вроде как кто-то жизнь из нее тянет. И Босик мой его боялся, тот, первый, помер давно. Здоровый был и дурной, так и кидался на всех. Но хитрый! Наловчился ошейник скидывать и вон с подворья! Как-то Валентин зашел, а Босик как бросится! Я в окно смотрела, похолодела вся — а ну порвет! А Валентин стал, руку вытянул, и Босик припал на лапы и заскулил. А потом заполз в будку и просидел два дня безвылазно. И уже не отошел, бояться стал. Испортил собаку. Я тогда Лиде сказала, как бы беды не было, страшный человек! Душегубец. Лида простая была, добрая, вот он и пользовался. Может, убил кого, пересидеть надо было. Или вообще из этих… — тетя Люша выразительно посмотрела на Шибаева. Тот не понял, но на всякий случай кивнул.
— А потом вдруг исчез! И главное…
— Подождите, тетя Люша… — он все еще не верил. — Вы уверены, что он не отец Виты?
Тетя Люша всплеснула руками:
— Да я ж у нее роды принимала! Хорошая, здоровая девочка родилась! Лиде уже за тридцать было…
— А второй близнец?
— Какой такой близнец? Ты чего, парень? — Она с недоумением уставилась на Шибаева. — Не было близнеца!
— Извините… — пробормотал обалдевший Шибаев. — А кто отец?
Тетя Люша пожала плечамиы, отвела взгляд.
— Всякое говорили… — Она замолчала, словно выдерживая борьбу с собой. Решилась, наконец. — Только Виточка ничего про то не знает, Лида не говорила. Да лучше бы сказала, честное слово! — воскликнула. — Кабы знать, что Валентин вернется, да еще и голову ей задурит. Ишь, чего удумал! Отец! Ведьмак и есть. Врач у нас молодой был, интерн, полтора года, а потом уехал в город, не прижился. Вот он-то и был Виточкин отец. Я так и сказала Лиде: поговори с ним, его ж дитя! Что за тайны такие! А она ни в какую, я старше, говорит, он городской, мы ему не нужны. Так он и уехал, не знаючи, что дочка родилась. Валентин тоже не прижился, через год ушел, не сказавши ни слова. И главное, никто не видел, как уходил. Да и слава богу. Лида пришла с работы, а его уже и след простыл, и Виточка дома одна. Сидит на полу с куклами — он их бросил, не забрал. Я ей тогда сказала: благодари бога, что живы остались, не извел вас нелюдь! Схватила проклятые куклы, развела костер — и туда! И веришь, кричали они человеческими голосами! Аж мороз по коже. — Тетя Люша тяжело дышала, переживая снова страшную историю про ведьмака; на скулах выступили красные пятна, на лоб выбились седые прядки. — Сгорели, а пепел я закопала на перекрестке, как баба Маланка велела. И думать забыли. А оно вишь, как вышло, разыскал нечистый Виточку! Да не допустил господь чистую душу испортить, послал ангела-хранителя прибрать. — Она помолчала. — А помер отчего?
— Несчастный случай, — сказал Шибаев, подумав, что ангелом-хранителем его еще никто не называл. — Вы сказали Вите, что Валентин ей не отец?
— Ничего я не говорила! Я думала, Лида рассказала. А теперь уж и не знаю. Думаешь, надо сказать?
— Думаю, надо. И про близнеца…
— Да какого такого близнеца?! — вскричала тетя Люша. — Да что ж ты заладил! Подожди… Неужто Валентин наврал? — Она всплеснула руками. — Ну, безбожник! То-то я смотрю, она сама не своя вернулась… Это ж надо такое выдумать! Нелюдь! Чисто нелюдь! — Тетя Люша пригорюнилась. — А у вас с ней как, серьезно? — спросила после паузы.
Она была простодушной, эта женщина, и Шибаев не стал врать.
— Не знаю, тетя Люша.
— Виточка в город не поедет, так и знай. У ней тут и работа хорошая, и в школе в старших классах урок ведет… Директор у нас молодой, холостой, к ней с дорогой душой. И консультации людям, не надо теперь в город ездить. Нечего ей у вас в городе делать. А ты кто будешь по профессии? Военный, никак?
Шибаев кивнул. В знании людей тете Люше было не отказать.
— По казармам всю жизнь небось. Вот что я тебе скажу… — Она положила руку на рукав Шибаева. — Не тревожил бы ты ее, добрый человек. Подумай сам, если сбежала от тебя, значит… Сам понимаешь. Не тревожь ты ей душу, я с ней сама поговорю, выведаю осторожно, что к чему, и про Валентина правду скажу. Вишь, как догнал ее ведьмак! Через столько лет… То-то она домой кинулась, бедная. Она тут дома, своя. Здесь не обидят. И люди с уважением. И Юрий Леонидович, директор школы, тоже… Пожалей ты ее! Иди себе с богом.
Кончилось тем, что она расплакалась. Лицо сморщилось, стало уродливым; она всхлипывала и смотрела на Шибаева умоляюще…
…— Что случилось? — спросил Алик, отпирая дверь. — Я думал, ты останешься. Вита с тобой?
— Нет. Пожрать есть?
— Да что случилось?! — закричал трепетный Алик. — Поссорились?
— Дрючин, отстань! Дорога плохая, еще и дождь пошел. Устал…
— Нет, ты скажи! Скажи по-человечески!
Шибаев, сбрасывая на ходу свитер, направился в ванную. Алик побежал следом; Шибаев захлопнул дверь перед его носом.
— Ничего не понимаю! — в сердцах бросил сгорающий от любопытства Алик…
…— В чем дело, Ши-Бон?
Они сидели за столом; Шибаев и Алик напротив друг друга, Шпана — справа от хозяина, на табурете. Алик постарался на славу: жареная картошка, котлеты, салат из помидоров и огурцов и копченая рыба. Водка в запотевшей бутылке.
— Твое здоровье, Дрючин! — Шибаев поднял рюмку.
— В чем дело? — повторил Алик.
Шибаев увлеченно ел. Алик испепелял его взглядом. Шпана стащил котлету и тоже увлеченно ел, прижав уши. Спетая мужская компания. Все как всегда.
— Ну!
— Баранки гну! — находчиво ответил Шибаев. — Что ты хочешь от меня услышать?
— Сам знаешь! Почему ты вернулся? Что с Витой?
— С Витой все в порядке. Работает. Делает ремонт. — Он замолчал.
— Ну и?…
Шибаев вздохнул и потянулся за бутылкой.
— Она с Борисенко! — догадался Алик. — Да не молчи ты!
— Нет, она не с Борисенко.
— А что тогда? Что она сказала?
Шибаев опрокинул рюмку, нагреб в тарелку салата.
— Ничего не сказала.
