Однако шли дни, а организоваться оказывалось не так просто. Сыновья Нобунага, конечно, поносили позицию Хидэёси, расценивая ее как провокаторскую и дерзкую, но их самих разделяла глухая вражда. Через несколько месяцев дело началось. Нобутака примкнул к стороне Кацуиэ, тогда как Нобукацу счел более благоразумным доверить защиту своих интересов Хидэёси. И вот Киото и окрестности покрыл снег — началась долгая зима. А ведь оставить антагонистические противоречия ждать до весны было трудно! Обе стороны сочли за благо пойти на соглашение, хотя бы временное. Хидэёси и Кацуиэ объявили о заключении мира, но более лицемерного мира еще не было: в январе 1583 г. Хидэёси двинулся на главного союзника Кацуиэ, Такигава Кадзумасу, и блокировал его в его замке Кувана, в земле Исэ. Началась осада — нескончаемая и менее эффективная, чем можно было бы рассчитывать: осажденному удалось выскользнуть из крепости и бежать за помощью к Кацуиэ, который, несмотря на стужу, спешно вооружился и помчался на выручку другу. Тогда Хидэёси, вынужденный снять осаду и сильно рискуя получить удар с тыла, начал первую большую кампанию, которую вел один и в защиту лишь одного дела — он служил уже не господину, а самому себе и представлению, которое он составил о своей персоне и своем могуществе. Не скупясь на откровения, когда они служили созданию ореола величия вокруг него, он писал одной из молодых женщин, которые в тот момент привлекали его сердце:
Придет время, я верну себе Осаку и поселю там своих людей. Я велю им снести замки на всей территории, чтобы не допустить других мятежей и сохранить для нации мир на пятьдесят лет
(Berrу. Р. 75).
Здесь в нескольких словах было выражено все: стремление к власти и представление о великом национальном деле, которому следует служить.
Первая задача состояла в том, чтобы разделить армию на несколько частей и поместить их в форты, спешно возведенные в стратегически важных точках. Пока что он предложил Нобукацу атаковать своего брата в Гифу — тем самым сыновья Нобунага оказались друг против друга, готовые растерзать один другого, что позволило Хидэёси переместиться в Оми, в район озера Бива, в то время как Кацуиэ, отойдя на свои земли в Этидзэне, готовился к столкновению, которое, как все чувствовали, будет решающим. Потом сам Хидэёси направился к Нобутака, сыну Нобунага, выступившему на стороне его врагов. Но надолго он там не задержался: в конце апреля его помощники уведомили его, что в Оми на них внезапно напал Кацуиэ и его армия — как говорили, тридцать тысяч человек, которые как раз собираются к Сидзугатакэ. Хидэёси опрометью проскакал пятьдесят два километра, от-деливших его от этого стратегического пункта. При поддержке девяти из его лучших помощников его кавалерия обрушилась на армшо Кацуиэ, которая, одержав полную победу и не готовая к этому новому бою, в беспорядке отступила. Кацуиэ форсированным маршем достиг своего замка Китаносё в далеком Этидзэне, но усилия были потрачены напрасно — Хидэёси неумолимо преследовал его. 24 апреля Кацуиэ скончался, совершив сэппуку.
Хидэёси не упустил случая прокомментировать, с пафосом и трактуя все в свою пользу, эту прекрасную смерть, образцовую смерть воина:
Он поднялся на девятый этаж своего донжона, откуда обратил несколько слов к тем, что собрались внизу, и объявил о намерении покончить с собой, чтобы послужить примером грядущим поколениям. Его люди, потрясенные, промокали слезы рукавами одежд, надетых поверх доспехов. Когда повсюду воцарилось безмолвие, Кацуиэ убил свою жену, детей, прочих членов семьи, а потом вскрыл себе живот одновременно с восьмьюдесятью из его вассалов
(Berry. Р. 78).
Слова, конечно, почтительные, но впечатление от них несколько ослабляет предшествующая фраза:
Кацуиэ был воином, который проводил все дни, упражняясь в военных искусствах. Но, когда мы атаковали его до семи раз, он оказался неспособен держаться дольше
(Berry. Р. 78).
Так погиб бывший друг, у которого Хидэёси позаимствовал часть своего нынешнего имени (Сиба, отчего получилось Хасиба); за ним в могилу последовала родная сестра Нобунага — О-Ити, которая более десяти лет назад смогла выжить во время истребления клана тогдашнего ее мужа, Асаи Нагамаса. Но дочерям Нагамаса снова повезло: под охраной верного эскорта они смогли покинуть донжон до начала трагедии, истребления всей оставшейся семьи и разрушения прекрасного замка Китаносё в пламени пожара, который велел зажечь сам Кацуиэ, прежде чем умереть. Поняв, что означает этот костер, и ни на миг не усомнившись в мужестве своего врага, Хидэёси покинул крепость, не дожидаясь, чтобы ему по обычаю принесли голову побежденного, — этот рыцарский поступок, увенчавший чрезвычайно дерзкую операцию, одну тех войн преследования, которые так любили самураи, принес Хидэёси горячие поздравления не только от Токугава, но и, чего он меньше ожидал, от бывших врагов или почти врагов — семейств Ходзё и Уэсуги.
А для тех, кто еще сомневался в эффекте этой победы, самоубийство Нобутака, осажденного родным братом в Гифу, утвердило в глазах всех грозную мощь того, кто начинал выступать в роли нового распорядителя игры, — Хидэёси. Что касается Такигава Кадзумасу, статиста Кацуиэ, против которого Хидэёси направил первый удар, то в августе 1583 г. он предпочел подчиниться.
Тогда, как и было обещано, Хидэёси наконец утвердился в Осаке, положение которой невдалеке от Сакаи, достоинства крупнейшего и богатейшего порта Японии казались ему крайне важными со стратегической точки зрения. Здесь он также увидел возможность восстановить сеньориальную традицию, право следовать которой Нобунага пожаловал ему в 1578 г., — провести чайную церемонию. Этот ритуал был необходим по многим причинам: Хидэёси взял к себе на службу трех мастеров чайной церемонии, прежде служивших Нобунага, — Сэнно Рикю, Цуда Сокю и Имаи Сокю, очень известных, и было бы неуместно отпускать их на службу к другому господину; к тому же право собирать гостей на чай было одним из атрибутов и привилегий великих даймё — по блеску церемонии и количеству присутствующих судили о них самих; наконец, они давали возможность по умолчанию домогаться даров, стоимость которых могла достигать очень значительных сумм.
Чайная церемония была большим событием и для населения — та, которую устроил Хидэёси для инаугурации замка Осака, длилась неделю и включила в себя, наряду с торжественными ассамблеями для друзей и вассалов, шесть собраний, куда сходились жители города. Он таким образом более, чем когда-либо, утвердил себя в новой роли верховного главы большой области.
Однако оставалось немало трудностей. Конечно, регентский совет лишился одного беспокойного члена, Кацуиэ, и теперь состоял просто из ставленников Хидэёси. Но на границах владений, собранных Хидэёси, по-прежнему рыскали феодальные волки: в Сагами — Ходзё Удзимаса, в Муцу — Датэ Масамунэ, в Этиго — семейство Уэсуги. Что касается Кюсю, большого острова на юге, откуда приходили богатые купеческие корабли, он пользовался фактической независимостью, которая объяснялась его как политическим, так и географическим положением.
