Первоначально взаимоотношения короля и парламента были вполне благополучными. Конвенционный парламент, заседавший с 25 апреля по 24 декабря 1660 года, проголосовал выделять ежегодно на нужды монарха 1200 000 фунтов. Но, как показало будущее, этих денег было недостаточно, что привело Карла к долгам и к усилению налогообложения.
Осенью 1660 года радостное и оптимистическое настроение реставрированного монарха было омрачено личной трагедией — смертями младшего брата, Генри, герцога Глостерского, и сестры Марии, прибывшей в Лондон из Нидерландов, от незначительной, как поначалу казалось, вспышки эпидемии оспы. Ко всему этому брат Яков тайно женился на дочери Хайда Анне, которая носила его ребенка. В последний момент Яков пожалел о содеянном и попросил Карла заставить парламент аннулировать брак. Король, не желая с самого начала вступать в дискуссии с палатой общин, поступил благоразумно, не разрешив брату развестись, а Хайда сделав графом Кларендоном. Проблемы возникали одна за другой. При этом получилось так, что одни пункты Бредской декларации, принятой, казалось, всем английским обществом, нарушались королем, а другие — церковью или парламентом.
Самым сложным было примирить конфессии. Отнюдь не будучи истово верующим, король относился к тем европейским государям, которые рассматривали религию сквозь призму либо государственного интереса, либо сохранения и приумножения своей власти и влияния у себя в стране и за границей.
[182] Карл при всем желании не мог настоять на введении религиозной терпимости — ведь по Бредской декларации это входило в компетенцию парламента. Англиканская церковь восстановила свой привилегированный статус в Англии, а пуританские конфессии подвергались разного рода ограничениям. После реставрации церковная власть перешла к Уильяму Джаксону, своего рода «вечному министру по делам церкви», пережившему «Великий мятеж». Именно из его рук Карл I получил свое последнее причастие. Однако Джаксону было уже 78 лет, и он страдал от болезни, не дающей надежды на выздоровление. В итоге его обязанности в октябре 1660 года с готовностью возложил на себя епископ Лондона, а с 1663 года архиепископ Кентерберийский Гилберт Шелдон. Целеустремленный и честолюбивый Шелдон, вышедший из гражданских потрясений 1640–1660 годов полным жажды мщения к пуританам, терпеливо ждал своего назначения на архиепископство.
В первые годы правления Карла II он был самым доверенным после лорд-канцлера советником короля, особенно в церковных вопросах. В 1661 году он председательствовал на конференции пресвитериан и сторонников епископального управления церковью, завершившейся безрезультатно. Шелдон с пренебрежением отнесся к идее о взаимных уступках и требовал единообразия в принудительном порядке. Игнорируя ожидания пресвитериан, порожденные речами Карла и Хайда в Бреде, Шелдон заявил от имени своего и других епископов, что они считают Книгу общей молитвы лучшей из когда-либо существовавших церковных книг в истории. Во время подготовки «Акта о единообразии», принятого в 1662 году, он был полон решимости вынудить пресвитериан освободить позиции, занимаемые ими в церкви, любой ценой. В итоге пресвитериане в Шотландии подверглись жестоким преследованиям. И все же, несмотря на то что на публике, в речах и действиях Шелдон был человеком властным и непримиримым, в частном общении он оставался необыкновенно вежлив, приветлив и доступен для всех. Он умел быть благородным и щедрым. Оксфорд обязан ему своим Шелдонским театром и многими другими историческими памятниками.
Карл II и Кларендон неохотно, но все же соглашались с предлагаемыми Шелдоном одиозными мерами, поскольку главенство англиканской церкви было чрезвычайно важно для восстановления прежнего статуса монархии. Как умный политик, граф Кларендон стремился примирить разнородные социальные силы и тем самым упрочить королевскую власть. В начале Реставрации он видел свою главную задачу в создании атмосферы веротерпимости, однако инициированное Шелдоном и парламентом преследование инакомыслящих поставило крест на этих усилиях. Вышло так, что имя этого человека связалось с целым рядом законов, именуемых «Кодексом Кларендона», за принятие которых он не был прямо ответственен.
[183] Эти законы восстановили доминирующее положение англиканской церкви и надолго поставили пуритан, анабаптистов, квакеров и представителей других религиозных течений — так называемых диссентеров — в оппозицию.
23 апреля 1661 года Карл II был коронован в Вестминстерском аббатстве. Это торжественное, пышное событие должно было подчеркнуть триумф монархии, и на расходы казна не поскупилась. Вновь из фонтанов били струи вина, по заново вымощенным улицам маршировали украшенные красными, белыми и черными перьями солдаты, поэты и проповедники славили возвращение Стюартов на трон. Никто даже не предполагал, что этот суверен последним совершил традиционное коронационное шествие от лондонского Тауэра до Вестминстерского аббатства.
8 мая 1661 года был созван второй, самый долгий его парламент (ему предстояло функционировать до 24 января 1679 года), названный Кавалерским. В него вошли половина депутатов Конвенционного и 100 членов Долгого парламента Карла I. Этот парламент год за годом предоставлял Карлу II властные полномочия, исполняемые в свое время его отцом. Хотя Звездная палата, Высокая комиссия и корабельные деньги не стали опять прерогативами двора или короля, последний получил контроль над военными силами, а в 1664 году — право собирать и распускать парламент, когда пожелает. Три года спустя Карл уже мог по своему усмотрению назначать и увольнять судей. Но прежде всего он получил в свое ведение доходы с трех принципиальных налогов, которые составляли основу республиканского правления, — таможенный сбор, акцизы и налог на имущество; поскольку английская экономика развивалась, доход от первых двух постоянно рос, делая корону относительно независимой от парламента в мирное время. Между 1679 и 1684 годом парламентские выплаты составили только 7 процентов дохода короля, а в 1684–1688 годах — и вовсе 1 процент.
[184] Таким образом, возвращение «личного правления» представлялось вполне возможным.
В 1661 году в Англии при покровительстве лорд-канцлера была предпринята попытка создания Государственного банка, имевшая целью достижение выгод для купечества, удешевление кредита, а также финансирование правительства. Удачным в денежном отношении был и брак в том же году короля с португальской инфантой, принесший приданое 2 млн. крон, а также города Танжер и Бомбей. Последний стал основой будущего колониального владычества Британии в Индии.
Португальская инфанта Изабелла-Екатерина Браганца не выделялась ни особой красотой, ни умом — в выборе Карла II главную роль играла политика, как внутренняя, так и внешняя. В первую очередь, разумеется, целью этого брака было появление на свет официального наследника. Переговоры были завершены к лету 1661 года, сама же королева прибыла в Англию весной 1662 года. По слухам, впервые увидев супругу, Карл воскликнул: «Джентльмены, вы привезли мне летучую мышь!»
[185] Одетая по испанской моде и с замысловатой прической, Екатерина действительно очертаниями напоминала этого зверька. Но за ней давали полновесными дублонами (в придачу с Танжером и Бомбеем) отличное приданое. Впрочем, женитьба никак не помешала увлечениям Карла другими дамами.
