«Раздался звонок, и, черт возьми, это был он. “Стюарт? У меня возникла идея. Я сейчас вписываю в сценарий момент, где хочу, чтобы их челюсти были закрыты, и они рычали со сжатыми зубами”». Фриборн засмеялся. «В этом не было никакой необходимости. Он знал, что это было практически невозможно выполнить, потому что все механизмы работали за счет открытия – закрытия челюстей. А теперь ему понадобилось, чтобы двигались только губы, без челюстей. Он просто хотел добраться до моего предела, я это знал».
Британская империя была построена на неоспоримом выполнении приказов от вышестоящих, целые континенты были порабощены благодаря этому принципу. Понадобилось огромное количество усилий, чтобы переделать губы маски, которую Фриборн сделал с таким трудом, но все же он приступил к новому заданию. Он разработал акриловый рычажок, управляемый языком. Когда на него давил язык, он тянул за спрятанные нити, ведущие к резиновым губам, и обнажал зубы, не раскрывая челюстей. Получился угрожающий оскал.
Каким бы экстраординарным ни было требование Кубрика, Фриборн никогда не отказывал. «Он никогда не кричал на Стэнли, ничего подобного, просто смиренно улыбался и уходил мучиться дальше, – вспоминает Рихтер. – У него было огромное количество стресса, и он был перфекционистом, как и Стэнли. Днями и ночами трудился над чем-то, приходил Стэнли и говорил: “Нет, это не подходит. Можешь поменять?” И, конечно, это значило, что нужно еще несколько суток работать, чтобы что-то изменить, и у него получалось. И Стэнли говорил: “Вот это похоже, но все еще не то, что нужно”. Думаю, кто-то другой уже сказал бы: “К черту это все. Я могу спокойно работать над другим фильмом”. Фриборн никогда даже не задумывался об этом. Он работал столько, что, совершенно убитый, засыпал в машине, пока его жена Кэтлин, которая с таким же усердием помогала ему, везла его домой, когда занималась заря, или через несколько часов возвращала в Борхэмвуд».
Улыбнулся ли Кубрик, увидев оскал, который, несмотря ни на что, все-таки сотворил Фриборн? На самом деле нет. Он не был доволен. Ему нужна была еще большая точность, не подобие жизни, а сама жизнь. «В порыве изобретательства Стюарт разделил рычаг на две части, каждая из которых отвечала за отдельную часть рта», – вспоминал Рихтер.
«Сработало! Нажимаю языком на оба рычага одновременно, и получается очень эффектный оскал. Если я делаю это и держу челюсти открытыми, получается страшный рык Смотрящего на Луну. Нажимаю на правый, и приподнимается правая сторона. То же самое с левым. Поворот языка дает потрясающий результат. Он сделал язык маски полым, так что я могу вставить в него свой. Могу облизать свои губы!»
Конечно, эти языковые движения внутри сложного устройства маски в жарких условиях освещенной студии давались артистам нелегко. «Поверьте, это было ужасно, – вспоминает Рихтер. – Единственным, что сдерживало тошноту, было понимание того, что я, вероятно, задохнусь, если это произойдет».
Помимо всех инноваций, Фриборн прекрасно осознавал, что питекантропы были разными персонажами. «У меня были размеры головы артиста, и плотная полиуретановая маска поверх, – вспоминал он о заготовках, которые примерил на настоящих людей. – Теперь нужно было на основе этого сотворить черты разных обезьян».
«Я думал о двух аспектах: возрасте и характере каждого отдельного австралопитека. Все они разные. Я пытался совместить характер, форму, выражение и возраст маски, которую делал для конкретного актера – я знал всех уже довольно хорошо к тому моменту. Я знал их характеры, манеру движения – те, кто помедленней, были стариками. И так далее».
В процессе они с Дэном ежедневно совещались. Не только Кубрик приходил к Фриборну с новыми приказами; Дэн был хореографом эпизода, и большая часть его работы зависела от Фриборна. «Мы со Стюартом сработались, – писал Рихтер. – Он не может сделать костюм только из полиуретановых пластин, а я не могу воссоздать питекантропа только из движений. Первые несколько месяцев мы медленно шли к тому, чтобы работать в симбиозе. В результате мы стали очень близки. С тем, как растут разочарование и досада Стюарта, растeт и наша дружба и взаимоуважение».
Почти полвека спустя Рихтер сказал: «Думаю, через неделю или две мы начали понимать, что в этом есть что-то невероятное. Я работал бок о бок с человеком, который уже изменил историю кино и собирался изменить ее еще больше».
Человек, которого имел в виду Рихтер, был Стюартом Фриборном, а не Стэнли Кубриком.
* * *
К концу июня Фриборн представил коллекцию костюмов питекантропов. В ее создании принимал участие Чарли Паркер, также мастер своего дела. Он занимался гримом для фильмов «Бен-Гур» и «Лоуренс Аравийский». Когда весна сменилась летом, Рихтер сильно заволновался о том, смог ли он привести в форму свою банду из 20 австралопитеков. Вместе с тем ему самому предстояло играть главную роль в эпизоде. Они выполняли специальные упражнения, чтобы повысить выносливость ног и избавиться от любого намека на танцевальное прошлое группы. На смену падеде пришли дикие, животные, примитивные движения, из которых состоял словарь новоиспеченного хореографа.
С самого начала его целью было создать две родственных группы – одну под предводительством Смотрящего на Луну, другую, враждебную, под присмотром Одноухого. Артисты смотрели фильмы о Джейн Гудалл и ее шимпанзе и учились перенимать разные типы поведения, которые могли увидеть у обезьян: кормление, умывание, агрессию и подчинение. Превращение в питекантропа требовало интенсивной физической подготовки, особенно это касалось нижней части тела. Единственным способом спрятать длинные человеческие ноги было покачиваться на полусогнутых ногах, с вывернутыми в сторону коленями, подобно гиббону. Дэн установил жесткий режим тренировок. Каждый день они встречались на поле за студией, бегали по кругу и выполняли упражнения.
На киносъемках, особенно длительных и создаваемых особенно креативными людьми, иногда образуется своя странная субкультурная атмосфера. Даже без очевидного обезьяньего поведения она может быть интересной с точки зрения антропологии. Одним из способов, с помощью которого Дуг Трамбулл и его мультипликаторы выпускали пар, был огромный батут, который он арендовал и спрятал на заднем дворе. В процессе они прекрасно могли видеть луга и поля. Иногда Дуг уходил один, и он отчетливо помнит, как видел Рихтера и его подопечных, скачущих «с обезьяньими воплями среди деревьев, как кучка полоумных». На вопрос, надевал ли он для таких вылазок свою ковбойскую шляпу, он ответил: «Очень часто. Я ведь все-таки дитя Калифорнии».
Представьте на минуту прыгающего на батуте ковбоя, который разглядывает свору косматых человекообразных обезьян, и при этом считает их странными. Примерно так выглядело закулисье «Космической одиссеи» в свой последний год – со всевозможными выходками, инцидентами и воспоминаниями на всю жизнь.
* * *
Несмотря на хиппи-прошлое и наркозависимость, Дэн Рихтер был сторонником строгой дисциплины. Он не братался со своими подопечными и носил деревянный штырь длиной в три фута – то, что его учитель Пол Кертис называл «палкой мима». Этим он указывал на ошибочные места артистов, которые двигались хуже других. «Ты был довольно строгим, даже страшным», – сказал ему один из австралопитеков, Дэвид Чаркхэм, в 1999 году. «Ты точно был боссом, лидером. Но иногда ты был словно не с нами… Не понимаю, что это было. Как будто ты витал в другом месте».
