– Помню, – спокойно проговорил Денис. – Из-за тебя они со мной неделю не разговаривали. Не то чтобы я много потерял без их внимания, но все же…
Леша (а может быть, это был вовсе не Леша, а лишь воображение Дениса) выдержал паузу, словно ожидая продолжения, а затем произнес тем же самым, не по годам умудренным, голосом:
– Возможно, все было немного иначе, чем ты себе представляешь. Может быть, твой младший брат сделал это не специально. Может, он просто хотел посмотреть то, что смотрел ты. Ведь, возможно, младший брат очень любил тебя и во всем хотел быть на тебя похожим. И нужны ему были не мультфильмы, а старший брат рядом. Может быть, он просто не умел выразить свои чувства. Ведь он всего-навсего ребенок.
– Вранье! – воскликнул Денис.
В душе его творилось нечто невообразимое. Целый каскад чувств: злость, боль, отчаянье, тоска – держали его за горло крепкой хваткой. Он уже не понимал, сон это или явь. Кладбище, невидимый четырехлетний мальчик, знакомый, и в то же время незнакомый, голос – все как будто стало реальным, осязаемым. Даже цвета приняли свой естественный вид.
– Вранье! – еще раз прокричал он.
Где-то вдалеке закаркал потревоженный ворон. Денис вскочил и резко обернулся, чтобы сказать это еще один, третий, раз в лицо Леши, но окружающий мир вдруг поблек, став мутным пятном, и Денис проснулся.
Он чувствовал себя лучше. Не намного, но все же у него появились силы встать и приготовить себе скромный завтрак – яичницу и кофе. Почуяв запах жарящихся яиц, Денис понял, насколько голоден. Он набросился на завтрак и уничтожил его в считаные секунды. Горячая пища еще чуть-чуть оживила его. Треск в голове снизился до тихого, хоть и раздражающего, туканья. Горло после кружки горячего черного кофе на время перестало беспокоить его.
Теперь, когда его голова соображала гораздо лучше, он вернулся к мысли о том, что Анкудинов вчера не прервал разговор Дениса с Сажиным Олегом Сергеевичем. О том, что, по всей видимости, Анкудинов не мог его видеть и слышать. И даже если это окажется всего лишь совпадением, выбора у Дениса не оставалось. Нужно было использовать полученное знание.
В его голове возникла одна мысль. Еще смутная и бесцельная, но это было уже лучше, чем ничего. С чего-то ведь нужно было начинать.
Бросив грязную сковородку в раковину, он вернулся в комнату. Там он поднял сотовый телефон и, посмотрев на экран, обнаружил надпись: «У вас 5 пропущ. вызовов». Вверху экрана светился перечеркнутый мегафон. Он даже не помнил, что выключил звук у телефона. Видимо, больной организм на время отстранил от руководства мозг и стал принимать решения самостоятельно. И Денис был рад, что отключил звук. Звонок мог прервать его сон, где он впервые после стольких лет услышал голос своего младшего брата.
Денис разблокировал телефон и посмотрел на экран. Все звонки были от Ланы.
Услышав встревоженное «Алло» в трубке, он облегченно вздохнул. Он был не один.
– Привет, незнакомка! – прохрипел он своим новым, простуженным голосом.
– Ты где был? Почему не отвечал? – быстро и четко спросила она.
«Словно отчитывает ребенка», – подумал он и улыбнулся. Беспокойство Ланы приятно грело ему душу.
– Звук был выключен на «трубе». А я спал… и видел сны.
– Гамлет ты недоделаный, – пробормотала она и рассмеялась. Денис почувствовал в ее голосе неподдельное облегчение.
– Какой есть.
– Что с твоим голосом?
– Издержки производства, – проговорил он и прокашлялся. – Проторчал вчера под дождем. Послушай, Лан, нам нужно с тобой…
– Встретиться? – закончила девушка за него и, не дожидаясь ответа, утвердительно повторила: – Встретиться.
– Ты за этим и звонила? – спросил он.
– Да, за этим и звонила.
Денис рассказал, где и когда они должны будут увидеться. Лана выслушала и проговорила:
– Отлично.
17
И вновь «Кропоткинская». Светлая, но в то же время парадоксально мрачная, словно древние казематы. Денис осматривался по сторонам, вглядываясь в лица немногих проходящих мимо. Обычные люди: хмурые, веселые, недовольные, озабоченные, но на всех них ощущался отпечаток какой-то потусторонности. Будто они относились не к этой действительности, не принадлежали ей. Или, наоборот, Денис ей не принадлежал.
«Я теперь в реальности Анку», – мелькнула мысль, от которой побежали мурашки по спине и рукам.
Имя Анку вызвало в памяти вчерашний разговор с Сажиным. Хотя скорее это был монолог. Олег Сергеевич рассказывал совершенно сумасшедшие вещи, которые почему-то Денису не казались таковыми. Про то, что Анкудинов – это вовсе не Анкудинов, а какой-то герой из старых сказок, и зовут его Анку. Про то, что письма, которые разносит Денис – смертельные, ведь получивший его обязательно должен был умереть. Он слушал Сажина и думал, что это очень странно – сидеть рядом с человеком, который знает, что неминуемо умрет, и даже получил оповещение об этом. Денис думал о нереальности и неправильности всего происходящего, вдруг свалившегося на него. И о том, что никто не сообщил ему: «Однажды с тобой произойдет мистическая хрень, в которую никто не верит, потому что чудес не бывает», и не научил его, как эту самую мистическую хрень принять.
Весь день после ночного разговора и странного сна про Лешу он пролежал в постели. Сначала попытался что-нибудь посмотреть из своей обширной коллекции, но головная боль моментально вернулась, сдавливая виски. Денис нажал на красную кнопку, а когда экран погас, положил пульт на край кровати. Сил что-либо делать у него не осталось, поэтому он просто лег на бок и закрыл глаза. Образы в голове тут же продолжили свой парад: Анкудинов, Леша, Лана, Анкудинов, Леша, Лана…
Он провалился в неглубокий сон и проспал до двух часов дня. Проснувшись, двинулся в аптеку в паре кварталов от его дома. В голове шумело, горло вновь раздирало, нос не дышал.
«Развалина какая-то», – мысленно ругнулся Денис.
Рассчитываясь в аптеке, он достал из кармана тысячную купюру, одну из тех, что дал ему Анкудинов.
«Получил деньги от самой Смерти. Я на особом счету у этого урода. Знать бы почему. Стоит сегодня задать ему этот вопросец».
Но мысль спрашивать Анку о чем-либо тут же показалась ему неподходящей. И все же это нужно было сделать. В его ситуации любая информация могла подсказать, где находится выход.
«Если этот выход есть».
Денис задрожал, но не от лихорадки, а от мысли, что его привычный мир неумолимо рассыпается, и то, что находится под ним, гораздо хуже, чем он может себе представить.
– Молодой человек, вообще-то здесь еще есть люди, – раздался неприятный старушечий голос из-за спины. – Если каждый будет засыпать на ходу, то некоторые не доживут до своей очереди.
Быстро забрав сдачу и лекарства, Денис ретировался. Дома, заглотнув несколько таблеток, он снова включил телевизор. На этот раз голова милосердно хранила бесчувственность. И даже шутки постаревших Сильвестра Сталлоне и Джейсона Стэтхэма в «Неудержимых» не раздражали его.
