Страсти вокруг заговора папистов постепенно утихали по мере того, как разоблаченных его участников, мнимых или настоящих, становилось все больше и больше. Когда в ноябре 1680 года один осужденный заявил на эшафоте о своей невиновности, толпа закричала: «Мы тебе верим!»
Дебаты в четвертом (конец октября — конец декабря 1680 года) и пятом (21–28 марта 1681 года) парламентах Карла вращались вокруг того же билля «Об исключении…» и проходили на фоне высокой политической активности вигов. Оппозиция широко использовала прессу, памфлетную литературу, вовсю трубя об опасности установления католицизма в стране. Лидер вигов Шефтсбери достиг вершины своей популярности — стал председателем нового Тайного совета короля.
Карл тем временем провел новые тайные переговоры с Людовиком XIV и выторговал очередную подачку в 100000 фунтов. Но вряд ли он намеревался следовать строго в русле политики Людовика XIV. Для него союз с Францией представлялся лишь одним из вариантов развития событий, если сотрудничество с парламентом окажется невозможным. В парламенте он обещал уступки тем, кто опасался восшествия на престол короля-католика, но говорил, что принцип наследования священен и не может быть нарушен. Карл заявил, что Яков займет престол формально, а управление страной останется за протестантскими силами: его будут осуществлять протектор и Тайный совет. Если у Якова родится сын, то он должен быть воспитан в протестантском духе и взойдет на трон по достижении совершеннолетия. Если же этого не случится, править должны будут дочери Якова, протестантские принцессы — сначала Мария, а после нее Анна. Протектором же при них станет не кто иной, как Вильгельм Оранский.
Проект этот выглядел весьма приемлемым, но все дело в том, что оппозиция не верила Карлу. Не он ли нарушал (вольно или невольно) Бредскую декларацию, которую подписал при восшествии на трон? Не он ли за спиной парламента время от времени переговаривался с Людовиком XIV? Шефтсбери имел иные планы наследования короны — виги сделали ставку на незаконного сына короля герцога Монмута и продолжали настаивать на билле «Об исключении…». Но 28 марта 1681 года пятый парламент был распущен. Карл II, как в свое время его отец, стал править королевством единолично.
Основной целью короля после 1681 года было ограничение всех форм независимости и политической активности как вигов, так и тори. Он не хотел созывать парламент и усилил контроль над общественными и судебными органами. Виги перешли к заговорщической деятельности, однако их на этом поприще ждало поражение. Сначала обвинили в подстрекательстве к мятежу лидера парламентской оппозиции графа Шефтсбери, в тот момент уже тяжело больного. Он едва сумел прийти на суд, но дух лидера вигов по-прежнему оставался воинственным. Присяжные графства Миддлсекс, многие из которых были вигами, написали на билле с обвинениями против Шефтсбери только одно слово — «ignoramus», что по-латыни значит «не знаем». Такой вердикт присяжные выносили, если считали, что в действиях обвиняемого нет состава преступления. После суда Шефтсбери уехал в Голландию и через несколько недель умер в Гааге, завещав своим сторонникам продолжать борьбу.
[230]
Весной 1683 года бывшими офицерами «круглоголовых» Кромвеля был составлен заговор с целью двойного покушения сразу на жизнь короля и вернувшегося из Шотландии Якова Йоркского. Это событие вошло в историю как «Ржаной заговор». «Круглоголовые» планировали осуществить покушение на жизнь братьев из располагавшегося на Ньюмаркет-роуд ржаного склада, мимо которого Карл и Яков часто прогуливались верхом. Этот склад и дал название заговору. Одновременно готовили вооруженную акцию виги, которые задумали пленить короля и принудить выполнить свои требования. Заговорщики действовали независимо друг от друга. В деле были замешаны знатнейшие из них, включая графа Эссекса, а также незаконный сын Карла герцог Монмут.
Отсутствие единства в оппозиции само по себе делало шансы на успех малыми. Да еще события стали разворачиваться не в ее пользу. В Ньюмаркете случился пожар, Карл и Яков вернулись в Лондон раньше намеченного, и покушение «круглоголовых» провалилось. Через три недели о заговорах стало известно королю. Эссекс покончил с собой, а Монмут признался в соучастии и отправился в ссылку на континент. На эшафот взошли лорд Уильям Рассел и потомок одного из знатнейших аристократических родов Англии Олджернон Сидней. В неопубликованной статье, написанной перед смертью, Сидней, имевший дерзость в 1649 году проголосовать против казни Карла I, изложил основные принципы партии вигов. Публичная казнь этих людей имела большое значение для истории. Мучеников за веру в избытке хватало и прежде, но Рассел и Сидней стали первыми, кто пострадали за партийные интересы.
[231]
Так, несмотря на сложность политической ситуации, Карлу II удалось сохранить свои позиции. Опыт изгнания научил его находить союзников, учитывать интересы разных политических сил и идти, насколько он считал приемлемым, навстречу своим противникам. Не зря современный нам его биограф С. Кут назвал Карла II «августейшим мастером выживания».
После расправы над участниками заговора никто больше не решался бросить вызов королю. Как это часто бывает, отношение в стране к монарху, который, избежав смерти в результате двух заговоров, остался хозяином положения в королевстве, значительно улучшилось. Позиции тори укрепились. Однако многих англичан мучила мысль: что будет после смерти короля?
В последние годы правления Карла II жизнь двора была праздной. Придворные гуляки отнюдь не молодели, как и сам король. Для подавляющего большинства подданных это по-прежнему был «веселый государь веселого острова» — красивый молодой человек с дерзкими глазами, водопадом густых темных кудрей, звонким голосом, беззаботными манерами и необузданным стремлением к хорошеньким девушкам, окруженный болонками, любивший музыку. Таким Карл выглядел на сцене сельских театров и картинах придворных живописцев. Однако сам оригинал представлял собой преждевременно состарившегося человека средних лет, стремительная походка которого уступила место шарканью, лысеющего, со слезящимися глазами, впалыми щеками и вставными зубами, медленно сходящего в могилу посреди толпы прихвостней и обирающих его любовниц.
Впрочем, Карл оставался верным себе до конца. Последний раз он веселился 1 февраля 1685 года, за пять дней до смерти. «Король развлекается с возлюбленными — герцогинями Портсмутской и Кливлендской, а также Мазарини», — писал свидетель происходящего Джон Ивлин. Собравшихся услаждал любовными песенками французский юноша, а «около двадцати высокородных дворян и других распутников сгрудились за игорным столом, и перед каждым из них было не меньше двух тысяч золотом».
[232]
Повседневная жизнь Карла, хотя и спасала его морально — в ней он находил забвение от несбывшихся надежд и нелегкой политической реальности, — губила его физически. Здоровый от природы человек в 55 лет не только выглядел, но и был настоящим стариком.
