Есть лекарство и от "средиземноморской", уже и здесь, в начале 50-х годов, разработали — но терапия должна быть долгой, возможно, многолетней, под регулярным наблюдением врача. Тем более, что возраст у вас, Иван Антонович… уже не молодой человек, сорок пять лет, наверняка не скажешь, как лекарство подействует, не будет ли опасных побочных эффектов. В общем, постоянный врачебный присмотр необходим… Потому-то Ефремов и предпочел отказаться, решил пока попробовать тот "нетрадицонный" метод, о котором рассказывал Смоленцев…
Так, за разговором и приехали — как определил Ефремов, вроде бы в Замоскворечье, частный сектор, заборы. Странно — если это человек такой непростой, что ж ваша служба ему квартиру получше не подыскала?
— А это уже его, Бахадыра, условие. Не быть в "золотой клетке" — а чтоб дорога к нему для всякого человека была открыта. Так что пришлось уважить. В общем, Иван Антонович, не удивляйтесь ничему, а делайте как мы. Да, предупредить забыл — Бахадыр верующий мусульманин, отнеситесь к этому с уважением.
Кунцевич посигналил. Выглянул молодой человек в ватнике, открыл ворота, и сразу закрыл, впустив "зим". Слева то ли грядки, то ли клумбы, справа сарай, а прямо большой дом с верандой. Ефремов прошел к крыльцу, вслед за Смоленцевым и Кунцевичем.
— Салям алейкум!
Хозяин, узбек лет пятидесяти, одет по-городскому, лишь тюбетейка на голове.
— Здравствуйте, товарищи!
Женщина с улыбкой выглянула из кухни — русская, средних лет.
— Мяяу!
Черный как смоль кот у ног трется, гостей совершенно не боясь.
В комнате обстановка, как в московской квартире — на полу ковер, чтобы без обуви ходить, два мягких дивана, между ними маленький столик, на нем блюдо с восточными сладостями и чашки. Только гости уселись, хозяйка чайник принесла, разлила горячий чай.
— С гормолой? — спросил Смоленцев. И обернувшись, Ефремову — тоже лечебный.
А затем, хозяину:
— Вот, уважаемый Бахадыр, тот хороший человек, о котором я вам рассказывал — Иван Антонович Ефремов, ученый и писатель. Объездил в экспедициях всю Среднюю Азию еще до войны, бывал и в ваших краях, но, вот оказалось, страдает наследственной болезнью — "армянской лихорадкой", если вы про нее слышали, раз в несколько лет возвращается, и осложнения на сердце дает. Я очень хочу, чтобы он жил долго и счастливо, и много еще успел сделать.
Бахадыр внимательно посмотрел на Ефремова. И сказал:
— Аллах знает, сколько отмерено каждому из нас. И это плохо, когда кто-то не проживает своей меры. Полученные по наследству болезни — тоже облегчить можно.
И добавил:
— Ложись сюда.
Войлочный коврик у стены — размером как раз, чтобы лечь взрослому человеку. Ефремов снял пиджак и лег, как указал Бахадыр, лицом вниз. Вспомнив, что сказал Смоленцев — попытался вызвать в себе такое состояние. Почувствовал, как пальцы целителя сильно, но мягко ощупывают его голову, затылок, спину. Затем были удары, какие-то странные, не сильные, но иногда болезненные — по затылку, по шее, по позвоночнику, по всей длине рук и ног. После целитель стал разминать ему спину, мял, а в завершение резко надавил несколько раз, будто делал искусственное дыхание. Велел перевернуться на спину, повторил процедуру. В завершение положил руки на живот Ивану Антоновичу, и стал нараспев произносить слова молитвы по-узбекски. Сколько прошло времени — пять минут, или час?
Ефремов встал, по телу разливалась слабость, но ощущение было приятным, как после отдыха. Опустился на диван, взял чашку с горячим чаем. Остыть не успел — нет, Наташа, хозяйка, подлила еще. Бахадыр сидел на диване напротив и тоже пил чай. Затем взглянул на Кунцевича и Смоленцева — кто следующий?
Ефремов мог наблюдать за процессом со стороны. В руках у Бахадыра были обточенные деревяшки, две или три, он брал попеременно то одну, то другую, приставлял к точке на теле пациента один конец, а по другому ударял деревянным же молотком. Затем он делал что-то похожее на массаж, то сильно, то осторожно — не механически, а следя за результатом, вот ему что-то не понравилось, он вернулся к месту, уже обработанному, повторил. Или даже не мял, а просто сидел, наложив руки на пациента, в полной неподвижности и молчании. И завершил так же, пением молитвы. Все заняло, как засек по часам Иван Антонович, пятнадцать минут.
И столько же у него ушло на третьего пациента.
А после они сидели все вместе, и пили чай — и Наташа рядом с Бахадыром, и кот где-то под ногами.
— В пятницу бы приехали, плов был — сказал Бахадыр — настоящий узбекский плов. Есть правильно, это тоже важно. Вы же не будете в вашу дорогую машину, и керосин заливать? Человек, он крепче сделан, но и его повредить легко, если делать что-то неправильно.
Ефремов спросил — можно ли такому научиться? Бахадыр усмехнулся в ответ.
— Нет, тут Дар нужен. Мне вот дед передал, незадолго до смерти — так и должно быть, через поколение. Я раньше был как все — жил, работал. А теперь вот — Аллах мне путь указал. Делать, чтобы люди не помирали прежде, чем им отпущено. Чтобы ты жил долго, чтобы он жил долго, чтоб весь народ наш жил долго. И буду так, сколько мне Аллах дозволит.
Попили еще чай, простились. Сели в "зим", парень в ватнике открыл ворота.
— Вот так — сказал Смоленцев — истинно божий человек. Ибо по его мнению, Бог и Аллах, это лишь имена одного и того же на разных языках у разных народов. Потому — любому человеку надлежит помочь, без разницы, мусульманин он, или вообще безбожник. Грешникам лишь нельзя, поскольку они людей убивают — но можно, солдатам, кто от этих грешников защищают. Такая вот диалектика. И кстати, молитва в конце, тоже часть лечения — было однажды, что он мне ее не прочел, так такое ощущение внутри, что тебя взболтали и не отстоялось.
— Что это за метод? — спросил Ефремов — слышал я о многом, и в тех краях, но о таком, никогда.
— А бог знает — ответил Смоленцев — но работает, проверено. Когда у человека астма, и врачи ничего сделать не могут, лишь облегчить — а Бахадыр поработал, и нет болезни, в госпитале обследовали, только руками развели — на моей памяти было, в прошлом году. И другие случаи, задокументированы. Как это у него получается, медицине непонятно, несмотря на грозные приказы свыше, изучить и перенять. А как тут изучать будешь, что измерять и чем? Бахадыр же твердит одно — есть Дар, который не каждому доступен. Может, и в само деле, это особенность персонально его, и по наследству? Пока что — он нас лечит, и дай ему бог здоровья и долгих лет!
— Так что ж вы его, в таком месте поселили? А вдруг случится с ним что?
— Обижаете, Иван Антонович! — вступил в разговор Кунцевич — как думаете, паренек от какой Конторы у него на воротах стоял? И "маяк" есть в соседнем доме с телефоном, и местная милиция в курсе и с полным пониманием. Ну и всей подозрительной публике здесь твердо внушено, что против такого хорошего человека даже замышлять что-то недоброе, очень чревато. Как и тех трогать, кто к Бахадыру или от него идет, даже самой ночью по темному переулку.
