Утром нас накормили еще сильнее подгоревшими оладьями. К тому моменту все уже были ворчливыми и раздраженными. Только Арета пребывала в хорошем настроении – она очень любит оладьи.
В тот день работы у родителей не было, поэтому мы направились в публичную библиотеку, чтобы убить время и умыться. Мама и папа по очереди стояли на улице с Аретой. Опасно оставлять собаку в душной машине.
В библиотеке работал кондиционер, а еще там были мягкие стулья. В туалетах царила чистота, что радовало.
Раньше я никогда особо не думал о чистоте ванной или туалета. Всякий раз, когда я шел купаться, мама говорила: «Надвигается ураган „Джексон“», потому что я оставлял после себя ужасный бардак.
Один из моих любимых экспериментов в ванной связан с тем, что ученые называют плавучестью. Он называется: «Что тонет?» Эксперимент может привести к небольшому беспорядку, но он очень интересный. Например, если бросить почти полную бутылку кетчупа в ванную, бутылка плыть не будет, но вода окрасится в очень красивый цвет.
А еще этот эксперимент раздражает маму.
Мы остались в библиотеке почти на весь день. Библиотекарша в отделе детской литературы поделись со мной и Робин своим сэндвичем. У нее даже нашлись крекеры, и она отдала их все Робин.
После этого Робин решила, что, когда вырастет, станет библиотекарем. Если у меня не получится изучать животных, я, может, и сам стану библиотекарем.
Двадцать три
Мы прожили в мини-вэне всего каких-нибудь четыре дня, когда кто-то украл мамин кошелек, в котором хранились почти все наши сбережения, потому что папин бумажник разваливался на части.
Мы сообщили об этом в полицию, которая захотела узнать наш адрес, чтобы в случае, если деньги найдутся, их можно было нам вернуть.
– Адреса у нас сейчас постоянно меняются, – сообщила мама.
– А… – сказал полицейский. Он кивнул с таким видом, будто смог решить сложную математическую задачу.
Родители немного поговорили с ним. Он дал им адреса двух приютов для бездомных, где можно переночевать. Одно здание – для мужчин, другое – для женщин и детей, как он объяснил.
– Ни за что, – сказал папа. – Это никуда не годится.
Робин сказала:
– Мы просто автотуристы.
Полицейский взглянул на Арету, которая вылизывала его блестящий черный ботинок. И сказал, что в обе ночлежки с животными не пускают.
Я спросил, относится ли это к щенкам.
– К сожалению, – ответил полицейский.
Я рассказал ему, что у моего учителя, мистера Вандермеера, были ручные крысы.
– С крысами туда тем более нельзя, – сказал полицейский.
Я рассказал ему, что крысы бывают хорошие и плохие. Что белые, как Гарри и Гермиона, крысы моего учителя, чистоплотнее многих других животных. Но вот от диких крыс и впрямь можно чем-нибудь заразиться.
Потом я рассказал полицейскому о том, как мистер Вандермеер ради научного эксперимента учил своих крыс играть в баскетбол крохотным мячом. Крысы очень умные.
– В баскетбол, – повторил полицейский. И взглянул на моих родителей, словно намекая на то, что за меня пора начать волноваться. А потом дал маме маленькую белую карточку с телефонными номерами. – Здесь есть социальные службы, приюты, пункты выдачи продуктовой помощи, бесплатные клиники, – перечислил он. – И периодически узнавайте у нас, как продвигается расследование кражи. Выше нос, ребята!
Мы почти дошли до машины, как вдруг я услышал, как полицейский меня окликнул:
– Эй, Крысолюб!
Я обернулся.
Он жестом подозвал меня к себе:
– А высоко они прыгают? Крысы, я имею в виду.
– Не очень, – сказал я. – Но они обучаемы. Когда они делают то, что надо, им дают что-нибудь вкусненькое. Это называется поло… – Я не мог вспомнить. Там было два длинных слова.
– «Положительное подкрепление»?
– Точно!
– Нечто похожее я и сам могу организовать, – сказал полицейский.
Он сунул руку в карман и вытащил оттуда мятую двадцатидолларовую бумажку.
– Отдай это своему отцу, – велел он. – Но только когда сядешь в машину.
Я спросил почему.
– Иначе он тут же вернет мне деньги, – пояснил полицейский.
– Откуда вы знаете? – удивился я.
– А вот знаю, – улыбнулся полицейский.
Я сел в машину и отдал папе купюру. Вид у папы сделался такой, словно он вот-вот вышвырнет ее в окно.
Я подумал, что, возможно, он будет кричать на меня, но он не стал. Только начал стучать пальцами по рулю. Тук-тук-тук.
Наконец папа запихнул деньги себе в карман джинсов.
– Кажется, за обед плачу я, – сказал он тихо.
Двадцать четыре
На следующее утро мы подбросили маму в ресторан, где она подрабатывала официанткой. Перед тем как выйти из машины, она посмотрела на папу и сказала:
– Нам надо подать заявление о получении социальной помощи, Том.
– Пока они там разберутся со всеми бумагами, мы уже сами встанем на ноги, – ответил папа.
– И все-таки.
– К тому же мы, возможно, зарабатываем слишком много денег, чтобы нам помогали как малообеспеченным.
– И все-таки.
Несколько секунд, казавшихся очень долгими, родители смотрели друг на друга. Наконец папа кивнул.
Мы отправились в одно из отделений социальной службы, чтобы разузнать о помощи. Папа заполнял множество бумаг, пока мы с Робин сидели на жестких оранжевых стульях. Потом мы зашли в три строительных магазина, где папа подавал заявления, чтобы его взяли на работу. Он все ворчал о том, что нам приходится тратить бензин. Чтобы развеселить папу, я предложил заправлять машину водой. Тогда он немного посмеялся.
– Непростая это работа, когда мало работы, – пожаловался папа маме, когда она после смены вернулась к нам в машину. Он глубоко вдохнул и с силой выдохнул, будто перед ним стоял именинный торт, весь утыканный свечками.
– Пап, я… это… есть хочу, – сказал я.
– Я тоже, парень, – признался он. – Я тоже.
– Чуть не забыла! – воскликнула мама и принялась копаться в своей сумке. – Я прихватила с собой несколько булочек, которые шеф-повар собирался выбросить. – И она вытащила белый бумажный пакет. – Правда, они уже немного зачерствели. И они из ржаной муки.
