В основе тарантеллы часто лежали какой-либо один мотив или ритмическая фигура (в ранних образцах – и в двудольном метре), многократное повторение которых оказывало завораживающее, «гипнотическое» действие на слушателей и танцующих. Хореография тарантеллы отличалась экстатичностью – самозабвенный танец мог продолжаться несколько часов; музыкальное сопровождение танца исполнялось флейтой, кастаньетами, бубном и некоторыми другими ударными инструментами, иногда с участием голоса.
Содрогание перед настигающими святого Антония видениями пылающего ада и любование инфернальной колесницей куртуазной придворной карусели лотарингского герцога для Калло явления одного порядка. Они все объединены экстатическим ритмом одержимости, все пляшут безумную тарантеллу, потому что в этой «человеческой комедии» все фигуры его офортов лишь марионетки в руках судьбы, как в «Ярмарке тщеславия» у Теккерея. Герои этой «ярмарки тщеславия» преспокойно сходят с подмостков и растворяются в толпе сельской ярмарки, на поле боя осажденной мятежной Ла-Рошели, промеж иудеев, ожидающих приговора суда Синедриона, или среди зевак, собравшихся на площади, чтобы с будничным любопытством взглянуть на колесование. Они одеты и жестикулируют согласно тем амплуа, что уготовила им судьба, и вряд ли удивятся, если трагедия в любой момент превратится в буффонаду, фантазия и реальность поменяются местами, божественное видение оскалится дьявольской личиной, а вчерашний герой взойдет на плаху. Его офорты – это мимолетные видения, где кошмар, ирония, гримаса и серьезность неотделимы друг от друга. Вас не оставляет ощущение иллюзорности границ фантасмагории и реальности. Ведь что, как не абсурдность представлений о рациональном и безумном, об этике и морали, о божественном и греховном, реальном и фантастическом, составляет суть нашего бытия?
Диего Веласкес и его «Менины».
Известно, что картина Диего Веласкеса «Менины» (ил. XXX), или «Семья Филиппа IV» принадлежит к четырём бесспорнейшим шедеврам мировой живописи. Некоторые специалисты составляют следующий квартет: «Джоконда» Леонардо да Винчи, «Сикстинская капелла» Микеланджело, «Менины» Веласкеса, «Ночной дозор» Рембрандта. Иногда «Сикстинскую капеллу» заменяют «Похоронами графа Оргаса» Эль Греко. Ясно одно: «Менины» неизменно попадают в этот список. Что же есть в этой картине такого, что позволяет знатокам живописи всё время выдвигать её в краткий список бесспорных шедевров?
Как и многие подобные картины, полотно Веласкеса нельзя в полной мере понять и оценить лишь по копии, пусть даже и очень хорошей. Во-первых, размер картины. Он следующий: 318 см в высоту и 276 см, соответственно, в ширину. Как мы видим, картина по своим размерам внушительная. Если копировать это полотно, скажем, до размера альбомного листа, то неизбежное изменение пропорций приведёт и к искажению смысла. А геометрия в картине играет огромную роль, если учитывать тот факт, что художник был большим поклонником «золотого сечения». Во-вторых, ни один компьютер не передает ту лёгкую размытость по правому от нас краю картины, где изображён королевский шут, собирающийся вот-вот ударить ногой большую собаку. А эта размытость имеет, на наш взгляд, огромное значение в раскрытии общего замысла картины. Ну и, в-третьих, колорит, неподражаемая игра света, которую также нельзя передать с помощью двоичного кода Лейбница, унаследованного современной цифровой технологией. Это всё, конечно, банальности. Итак, ясно, что копия всегда уступает оригиналу, как бы талантливо она не была выполнена. Сказал я это лишь для того, чтобы для проверки впечатлений направить Вас в Мадрид, в музей Прадо, в котором этот шедевр числится за номером 1174, в зале номер XII, на первом этаже, являясь самой большой по размеру картиной во всей пинакотеке.
