Ставка: Penthouse против Private Eye
Предыстория этого пари восходит к 1964 году. Тогда Джон Уилер впервые придумал термин “черная дыра”. В тот год Яков Зельдович и его аспирант Октай Гусейнов из московского Института прикладной математики начали прочесывать списки сотен систем двойных звезд, найденных и описанных к тому времени астрономами. Они искали звезды такой массы и плотности, в которых можно было заподозрить черные дыры. Так начался поиск кандидатов на звание черной дыры, очень непростая работа, ведь по природе своей черная дыра остается невидимой для смотрящего в телескоп.
Что такое система двойной звезды и почему именно там решили искать черные дыры? Джон Уилер объяснял это с помощью наглядного сравнения. Представьте себе тускло освещенный бальный зал, все женщины в белых платьях, а мужчины – кто в белом костюме, кто в черном. Глядя сверху на бальный зал и слушая мелодию вальса, мы догадываемся, что все танцуют в парах, но в иных парах различаем только одного из танцоров – одетую в белое женщину.
Двойная система состоит из двух звезд, которые кружатся вместе, как партнеры в вальсе. В некоторых двойных системах удается разглядеть лишь одну звезду. Откуда мы знаем, что их две? В бальном зале по движениям, перемещениям женщины нетрудно угадать, что она танцует с партнером. Так и изучая движение звезд, ученые приходят к выводу, что звезда тут не одинока.
Если видна одна звезда, а движется она так, словно рядом есть и вторая, это еще не значит, что мы имеем дело с черной дырой. Невидимым спутником может оказаться маленькая, тусклая звезда с низкой температурой поверхности – белый карлик или нейтронная звезда. Вычислить массу такой звезды сложно, а не зная массу, трудно судить, является ли объект черной дырой. И опять-таки в 1960-е годы астрономы стали изобретать хитроумные способы получить эти сведения, присматриваясь к движениям видимой звезды.
В 1966 году Зельдович с другим своим коллегой Игорем Новиковым решил, что поиск кандидатов на роль черной дыры нужно вести с помощью и оптического телескопа, и детектора рентгеновских лучей. Рентгеновское излучение указывает на присутствие мощного источника энергии, а один из самых эффективных способов высвободить энергию – “уронить” вещество в черную дыру или на нейтронную звезду. В системе двойных звезд очень плотная звезда или черная дыра притягивает к себе материю от своего партнера. Итак, астрономы пытались отыскать такие пары, в которых одна звезда ярко светит в видимой части спектра, а в спектре рентгеновского излучения остается темной, а другая, напротив, остается темной в видимой части спектра, зато испускает яркие рентгеновские лучи.
Лебедь Х-1 оказалась одной из самых перспективных кандидатур. В этой двойной системе оптически яркая, но не имеющая рентгеновского излучения звезда “вальсирует” вместе с оптически темной, но имеющей сильное рентгеновское излучение звездой. Система находится в нашей галактике, примерно в 6000 световых лет от Земли. Звезды совершают полный оборот друг вокруг друга за 5,6 суток. В оптический телескоп можно увидеть голубой гигант (свет слишком тусклый, чтобы разглядеть его невооруженным глазом). Допплерово смещение спектра указывает на присутствие второй звезды – Лебедь Х-1. Эту звезду невозможно увидеть в оптический телескоп, но на рентгеновском небосводе она одна из самых ярких. Рентгеновское излучение сильно и непредсказуемо колеблется, что обычно происходит, когда вещество падает в черную дыру или на нейтронную звезду. Масса Лебедь Х-1 составляет не менее трех солярных масс; возможно, она превышает семь солярных масс, а наиболее вероятная оценка – 16 солярных масс. Именно эта неточность в оценке массы позволила Хокингу и Торну заключить в декабре 1974 года пари: Лебедь Х-1 казалась вполне вероятным кандидатом на роль черной дыры, но эксперты оценивали эту вероятность лишь в 80 %, допуская, что там может находиться и нейтронная звезда, а не черная дыра.
