В 1729 году Гендель снова в Галле. Бах прислал ему приглашение через своего сына Вильгельма Фридемана, но автор «Мессии» не поедет в Лейпциг.
Конец мая 1720 года. Иоганн Себастьян рад, что вновь проведёт несколько недель в Карлсбаде с князем Леопольдом, хотя там его и ждёт напряжённый ритм работы.
В середине июля Леопольд со свитой вернулся в Кётен. Иоганн Себастьян выходит из кареты, но все вокруг смущённо молчат. В чём дело? Как рассказывает его сын в «Некрологе», лишь по возвращении домой Бах узнал ужасную новость о смерти Марии Барбары:
«После того как с этой своей супругою он прожил 13 лет в счастливом браке, в 1720 году в Кётене его постигло большое горе: вернувшись со своим князем из поездки в Карлсбад, он не застал её в живых, она была уже похоронена, — хотя, уезжая, он оставил её в полном здравии. О её болезни и смерти он узнал лишь на пороге своего дома».
Кто объявил Иоганну Себастьяну, что Мария Барбара, его нежная Мария Барбара, мертва и уже десять дней покоится в могиле? Фриделена? Не важно. Бах уничтожен. Стойкий музыкант пошатнулся от удара судьбы. Где тут радоваться, рассказывать о происшествиях в пути… Дети молча окружили своего отца, раскрылись объятия, брызнули слёзы. А Иоганн Себастьян, покинувший свою жену здоровой, даже не смог увидеться с ней перед смертью.
Несколько слов о Марии Барбаре, прежде чем и мы тоже покинем её. Она до последнего дня была окутана тайной, возможно, потому, что ни один писатель не отважился написать роман о её жизни, как Эстер Мейнел написал о второй жене Иоганна Себастьяна. В самом деле, никакой «Маленькой хроники жизни Марии Барбары Бах» не существует! Вначале, как мы помним, она была «посторонней девицей», которую Иоганн Себастьян привёл на хоры церкви Арнштадта; даже имя её не называется. Потом, после свадьбы, — доброй женой, преданной мужу, верной и любящей, поддерживающей Иоганна Себастьяна во время ссор с нанимателями, первой слушательницей многих его произведений. Она во всём служила ему опорой, но всегда оставалась в тени, о ней нет никаких биографических подробностей, способных подстегнуть воображение. Мария Барбара, от которой остался лишь контур, ушла, как и пришла — совершенно безвестной.
Хотя эпоха барокко, отмеченная пиетизмом, не возбраняет слёзы, это не значит, что нужно бесконечно сетовать или жаловаться на удары судьбы. Не стенать, не скорбеть чрезмерно — таково правило доброго лютеранина. Вера побуждает смиренно принимать удары судьбы, о чём поётся в арии, которую Бах перепишет позже:
Довольствуйся своей судьбой
И пребывай в мире
С Богом твоей жизни.
В нём вся радость,
Без него ты тщетно тратишь силы,
Он твой живительный источник, твоё солнце,
Он светит каждый день к радости для тебя.
Довольствуйся своей судьбой
И пребывай в мире.
В те скорбные дни мира в душе не было и солнце не блистало. Однако у него оставались дети — четверо детей, плоть от плоти Марии Барбары. Именно к ним обратится Бах, думая о будущем. И конечно, он неосознанно желал хотя бы немного залечить рану, нанесённую кончиной их матери. И передать им своё искусство, которое сам получил от старших членов своей семьи.