Этот монументальный холст впервые был показан зрителю летом 1656 года в несохранившемся до наших дней королевском дворце Алькасар в Мадриде. Об этом дворце следует упомянуть особо. Дело в том, что судьба нашего шедевра висела буквально на волоске, когда в старом дворце в 1734 году вспыхнул небывалый пожар, уничтоживший до 500 шедевров мировой живописи. В этой адской жаровне мог погибнуть и знаменитый групповой портрет Веласкеса.
Но вот его «Изгнание морисков» , за которое он получил звание, что и дало ему возможность совершить своё первое путешествие в Италию, погибло; погиб и конный портрет Филиппа IV его же кисти, и 3 полотна на мифологический сюжет («Аполлон», «Адонис и Венера», «Психея и Купидон»). Из других крупных художников, чье наследие пострадало, стоит назвать Рубенса: сгорел конный портрет Филиппа IV, который занимал почетное место в Салоне Зеркал. Сгорели работы Тициана, Тинторетто, Веронезе, Риберы, Босха, Брейгеля, Санчеса Коэльо, Ван Дейка, Эль Греко, Аннибале Каррачо, Леонардо да Винчи, Гвидо Болоньеса, Рафаэля, Якопо Бассано, Корреджо и многих других.
«Менины» Веласкеса, при этом, чудом избежали такой печальной судьбы. И в этом есть какая-то мистика. Создаётся впечатление, будто шедевр Веласкеса выжил лишь благодаря этой очистительной жертве, принесённой всепожирающему пламени. Картины, что люди: у каждого своя судьба. Во время гражданской войны в Испании над картиной вновь нависла смертельная угроза, но и на этот раз всё обошлось, и пламень гражданской войны не испепелил этот шедевр. Какая завидная живучесть, какое устойчивое желание донести до нас несмотря ни на что великое послание художника своим потомкам. Ещё одним важным испытанием для этого шедевра стала его изолированность. Картина приобрела широкую известность лишь тогда, когда она смогла, наконец, в 1819 году оказаться в музее Прадо, а до этого её могли созерцать только члены королевской семьи и их гости. В это трудно поверить, но факт остаётся фактом: на протяжении 200 лет о существовании картины знало считанное количество людей. Она словно была на долгие годы заточена в золотой клетке королевской резиденции. И вот она вырвалась наружу! По своему воздействию на зрителя она производит эффект тихо разорвавшейся бомбы. Именно тихо. Здесь этот оксюморон вполне уместен. В отличие от полотен Рембрандта, например, его «Ночного дозора», напомним, что эти два художника были современниками и оба написали великие групповые портреты, в картине Веласкеса звук отсутствует. У Рембрандта, наоборот, он изображён настолько убедительно пластическими средствами, что вы, словно слышите неумолкающую барабанную дробь и визг испуганной собаки. Под эту какофонию, условно говоря, и спускается в ад знаменитый Ночной дозор. У Веласкеса всё тихо, как и положено в королевских покоях, всё размеренно и степенно. Но это спокойствие весьма обманчиво.
Начнём с описания места, в котором и происходит всё действие. Это интерьеры одного из залов давно сгоревшего дворца Алькасар. Этот дворец был живым свидетелем самой испанской истории. Первоначально Алькасар был возведен как мусульманская крепость в IX веке; в XVI веке стал использоваться в качестве королевского дворца. Вот он, пожар реконкисты, 700 летняя история отвоевания у мавров бывшей христианской территории, пожар, в котором была выкована вся испанская нация.
«Менины» были написаны в течение лета 1656 года. И летние месяцы были выбраны не случайно по двум причинам: во-первых, из соображений света и цвета. Именно летом дольше всего можно было наслаждаться естественным солнечным светом, щедро освещающим этот зал, а ещё лаки в жаркий зной быстрее затвердевают и засыхают на холсте.
