Но сначала надо было собрать в Осаке армию в 150 тысяч человек. Часть ее, 60 тысяч человек, покинула Осаку морем 7 января 1787 г. под командованием Хидэнага, родного брата Хидэёси (на самом деле единоутробного брата, родившегося у его матери во втором браке), которого он только что назначил командовать крепостью Мики. Им понадобилось двенадцать дней, чтобы достичь Бунго, где их ждала огромная армия (90 тысяч человек), набранная двумя союзными даймё из Тёсю (Нагато, западная оконечность Хонсю) — Кобаякава и Киккава. Сначала союзники без труда продвинулись на юг Кюсю — Симадзу предпочли отступить, чтобы верней пропустить их туда, куца считали нужным. Но с первых же столкновений начались нескончаемые потери — качество войск противника исключало всякую надежду на его быструю капитуляцию.
Хидэнага оказался в окружении в то время, как сам осадил крепость Такасиро, а войска Сацума укрепились в Саловара, в земле Хюга (современная префектура Миядзаки), где Симадзу располагали значительным замком. Тем временем, 22 января Осаку покинул Хидэёси, и чудовищная армия, форсировав пролив Симоносэки, высадилась в Тикудзэне (современная провинция Фукуока).
И началась битва при Огути на берегах реки Сэндай в Сацума; долгое время никто не получал преимущества, но в конце концов она решилась не в пользу Симадзу, отступивших к Кагосима, где произойдут решающие схватки.
Эти области южного Кюсю — Хюга, Осуми, Сацума— действительно создавали для захватчика много трудных проблем. Симадзу, ревниво берегущие свою власть, всегда культивировали здесь полное недоверие ко всему приходящему извне — до такой степени, что даже иностранным купцам запрещалось здесь бывать, кроме как в исключительных случаях и по особому разрешению; если жители Сацума нуждались в каких-то товарах, они отправлялись за ними во внешний мир, но пускать к себе выходцев из другого лена им не дозволялось. Поэтому шпионам проникнуть на эту землю было невозможно, и Хидэёси был вынужден вести войска по неразведанной территории. Однако его чутье интригана подсказало ему решение: только буддийские монахи, ходящие от храма к храму в целях самосовершенствования, могут странствовать, не вызывая подозрений. И он обратился за помощью к монахам, что во многом способствовало возвращению в фавор общины, которую — по многим причинам — так ненавидел Нобунага и с которой он безжалостно боролся. Выбор пал на Кэннё (1543–1592), главу монастыря Хонгандзи в Киото. Ему удалось, ссылаясь на священные практики, набрать проводников, и те вывели армию кампаку из ада болот, где она едва не увязла, на травянистые равнины Хюга (современная префектура Миядзаки).
Это отнюдь не значило, что игра выиграна. Вслед за болотами вскоре начались горы, покрытые густыми лесами; если бы не время года — сезон дождей, — было бы легко окружить армию кольцом огромных пожаров, хотя огонь представлял опасность и для поджигателей; так что солдаты кампаку изнуренные, но живые добрались до замка Кагосима, и начался последний этап, ставший решающим не только для славы клана, но и для судьбы всего Кюсю.
Может быть, устали и те и другие? Похоже, обе стороны согласились тогда на мир, который, закрепляя присоединение Симадзу к делу Хидэёси и тем самым их поражение, все-таки предоставлял им все почетные условия капитуляции, о чем свидетельствует письмо, которое кам-паку написал жене. Там можно найти подробности распоряжений, сделанных относительно Симадзу и, с учетом масштаба кампании, выглядящих милосердными; в последних строках заметна огромная усталость военачальника, который, долгое время прикованный к берегам реки Сэндайгава во время нескончаемых переговоров, отчаявшись когда-либо взять Кагосима с помощью армии, ряды которой косила дизентерия, даже поручил одному из своих Эайиё-христиан, Такаяма Укону — тот позже об этом рассказал отцу Фроишу (Boscaro. Р. 31), — поискать путь к отступлению. Но Симадзу, тоже деморализованные этим сопротивлением, самым сильным, с каким они когда-либо сталкивались, и переоценив силы кампаку, сочли необходимым заключить мир. Наконец, это письмо впервые предвещает важнейшее последствие этой кампании на Кюсю, указавшей путь дальше — к островам Ики, к Цусиме, а может быть, и к Корее.
Сегодня, 28 числа, в Сасики в провинции Хиго, я получил Ваше письмо от 10 числа пятого месяца. Завтра я продолжу движение на Яцусиро, откуда войска Симадзу удалились [вернувшись на свои базы в Сацума]. Я отдал следующие распоряжения:
— Относительно заложника, которого должен передать нам Симадзу Ёсихиса: это будет одна из его дочерей лет пятнадцати…
— Сам Ёсихиса поедет жить в Киото.
— Относительно заложников, передаваемых его бывшими советниками: их будет около десятка.
— Относительно заложников со стороны Симадзу Хёгоно ками: он должен прислать в Осаку, в штаб-квартиру, старшего сына, которому около пятнадцати, и также должен выдать в качестве заложника другого сына, которому восемь лет.
— Что касается Симадзу Тюсё [брата Ёсихиса], я предоставил ему обе провинции Сацума и Осуми, потому что [во время кампании] он находился на службе в Осаке со своей дочерью, и я дарую ему свое прощенье…
Вчера мы покинули провинцию Сацума, чтобы вернуться в Хиго. Я рассчитываю достичь Хаката в провинции Тикудзэн в пятом или шестом месяце. Мы уже прошли половину пути и находимся в полдороге от Осаки. В Хаката я отдам приказы насчет строительства; уверяю вас, что буду в Осаке, возможно, в шестом месяце или, самое позднее, 10 числа седьмого месяца. Я получил заложников от Ики и Цусимы с изъявлениями покорности. Я отправил быстроходные корабли, чтобы потребовать и от Кореи клятвы верности императору Японии, а если они откажутся, сообщить, что я их завоюю в следующем году. Я возьму также Китай и сохраню над ним контроль на всю жизнь; но, поскольку Китай питает к Японии только презрение, эта задача будет нелегкой.
После последнего сражения я чувствую себя старым; седых волос у меня стало так много, что я уже не могу их все выдернуть. Мне стыдно так выглядеть; одна Вы можете это вынести, но мне все равно стыдно. (Пятый месяц, 29 число.)
(Boscaro. Р. 30–31.)
Так был заключен мир между Хидэёси, представителем императора, и кланом Симадзу. Ни тот, ни другой из противников не забудут скрытых творцов их судьбы — монахов Синею, послуживших проводниками для людей из центра и тем самым принесших им победу. С одной стороны, в Кагосима виновных будут казнить, саму секту запретят, и на долгие века там будет посеяно недоверие к любой форме религии, кроме синто.
В Киото по той же причине секта Синею, напротив, неожиданно вновь процветет после драматических событий, произошедших при жизни Нобунага, и его отношений с этими монахами. Не имея возможности официально награждать тех, кто оказался предателями по отношению к одному из его новых вассалов, Хидэёси передал общине крупную денежную сумму, которая через несколько лет, в 1591 г., послужит для постройки близ Киото нового храма — Ниси Хонгандзи, названного так позже, когда Токугава Иэясу в свою очередь возведет для Кодзю — брата того самого Котё, который был настоятелем первого храма и давним врагом Нобунага, — другой ансамбль к востоку от первого.