Условия пари были сформулированы так: если Лебедь Х-1 окажется черной дырой, Хокинг оплатит Торну годичную подписку на Penthouse, если же там нет черной дыры, Торн четыре года будет оплачивать подписку Хокинга на Private Eye. Свою несколько странную позицию в этом споре – он ставил против черной дыры – Хокинг называл “страховкой”: “Я столько трудился, изучая черные дыры, и все зря, если окажется, что они не существуют. Но в таком случае я бы хоть пари выиграл”. Договор поместили в рамочку и повесили на стену в кабинете Торна в Калтехе – дожидаться новых успехов науки, которые прояснят дело.
Увы, по мере того как год в Калифорнии приближался к концу, на Джейн вновь нахлынули неудовлетворенность, депрессия, переживания из-за своей второстепенной роли, которые преследовали ее в Кембридже. Задним числом она пересмотрела свою светскую жизнь в Пасадене и сочла, что бурный вихрь встреч и общения был лишь попыткой заглушить эти проблемы. По мнению Джейн, она слишком легко поддалась лейтмотиву движения за равноправие женщин: мол, каждая дама, не имеющая иного дела, кроме как быть супругой и домохозяйкой, неудачница, ничего не достигшая в жизни
[149]. Среди сидевших без работы жен ученых – а именно они и составляли основной ее круг общения – подобные настроения явно давали себя знать. Все эти экскурсии в музеи и галереи, посещения театров показались Джейн теперь лишь жалкими, пусть и из самых добрых побуждений, усилиями как-то компенсировать пустоту их жизни, а заодно и гостью поразвлечь. Одна добрая и внимательная подруга, разглядевшая незаурядную сущность Джейн и, возможно, догадавшаяся о ее заниженной самооценке, подарила ей жемчужную брошь в тот день, когда Стивену вручали Папскую медаль, объяснив, что и Джейн должна получить заслуженную награду
[150].
Глава 8
Ученые обычно исходят из предположения, что между прошлым и будущим, причиной и следствием существует одна-единственная цепочка связи. Если информация может быть утрачена, то подобной цепочки нет
Вернувшись в Кембридж после проведенного в Калифорнии года, Хокинги поселились в своем новом доме на Уэст-роуд. Опробовав кресло с электромотором, в котором он мог ездить на приличной скорости как в доме, так и по улице, Стивен не желал вновь смириться с примитивной английской моделью. Министерство здравоохранения Великобритании отказалось снабдить его инвалидной коляской наподобие той, какой он пользовался в Америке. Сбережения Хокингов пошли на самостоятельную покупку высокотехнологичного кресла.
На этом своем новом средстве передвижения Стивен ежедневно добирался до DAMPT всего за десять минут, причем не самой короткой дорогой, а наиболее приятной, не загруженной транспортом. Он проезжал через Кингс-колледж по изогнутой, окаймленной деревьями пешеходной дорожке и попадал на “зады” Кембриджа, где аккуратно подстриженные газоны чередовались с лужайками, на которых паслись коровы, а затем по горбатому каменному мостику позади часовни Кингс-колледжа пересекал реку Кем. Далее Стивену предоставлялось на выбор – либо выехать из Кингс-колледжа через боковую калитку и по достаточно свободному проулку Квинс-лейн добраться до Силвер-стрит, либо воспользоваться главным выездом и попасть на Кингс-парейд, где проезжало много машин, и уже оттуда свернуть на Силвер-стрит. С какой бы стороны Стивен ни подбирался к Силвер-стрит, переезд через эту узкую, забитую автомобилями дорогу добавлял чуточку риска, азарта, завершая на бодрящей ноте в целом вполне безопасное путешествие. К задней двери нужного Стивену здания вел пандус. Обычно рабочий день начинался примерно в 11.00. Иногда Стивена сопровождал от дома до работы новый аспирант, Алан Лападес, но чаще Стивен проделывал весь путь сам – замечательное кресло с электромотором обеспечивало ему желанную самостоятельность.
