– Это была уловка, чтобы дать им побыть наедине, да? – спросила Данна.
– Ага, – Адриан потер затылок. – Это бросалось в глаза?
– Тонким ходом это не назовешь, но… – Данна пожала плечами.
– Кстати, – вспомнил Адриан и щелкнул пальцами, – что говорят медики, как твои дела?
Данна просияла.
– Работать разрешили. В понедельник напишу прошение о восстановлении в отряде.
– Не переживай, я сам все сделаю, – сказал Адриан. – Чувствуешь себя нормально?
– Отлично. Даже шрамов не осталось. – Девушка покосилась в сторону Новы, и ее тон едва заметно изменился. – И никаких обмороков тоже не было… я считаю, это хорошо.
Нова слегка побледнела, но скрыла это, изобразив заботливость.
– Это здорово, рада за тебя, Данна.
– Обмороки? – переспросил Адриан.
Данна развела руками.
– Помнишь, Нова лежала в медицинском крыле, после несчастного случая в карантине? Я пошла ее навестить, и… странное дело, но я потеряла сознание. Просто отключилась. Это очень странно. Поймите… я никогда не падала в обморок.
– Классическое переутомление, – уверенно сказала Нова. – Ты тогда еще не оправилась от своих ожогов, помнишь?
Данна посмотрела на нее, как показалось Нове, чуточку дольше, чем следовало бы, но потом улыбнулась.
– Это верно. Классическое. – Казалось, она хотела добавить еще что-то, но передумала. – Ну да ладно, я там приметила одну лавчонку и хотела в нее заглянуть. Увидимся на борьбе, да?
И она рассыпалась вихрем бабочек. Люди вокруг них ахали и расступались, дети с восторженным визгом показывали вслед бабочкам, а те взметнулись в воздух и унеслись прочь.
– Между прочим, – негромко сказала Нова, шагая рядом с Адрианом по дорожке. – Интересно, а Данна может проделывать эту штуку в штатской одежде? Не могу понять, это какие-то свойства формы Отступников позволяют ей превращаться и при этом не оставаться без одежды, или такая способность дана ей от природы?
– Мне и самому подчас очень интересны подобные детали. Например, Саймон делается невидимым вместе с одеждой и мелкими предметами, которые у него при себе – но если он дотронется до машины или дома, они никуда не исчезают. Интересно разобраться, до каких пределов простираются способности разных людей. Ради этого мы и проходим обучение на курсах.
– А Данна, превращаясь, тоже может прихватывать с собой предметы, как ты думаешь? Кроме своей одежды?
Адриан сосредоточенно обдумывал вопрос, пытаясь вспомнить, исчезала ли при нем Данна с оружием, – но она обычно предпочитала рукопашную.
– Даже не знаю. Надо будет расспросить ее на той неделе. Когда начнется тренинг по Агенту N. Какой смысл выдавать ей пистолет с нейтрализатором, если при первой же трансформации она его потеряет?
Нова согласно покивала.
– У каждого из нас есть свои слабости, – сказала она. – Даже у всемогущей Данаиды.
Глава пятнадцатая
Все, что творилось сейчас вокруг, немного напоминало парад Отступников – дети в нарядах супергероев, торговые палатки с дешевыми сувенирами. Взволнованные ребятишки вокруг были очень милыми, даже несмотря на слепую веру в Отступников. Нове невольно то и дело вспоминалась Эви – сейчас она была бы чуть помладше братьев Руби. Останься ее семья в живых, как растили бы их с Эви – вот так же, в любви к Отступникам, как этих детей? А может быть, Эви сейчас была бы среди них, с крыльями Гром-птицы или в маске Укротителя Ужаса, готовилась бы к эстафете и стремилась к победе в состязаниях, чтобы доказать, что и она может стать супергероем… или хотя бы помощницей?
Или, как знать, вдруг Эви сама оказалась бы Одаренной, как Нова и их папа. Как их дядя Ас. При жизни у Эви не обнаружилось суперспособностей. Но это и понятно: она же была совсем крохой, а у большинства Одаренных сила появляется позднее, со временем. Нова старательно отгоняла от себя вопросы, ответов на которые у нее не было, да и не могло быть. Но при мысли об этом у нее разрывалось сердце.
– Нова!
Она вздрогнула. На нее озадаченно смотрел Адриан.
– Ты все еще думаешь о шлеме?
Шлем.
А вот и нет – нет, совсем о другом. На губах у Новы появилось слабое подобие улыбки.
– Вообще-то я вспомнила сестренку. Я… я подумала, что ей бы здесь понравилось.
На лице Адриана отразилась грусть.
– Мне жаль. Прости, я и забыл, что у тебя была младшая сестра.
Нова не ответила, хотя понимала, что нужно сказать: «Ничего страшного… столько времени прошло…»
Но ей никогда не было понятно, что это меняет. Боль потери не слабела, она оставалась все такой же.
– Знаю, что нельзя сравнивать, – продолжал Адриан, – но… я думаю, что и Максу бы здесь тоже очень понравилось.
Нова вздохнула. Адриан прав – Макс и правда был бы в восторге от Олимпиады помощников, хотя Бандит был слишком силен, чтобы претендовать на роль простого помощника. Проведя долгие годы в туннелях, Нова примерно представляла, как тяжело Максу безвылазно сидеть в карантине, глядя на мир в тюремное окно. Вокруг происходило столько разных событий. Весь мир, вся жизнь пролетала мимо.
– Хорошо было бы, если бы он был здесь, – тихо сказала Нова. – Они оба.
Их глаза встретились – зеркала, в которых отражаются несбыточные желания – и вдруг Нова заметила на щеке Адриана грязно-серые разводы. Хмурясь, она подняла руку, чтобы стереть грязь. Адриан замер.
– Ты испачкался, – пояснила она и, приглядевшись получше, обнаружила на его плече паутину и пятна на рукавах.
– Где это ты сегодня лазил?
– А… да так, ничего особенного, – махнул рукой Адриан. – Просто немного побродил по заброшенным туннелям метро. Так, знаешь, обычное развлечение субботним утром.
– Туннели метро?!
– Это долгая история, но… словом, я добился разрешения поговорить с Уинстоном Прэттом, на другой день после той презентации.
Нова споткнулась и чуть не упала, Адриан протянул руку, чтобы подхватить ее.
– Чего ты добился?..
– Я надеялся что-то узнать про Анархистов. Но не спеши радоваться: ничего толкового он не сказал. Зато попросил раздобыть его детскую куклу – и обещал в обмен дать кое-какую информацию.
Его кукла. Гетти. Уинстон иногда разрешал маленькой Нове поиграть с ней, и каждый раз она воспринимала это как большую честь.
– Вот я и отправился искать куклу, но там уже, конечно, пусто. Ничего, кроме дохлых пчел и всякого мусора.
Нова недовольно поджала губы. Ее возмущала сама мысль о том, что Отступники рылись в ее вещах, вынюхивали, а потом изучали все, что нашли.
