– Это я-то? – спросил Тед. Ему так понравилось само звучание, что он повторил: – Я, значит? Я?
– А что, похоже, что я с кем-то на задних местах болтаю? Да, ты.
– Боже, Ларри, да ты настоящий мозготрах, а еще говоришь, я – чудак.
– У тебя каша в голове. И ведешь ты себя странно. Уважаешь коммунистов, всяких ниггеров…
– Ларри, прошу тебя, хватит.
– То, что ты уважаешь афромазых, невыносимо.
Тед задался вопросом, стоит ли ущипнуть себя. Вдруг он проснется, и Ларри окажется сном?
– Ларри, позволь мне сказать тебе это в последний раз. Мне наплевать, кого ты уважаешь, а кого нет. Просто живи – и дай жить мне, я не против. Хорошо?
– Ты католик?
– Что?
– Католик, спрашиваю?
– Какая тебе разница? Хочешь найти еще один повод меня не любить?
– Значит, католик.
– Я так не сказал.
– Но ты и не отрицаешь.
– Нет, я не католик. И даже не баптист. Я ни во что не верю.
– Проклятый атеист! Я так и знал. Чертов отрицала.
– Даже если так, что с того?
– А то, что я по долгу службы ставлю жизнь на карту и должен знать, как мой напарник смотрит на такие вещи. Получается, мне с чертовым отрицалой на дежурство отправляться?
– Ох, Ларри, иди к черту.
– Черти ждут только тебя, приятель, ты же атеист.
– А вдруг я не атеист, Ларри? Вдруг меня просто не привлекает религия, все эти обряды? Я не верю в необходимость ходить в церковь – вот что хочу сказать.
– Ну, я так и думал.
– В смысле «так и думал»? – Тед уже пожалел, что этот вопрос слетел с языка.
– Ты атеист. Сам только что сознался.
– Да ни в чем я перед тобой не сознавался!
– А что же ты сделал?
– Я просто сказал, что не хожу в церковь.
– Вот видишь.
– Это не одно и то же! Мне просто не хочется никуда ходить.
– Одно и то же дерьмо, приятель. Не ходишь в церковь – значит, не веришь.
Тед вздохнул.
– Будь по-твоему, Ларри. Неужели вчера тебе не хватило? Я из-за тебя с головной болью домой пришел. Ты всех своих напарников так доводишь?
– У меня не так много коммунистов-афролюбов в напарниках ходит, знаешь ли.
– Притормози-ка.
– Что?
– Притормози, говорю.
– Какого хрена?
– Просто подрули на клятую обочину!
– Это еще зачем?
– Я хочу надрать тебе задницу посреди шоссе, вот и все.
– Ага, и дружков-ниггеров своих позовешь?
– Остановись, чертов ублюдок.
– Хорошо, черт возьми, хорошо. Ты пожалеешь, что не закрыл свой гребаный рот, – вот что я тебе скажу.
Двигатель заглох. Патрульная машина качнулась на осях.
Ларри рывком распахнул дверь и вышел наружу. Тед сделал то же самое.
– Хорошо, приятель, – бросил Ларри. – Давай покажи, из чего ты сделан.
Тед уронил его с одного пинка по шарам. Затем подался вперед, чувствуя себя одним из Трех Балбесов
[11], положил руку на верх шляпы Ларри и с силой надвинул ее тому с ушей на глаза.
Мимо проехала машина, за рулем которой сидела пожилая дама. Она сбавила скорость и уставилась на них. Когда Тед дружелюбно помахал ей рукой, она резко свернула за поворот шоссе и уехала, несколько раз притормаживая по пути и, видимо, таращась в зеркало заднего вида.
Ну да, подумал Тед, не каждый день можно увидеть, как парочка патрульных стопорят посреди шоссе и выясняют отношения.
– С тобой все в порядке? – осведомился он у Ларри.
Оторвав одну руку от промежности, тот задрал шляпу.
– Ты еще спрашиваешь? – В его глазах плескалась ненависть. – Ты мне орехи разбил и спрашиваешь, все ли у меня в порядке?
– Извини. Может, вернемся к дежурству?
– Какого хрена ты ударил меня по яйцам, чувак?
– Просто потерял терпение.
Отпустив свое богатство, Ларри кое-как встал на ноги.
– Харе меня бить!
– Ларри, я не собираюсь бить тебя.
– Ты только что ударил! Пнул по яйцам! Это, мать его, не по-мужски!
– Ты просто перешел все границы, Ларри. Ты какой-то чокнутый, и я немного с тобой чокнулся. Но все в прошлом. Давай пожмем друг другу руки.
– Фиг тебе! Не буду я жать руку типу, который только что ударил меня по яйцам!
– Ну, как хочешь. Мне повести машину, чтобы ты мог держать?..
– Ты, я смотрю, с цепи сорвался?
– Черт, да поехали уже.
Тед сел за руль. Ларри пристроился с другой стороны, держась за промежность.
Тед взглянул на него.
– Не стоило бить меня по шарам, чувак! Если бы ты не нанес первый удачный удар, я бы тебя отделал!
– Да, Ларри, мне очень повезло.
Они проехали молча несколько миль, затем Ларри предложил удивительно бодрым голосом:
– Хочешь сникерс?
Тед уставился на него. Ларри достал из бардачка две шоколадки и, вяло улыбаясь, предложил одну ему. На миг Тед задумался, не начинена ли та лезвиями от бритвы.
– Возьму, пожалуй, – сказал он. – Спасибо.
– Мне они нравятся, – сообщил Ларри.
Тед взял шоколадку. Ларри стал разворачивать свою. Придерживая руль локтями, Тед разорвал обертку и надкусил батончик. Никаких лезвий внутри не было.
Он еще раз взглянул на Ларри. Тот двигал челюстями с энтузиазмом коровы, которой подсыпали свежей травы. Будто по шарам ему недавно вовсе не засвечивали.
Что ж, подумал Тед, видимо, иногда полезно быть сукиным сыном.
5
08:50
Она проснулась вскоре после сна об окровавленной руке. Во сне из ладони торчало что-то яркое, и повсюду – на запястье, пальцах, ногтях – была кровь.
Когда она села и прислонилась спиной к изголовью кровати, поняла, что Монти тоже проснулся. Приподнявшись на локте, он сонно сощурился.
