По обеим сторонам гостиницы стояли доходные дома — ближе к Невскому четырехэтажное серое здание, принадлежащее купцу 1-го гильдии Башмакову, после него дом с балконами статского советника Воронина, с другой стороны — школа евангелически-реформатских церквей, дома Зверкова и Волкова.
— Ваше благородие, у нас такие не проживали-с, — заверил дворник из дома Башмакова, что подтвердил впоследствии хозяин.
— С бровью, вот так? — провел пальцем по лицу Соловьев.
— Нет, ваш-бродь.
В третьем по счету доме ответ не обрадовал, как и в последнем — Волковском.
Иван Иванович решил, что не будет лишним, если он проверит и Волынский переулок, благо там немного зданий, но и там о незнакомце с такой нескрываемой приметой слыхом не слыхивали.
Опускались от бессилия руки, хотелось выйти на след неуловимого незнакомца, ан нет, сплошное разочарование. Иван Иванович шел впереди, за ним, словно конвоиры, два агента, переговаривающиеся между собой вполголоса. До Большой Морской было недалеко, но возвращаться с плохими известиями не хотелось. «Почему? — поймал себя на мысли Соловьев. — Всякий итог важен, ведь на него опирается движение к цели…» Значит, незнакомец назвал первое попавшее в голову. Надворный советник так резко остановился, что агенты натолкнулись по неосторожности на него, словно на фонарный столб. А отсюда следует, что господин убийца когда-то там останавливался либо бывал. Нет, Соловьев вновь зашагал вперед, если злоумышленник живет в столице, то просто назвал гостиницу. Все равно там должен был бывать или о ней слышать! Но это ничего не дает. Почему он следил за жертвой? Какие на этот счет были у него намерения? Трость? С какой целью он заказал ее под именем Левовского? Уже тогда задумал преступление и для него важно, чтобы, когда нашли, узнали — заказал Сергей Иванович? Но полицейские могли провести опознание. Отсюда следует, что к моменту предъявления личности убитого приемщику заказов чиновник Экспедиции должен быть мертв, и не было нужды предъявлять труп. Неужели господин незнакомец решил совершить убийство другого человека и следствие направить по пути убиенного к той минуте Левовского? Это означает, что должно свершиться еще одно убийство и оно не за горами. Тогда встает вопрос — кто на очереди?
У Ивана Ивановича озноб пробежал по спине. Надо срочно доложить о догадке Ивану Дмитриевичу, чтобы не случилось непоправимое.
Полицейский мост остался позади, как и Голландская Реформаторская церковь с изящными колоннами по фасаду. Мысли надворного советника катились непрекращающейся волной. Казалось, вот ниточка, за которую стоит только потянуть, ан нет, наоборот. Она запутывается в причудливый узел, и вновь стремление ее развязать становится непреодолимым. И так на новый круг в поисках очередного кончика, дающего толчок к новым познаниям дела.
Иван Иванович поправил поднятый воротник и взялся за медную, отполированную до блеска ручку. «Что может найти штабс-капитан на квартире у убитого?» — мелькнуло у него и пропало в хитросплетении других мыслей…
В ЭТО ВРЕМЯ господин Орлов, взявший в качестве понятых дворника и кухарку со второго этажа, стоял у двери, срывая бумагу с несколькими печатями.
— Я попрошу в квартире тишины, — он строго посмотрел на понятых, потом обратился к агентам, взятым помощниками на обыск: — Начинаем, как обычно, с левой стороны от входа и внимательно проверяем по кругу, потом следующая комната, и так далее.
— Понятно.
— Начинаем.
Орлов потратил на квартиру убитого шесть часов и только к первому часу пополуночи закончил проведение обыска. Он устал и видел, как были вымотаны помощники. Понятые с его позволения сидели на стульях, безучастно поглядывая на полицейских. Но мучения не были напрасными, в квартире найдены три тайника с весьма любопытным содержанием.
Штабс-капитан начал с гостиной, самой большой комнаты, но усилия были напрасны, в ней не нашлось ни единого потайного места, даже самого маленького намека на оное.
Спальня выдала первую тайну не сразу, только тогда, когда отодвинули неподъемную дубовую кровать, за спинкой которой и находился предполагаемый тайник. Там оказался потертый кожаный саквояж. Внутри обнаружились бумаги на покупку нескольких машин для типографских нужд — печатные и для резки бумаги — на имя некоего Ильина.
Когда проверили входной коридор, до этого не осматриваемый, нашли сразу два тайника — в одном двести тысяч рублей в двадцатипяти- и пятидесятирублевых ассигнационных билетах, источающих едва уловимый запах свежей типографской краски. Во втором — несколько паспортов на разные фамилии и документ с подробным описанием мест в банкнотах, на которые стоит обратить особое внимание, чтобы не было подозрения об их фальшивости.
Штабс-капитан ожидал все что угодно, но только не такого результата, и был крайне удивлен. Его лицо по мере нахождения потайных мест и их содержания не выражало удовлетворения, а наоборот, мрачнело. В те несколько лет, что он служил в сыскной полиции, он успел повидать многое: и изуродованные до неузнаваемости трупы, и мать, утопившую в отхожем месте только родившегося ребенка, и грабежи, в которых человек лишался жизни из-за нескольких медяков, и четырнадцатилетнюю девочку, которая совершила тройное преступление: кражу, поджог и убийство, соблазнившись хорошим платьем своей подруги, придушила ее, облила керосином и подожгла, а затем уже украла понравившееся платье, — и прочая, прочая мерзость, но чтобы чиновник, получавший немалое жалование, занялся противоправными делами…
К тому же потомственный дворянин! Не укладывалось это в голове.
Куда катится презренный мир?
Василий Михайлович теребил пальцами ус. Честь офицера и дворянина для него была не пустым звуком. Уроженец Смоленской губернии, которая испытала на себе и Литовское владычество князя Ягайлы, и нашествие польских орд короля Сигизмунда, и опричнину жестокосердного царя Ивана, не щадившего ни своих, ни тем более чужих, и грозную поступь войск маленького корсиканца, воспитывался отцом, отставным майором, в почитании царя и главное — Отечества, за которое и жизни не жалко. А про честь дворянина речь шла особая. Пусть режут тебя на куски, поднимают на кол, должен с честью смотреть в глаза врагам, и ни единого стона, ни единой слезинки не должно появиться на лице, показывающих твою слабость…
В последний раз штабс-капитан прошелся по комнатам квартиры, придирчивым недоверчивым взглядом окинул помещения, где ранее проживал надворный советник Левовский, преуспевающий чиновник Экспедиции заготовления государственных бумаг, словно что-то упустил при сегодняшнем обыске.
Теперь он мог бы прибавить еще много штрихов к идеалистическому портрету господина Левовского, заимствуя их из повествований его приятелей и чиновников Экспедиции. Но все они, увы, не знали главного — той изнаночной стороны жизни Сергея Ивановича, о которой никто даже не догадывался.
Глава пятнадцатая
Вторая сторона медали
— ЛЮБОПЫТНО, — ПРОТЯНУЛ ПУТИЛИН, адресуя это слово чиновникам по поручениям. Единственное слово, сказанное за прошедшие пять минут. Каждый из присутствующих был всецело поглощен услышанным.
