Тем не менее интересовался ли Хидэёси миром, расположенным за пределами архипелага? Было ли у него время для этого? Знал ли он, чтобы обратиться к незнакомцу, иные языки, кроме языков оружия и материальной выгоды? В конце жизни он без околичностей напишет об этом вице-королю Индии (португальскому администратору в Гоа), который до того передал ему послание через отца иезуита: у нас есть своя философия, по которой мы можем дать вам разъяснения и которая превосходна; поэтому перестаньте говорить нам о вашей, которая нас не интересует; отношения определяются только факторами силы и эффективности:
…Моя страна, включающая шесть десятков провинций, за многие годы пережила больше смятений, чем мирных периодов… С юности я размышлял об этой прискорбной ситуации… [и наконец] я снова обрел спокойствие. За несколько лет единство народа установилось на прочных основах, и теперь чужеземные народы, близкие и далекие, несут нам дань. Весь мир повсюду ищет лишь повиновения мне.
..Хотя моя страна теперь в безопасности, я не потерял надежды распространить свою власть на народ династии Мин. На своем плавучем дворце я могу достигнуть Срединной империи в мгновение ока. Это будет так же просто, как коснуться ладони моей руки. Я воспользуюсь им, чтобы посетить вашу страну, каким бы ни было расстояние или различия между нами…
Несколько лет назад в мою страну приехали так называемые отцы, чтобы околдовать наших мужчин и женщин, духовенство и мирян. Мы покарали их, и то же самое будет, если они вернутся, чтобы распространять свою веру. Какой бы ни была секта, какой бы ни была сила, которую они представляют, они будут уничтожены. Тогда будет слишком поздно сожалеть об этом. Но если вы желаете установить дружеские связи с этой страной, [знайте, что] моря теперь свободны от угрозы со стороны пиратов и купцы могут въезжать и выезжать беспрепятственно. Помните об этом…
(Sources of Japanese tradition. P. 325–326.)
Открытие или закрытие мира? Невозможность выйти за рамки кругозора ленного вождя, бахвальство гениального, но тщеславного бретера? Или трогательная попытка постичь этот мир, постоянно ускользающий? Ясно было одно: следовало наложить руку на Кюсю, порт — выход в мир, ключ к прибыльной торговле, доходы от которой представлялись ему тем нужней, что император только что, в 1586 г., возвел его в еще более престижное — а значит, и разорительное — достоинство дадзёдайдзина, первого министра и председателя Высшего совета, должность, созданную в 671 г. и в принципе предназначенную только для принцев императорского рода.
И вмешалась судьба: Отомо Ёсисигэ, христианский властитель земли Бунго (современная префектура Оита), тот самый, который недавно отправил эмиссара в Рим, попросил помощи и поддержки против ярости одного южного клана — Симадзу с вулканической территории Сацума (современная префектура Кагосима).
Кюсю
Ситуация на Кюсю сулила много выгод, но создавала столько же реальных или потенциальных угроз. Любая масштабная военная операция на какой-то момент ослабляет базы нападающей стороны, из которых временно выводятся гарнизоны. А ведь с фланга у Хидэёси оставалось два грозных противника: Ходзё Удзимаса в Сагами (современная префектура Канагава) и Датэ Масамунэ в Муцу (северо-восток Хонсю). Конечно, их территории находились за пределами больших торговых маршрутов и потому как будто не имели будущего, во всяком случае, международного будущего, а потому не сулили баснословных выгод, каких можно было ожидать от южных островов: финансовые соображения имели для Хидэёси чрезвычайно большой вес, когда он принимал решение обрушиться прежде всего на Кюсю. Может быть, еще в большей степени эти соображения занимали людей, которые тогда финансировали поход: купцы из больших городов надеялись получить большие барыши благодаря перевозкам товаров, которые могли бы совершать китайские и западные корабли. Этот коммерческий интерес был настолько силен, что Хидэёси упоминал о нем в одном из писем, которое написал для Кобо, одной из камеристок своей матери (?), чтобы та передала письмо его любовнице: здесь сплелись в один клубок политика и алчность, в равной мере феодальные.
…Я рассчитывал немедленно отдать приказ о завоевании Цукуси и послать всадников… в Кагосима, где находится замок-резиденция Симадзу, и обезглавить его. Но поскольку он удалился от мира, обрив голову [в знак того, что] он покидает мирскую жизнь, делать нечего. Я оставлю его в живых.
Через два-три дня я сам направлюсь в Кагосима и дам своим людям необходимые указания по управлению поместьем. Потом, числа 24 или 25, я еду в Хаката в земле Тикудзэн. Это место, куда приходят китайские корабли и корабли из стран западных варваров; вот почему я отдам приказ усилить крепость и оставлю там некоторое количество своих людей.
Все люди из провинций Цусима и Ики послушно прибыли ко мне на службу.
Я заберу с собой в Киото всех родственников Симадзу…
(9 мая 1587 г. Boscaro. Р. 29.)
Эта кампания на Кюсю полностью как по размаху, так и по дальности отличалась от всего, что Хидэёси предпринимал раньше. Мало того, что его армия находилась очень далеко от своих баз, на территории, топографию и климат которой она знала плохо, но она столкнулась здесь с отборными войсками, находящимися в хорошей форме, — войсками земли Сацума, возглавляемыми потомком наложницы Минамото-но Ёритомо — Симадзу Ёсиниса (1533–1611), отбрасывавшим свою тень чуть ли не на весь остров. Зато его властность дала и Хидэёси неожиданный шанс — найти союзников среди представителей других кланов Кюсю, таких, как Рюдзодзи в Хидзэне (современная префектура Сага) или Отомо в Бунго (современная префектура Оита), которым не терпелось вернуть себе независимость.
Пока его армии постепенно переходили в боевое состояние под командованием Мори Тэрумото, ставшего надежным союзником, Хидэёси, верный своей привычке чередовать угрозы и дипломатию, написал письмо Ёсиниса, выразив удивление, что семейство Симадзу мало того что не прислало императору ежегодных подарков, так еще и захватило земли соседей. Гонец [Сэнгоку Хидэхиса] вскоре вернулся с резким ответом семейства Симадзу:
Хидэёси захватил императора; приказы, которые отдаются от имени последнего, вовсе не обязательно отражают желания повелителя… Я никогда не сделал ничего, что бы оскорбляло Его Величество, и у меня нет никаких причин опасаться упреков с его стороны. Мой дом, дом Симадзу, находится у власти четырнадцать поколений, с эпохи сёгуната Ёритомо в Камакура, и все это время никогда не оскорблял ни сёгуна, ни императора. Этот Хидэёси, полагаясь на удачу, которая в последнее время улыбалась ему, думает, что может свысока говорить со мной. Так «обезьянья» морда полагает, что принудит меня к повиновению, оскорбляя меня! Что за жалкий наглец!
(Dening. Р. 278–279.)
Говорят; кроме того, гонец Хидэёси поспешил к семейству Отомо и, опираясь на их поддержку, впервые попытался завязать бой — с плачевным исходом, дополнительно оправдывавшим личное вооруженное вмешательство его господина, если последний еще нуждался в оправданиях.
