— В мотеле? То есть ночевали?
— Да.
— В одном номере?
— Нет. В разных.
— Вы знали, сколько ей лет? Она вам сказала?
— Да. Сказала, что восемнадцать.
— А. Значит, обманула вас.
— Какое это имеет вообще значение?!
Как вы уже, наверное, догадались, на заправку выехал наряд полиции. Он обнаружил Михаила с разбитой мордой и тетку на красном седане, которая представилась Маякиной Татьяной и выразила готовность дать свидетельские показания. Против Михаила, естественно. Две кассирши с заправки давать показания отказались, мотивировав это тем, что ничего не смогут добавить к словам Маякиной, к тому же, как они уверяли, ни лиц людей, избивавших Михаила, ни номерных знаков их транспортных средств они не рассмотрели. Что касается камеры наружного наблюдения, то она как раз вчера сломалась, — кассирши показали заявку на вызов мастера, которую оставили в фирме, обслуживавшей их камеру. Почему мастер не приехал, они не знали.
Татьяна Маякина надиктовала патрульному следующее:
Приблизительно в пятнадцать часов сорок минут я подъехала на заправку на своей машине, госномер с067с035, и увидела ссору, которая происходила между Крючковым М. С. и девушкой, на вид несовершеннолетней. Крючков М. С. толкнул девушку так, что она упала на асфальт, девушка плакала, я обратилась к Крючкову М. С. с требованием прекратить асоциальное поведение, на что Крючков М. С. сказал мне: «За собой следи, старая сука». У девушки был разбит локоть из-за падения от толчка Крючкова М. С., а потом он схватил ее за волосы и нанес ей несколько ударов кулаком в лицо. Я стала кричать и привлекла внимание двоих мужчин, госномера и марку машины, на которой они приехали, я не помню. Мужчины стали заступаться за девушку, тогда Крючков М. С. набросился на одного из них и ударил его ногой в живот. Другой мужчина повалил Крючкова М. С. на землю, но Крючков М. С. укусил его за ногу, тогда от боли тот мужчина ударил Крючкова М. С. ногой в лицо. Я побежала к кассе заправки и попросила вызвать полицию. Что случилось с девушкой, я не знаю. Когда я вышла на улицу, там лежал только Крючков М. С., те мужчины уехали, девушки тоже не было.
14 мая 2018 года, с моих слов записано верно.
Маякина Т. В.
Михаила доставили в травмпункт, где обработали спиртом и слегка подлатали, после чего его начал допрашивать капитан вологодской полиции, не веривший ни одному его слову. Капитана можно было понять: за пятнадцать лет он полностью смирился с тем, что как только речь заходит о взаимопомощи, жди мерзости. Когда-то, возможно, степень этой мерзости искренне потрясала капитана, но теперь, спустя пятнадцать лет, его было трудно потрясти.
Человеческие пороки он воспринимал столь же отстраненно, как и косноязычные протоколы, написанные патрульными. Косноязычие свидетелей влекло за собой грубые и очевидные розыскные действия, которые, в свою очередь, завершались косноязычным признанием обвиняемых. В том, что Михаил признается, сомнений у капитана не было, единственное (вполне обоснованное) сомнение заключалось в необходимости признания именно ему.
После допроса капитан сидел в своем кабинете на первом этаже серого двухэтажного здания, где штукатурка сходила со стен, как кожа с ожога, и пил чай с булочкой. У него на руках было дело бабушки Прокофьевой, которая поставила на плиту кашу для годовалой внучки и ушла к соседке на три часа (дом вместе с внучкой сгорел), дело Сергея Маслова, ветерана Афганистана, додумавшегося кустарно производить огнестрельное оружие из мясорубок и продавать его (из мясорубок были убиты пять человек), и еще с десяток дел, в которых явное отсутствие преступного замысла сочеталось с непоправимыми последствиями. Единственное, чего капитану не хватало, так это поисков несовершеннолетней. Он доел булочку и вернулся к Михаилу, сел напротив него за стол и сказал:
— Михаил Сергеевич, давайте я вам расскажу, как я вижу ситуацию… и мы вместе подумаем, как нам быть.
Михаил неопределенно кивнул.
— Я уверен, — сказал капитан, — что вы состояли в сексуальных отношениях с несовершеннолетней.
Михаил трагически поморщился.
— Не знаю, как долго, да это и неважно. Важно то, что вы похитили ее из интерната…
— Я не похищал! — заорал Михаил. — Я впервые увидел ее на трассе! Просто решил подвезти! Да вы поймите! Она одна там стояла! Я подумал: а если ее посадит к себе какой-то извращенец, маньяк! Я расплачиваюсь за свою доброту!
Дочь мя просила: возьми малую на лето, я работаю, отец работает, а мне семисят шесть лет… Огород у мя, куры, закрутилася, памяти уже нет, за шо ж меня судить, я дома лишилася.
— Она сбежала, она мне сказала, что ее насиловал отец!
Капитан положил руки на стол и разглядывал свои ладони так, словно именно в них заключалась разгадка всех тайн. Его молчание подхлестнуло Михаила.
— Я вам уже говорил, что девчонка не в себе! Это правда! Она взяла мой телефон, незаметно, и отправила матерные смс всем моим друзьям, коллегам! Из-за этого я ей и врезал, понимаете? Из-за этого ссора произошла! На заправке я включил телефон, а там…
Я для себя огнестрел сделал. А к соседу Федорычу сын приехал, посмотреть попросил. Я показал, он грит, можешь отдать? Я грю, нет. А он грит, тогда продай. Ну, я продал, че мне, деньги не нужны, а себе я еще сделаю.
Капитан вернулся в свой кабинет, вынул из сейфа пакет с личными вещами Михаила и включил его телефон. Он прочел последние смс и убедился, что Михаил не врет. Телефон зазвонил, на дисплее возникли четыре буквы: «мама».
Капитан ответил.
— Ало, кто это?! — опасливо спросила мама.
Капитан гаркнул свои имя и фамилию, после чего представился по званию. Мама несколько секунд потрясенно молчала, а потом спросила:
— Господи… Что он натворил?..
— Выясняем, — бросил капитан.
Маму такой ответ, конечно, не удовлетворил. Она имела полное право знать, по какой причине задержан ее единственный сын, а поскольку, как мы помним, всю жизнь Михаила она ждала чего-то подобного, то успела основательно подготовиться.
В последнее время мама ощущала дискомфорт, словно градус ее страданий выдохся, как открытая водка, простоявшая все лето на солнце. Одного лишь ухода мужа, желавшего жить не с Михаилом, а с другой женщиной, оказалось маловато для тернового венца, поэтому сын-преступник — впрочем, как и несправедливо осужденный сын — был весьма кстати.
От капитана она ничего не добилась, но зато впервые за многие годы вялых перезвонов и коротких визитов на чай вновь почувствовала себя нужной сыну. Лену она не очень жаловала, но всегда подчеркивала, что принимает выбор Михаила. Поэтому, завершив разговор с капитаном, мама позвонила Лене, которая, конечно же, не преминула излить на нее всю боль, обиду и злость обманутой женщины.