Здесь надо сказать хотя бы пару слов о Бахе-педагоге. Нам уже довелось составить об этом его качестве некоторое представление, и не в его пользу. С учениками из оркестрика в Арнштадте он не выказывал терпения, правда, некоторые из них не отличались прилежанием, а однажды даже швырнул свой парик в бесталанного органиста. Впоследствии же множество учеников будут гостями в его доме, в частности в Веймаре. «Голубятня» была открыта настежь для начинающих музыкантов, открывших длинный список учеников Баха: Шубарт (а не Шуберт, как пишет Карл Филипп Эмануэль в письме Форкелю), Кребс (его фамилия означает «рак», плавающий в «ручье» Баха, — лёгкая игра слов). Потом будут Фоглер, Гольдберг, Альтниколь, позже ставший его зятем, Агрикола, который впоследствии напишет «Некролог», Кирнбергер, Мютель, Фойгг. Всех их маэстро не только учил технике, но и поддерживал, и давал рекомендации в случае, если где-то открывалась вакансия. Но прежде чем поколения новоявленных пианистов начнут биться над «Двухголосными и трёхголосными инвенциями» или фугами из «Хорошо темперированного клавира», Бах стал учителем для своих детей. Его сын Карл Филипп Эмануэль вспоминает в «Опыте изложения подлинного искусства игры на клавире», изданном в 1753 году:
«Нехорошо, если ученики слишком долго задерживаются на большом количестве лёгких пьес: так они никогда не продвинутся вперёд, нескольких пьес первого уровня вполне достаточно для начала. Пусть лучше умелый учитель постепенно приучает своих учеников к более сложным пьесам. Всё зависит от метода преподавания и хорошо усвоенных правил, тогда ученик даже не заметит, как его подвели к самым сложным пьесам. Мой покойный отец осуществил в этой области успешные опыты. Он сразу же давал своим ученикам собственные произведения, в которых не было и намёка на лёгкость».
Итак, никакой лёгкости — с самого начала. Позже Карл Филипп Эмануэль дополнит свои воспоминания в письме Форкелю, дав больше пояснений к педагогической манере своего отца, в частности в области композиции:
«Он сам сочинял полезнейшие для обучения клавирные вещи и давал их своим ученикам. Что касается композиции, то сразу же приступал с учениками к самому для них полезному, пренебрегая всеми сухими разновидностями контрапунктов, какие есть у Фукса и прочих. Начинать ученики его должны были с изучения чистого четырёхголосного генерал-баса. Затем он переходил с ними к хоралам: писал к хоральной мелодии бас, а альт и тенор они должны были придумать сами. После этого он учил их самостоятельно сочинять бас. Особый упор он делал на выписывание голосов в генерал-басе. Обучая фуге, начинал с двухголосных — и т. д. Выписывание [четырёхголосия по системе] генерал-баса и изучение хорала — бесспорно, наилучший метод обучения композиции в части гармонии. Что касается придумывания темы, то он с самого начала считал способность к этому непременным условием, а ученикам, которые ею не обладали, советовал не браться за композицию. Ни со своими детьми, ни с другими учениками он не приступал к занятиям композицией, пока не убеждался в наличии дарования, просмотрев их собственные сочинения».
Конкретный пример педагогического внимания к своим родным: именно в 1720 году Бах начал составлять нотную тетрадь для своего сына Вильгельма Фридемана, своего «дорогого Фриде», — Clavier Buchlein (Клавирную книжечку).
Конечно, у него есть дети, которые не дают впасть в отчаяние. Но никто не запрещает ему переменить обстановку, несмотря на благорасположенность к нему князя Леопольда. В Кётене слишком многое напоминает о Марии Барбаре. Если уедет — то скорее сможет перевернуть эту горькую страницу своей жизни.
Место органиста в церкви Святого Якова в Гамбурге было вакантно с сентября 1720 года, после кончины Генриха Фризе. Иоганн Себастьян сразу заинтересовался этой возможностью, которая позволила бы вырваться из провинциального Кётена. В ноябре он отправился в ганзейский город, чтобы подробнее разузнать об условиях. Изначально у него было мало шансов: на место уже претендовали семь кандидатов, и Бах, которого вызвал к себе патрон, не участвовал в официальном конкурсе. В назначенный день три кандидата самоустранились, четверо остальных — не понравились. Как быть? Люди, которым было поручено найти органиста, на сей раз обратились непосредственно к Иоганну Себастьяну: написали ему и отложили принятие решения до получения ответа. Бах отказался. Его шокировало, что кандидат, претендующий на утверждение, должен внести… денежное пожертвование церкви и общине Тела Христова! На самом деле это была продажная должность и, вероятно, выбрали бы того, кто предложил самую высокую цену. При таком меркантильном подходе профессионализм стоит недорого… Иоганну Себастьяну подобная сделка казалась немыслимой, даже оскорбительной!
