Глеб, не обращая внимания на суету, поднявшуюся вокруг, подошел к столу, отпихнул ногой лавку и, держа ольстру наготове, заглянул вниз.
Изумлению его не было предела. Никакого трупа он на полу не обнаружил. Там, где должен был лежать ходячий мертвец Владух, лежала лишь его одежда. Приглядевшись, Глеб разглядел на досках стремительно тающие ошметки черной слизи.
– Где ж он? – услышал Глеб рядом с собой удивленный голос молодого купца. – Куды ж он подевался?
Глеб, не отвечая, сунул ольстру в кобуру, повернулся и стремительно зашагал к выходу. В голове его крутилась странная мысль. Он словно бы что-то заметил, что-то чрезвычайно важное, но что именно – никак не мог понять.
На мгновение Глебу показалось, что он почти ухватил ускользающую мысль, но она тут же растаяла, оставив в душе Глеба чувство потери и странную, досадную пустоту.
Когда он отошел от кружала на двести шагов, досада, поселившаяся у него в душе, стала перерастать в нечто иное. В нечто страшное и неистовое, что пульсировало, содрогалось у него в сердце и в голове, в такт все возрастающей, такой же пульсирующей и дергающей боли в плече.
Яд лиловой кишенской ящерицы продолжал бродить по жилам Глеба.
6
Ольстра с полным магазином в заплечной кобуре, меч у бедра, метательные ножи в ножнах-сотах, прикрепленных к поясу. На голове – капюшон. Что еще нужно герою, чтобы добраться до логова врагов неузнанным и расправиться с дюжиной вооруженных до зубов мерзавцев?
Поступь Глеба была легка и пружиниста, взгляд – мрачен, зубы крепко стиснуты. И только дьявольская боль в плече мешала ему мыслить четко и хладнокровно.
Не дойдя до кружала Бавы Прибытка полусотни метров, Глеб открыл берестяную коробку и тщательно вылизал ее. Однако толку от этого не было никакого. Бурая пыль закончилась, а те жалкие крохи, что ему удалось слизнуть, уже не помогали.
– Дьявол! – рявкнул Глеб, с хрустом сжал коробку в руке и швырнул ее в грязь.
В ушах у Глеба зазвучали страшные слова Рожены:
– Боль начнет сводить тебя с ума. Ты невзлюбишь весь мир, человеческие лица станут тебе ненавистны. Душа твоя наполнится яростью и злобой, и ты станешь опасен для людей, как бешеная собака. Ты захочешь убивать. И будешь убивать.
По коже Глеба пробежала дрожь, глаза заволокло багровой пеленой. И вдруг непреодолимое желание убивать охватило Глеба и подчинило его себе. Рубить мечом, ломать руками, рвать зубами. Убивать! Убивать или быть убитым! Теперь он знал, что чувствуют взбесившиеся псы.
Первоход вскинул руки к голове и стиснул виски.
«Это все яд, – сказал он себе. – Это не я. Чтобы победить охоронцев Бавы, мне нужен трезвый и холодный ум. Боги Семаргл и Хорс, помогите мне! Прошу вас, помогите!»
Но помощь не пришла. Боль железным обручем стянула плечо, вонзила в него свои острые зубы, выпустила в рану разъедающий, жгучий яд. Глаза Глеба затянуло бурой пеленой. Из горла его вырвался звериный, клокочущий рык.
Он выхватил из кобуры ольстру и зашагал к двери.
На пути у Глеба показались два охоронца – высокий и низкий. Глеб, не останавливаясь, вскинул ольстру и дважды нажал на спуск. Первая пуля пробила высокому охоронцу живот, вторая вырвала из его шеи кусок мяса.
Окатив землю фонтаном крови, высокий рухнул на землю.
Малорослый охоронец махнул саблей, но Глеб легко увернулся, ударил его локтем в зубы и сшиб с ног. Затем вставил ему в рот дуло ольстры и вновь нажал на спусковой крючок. Голова охоронца разлетелась на куски.
Душа Глеба наполнилась звериным восторгом. Он поднял забрызганную кровью ольстру и продолжил путь. Еще один охоронец возник у него на пути. Ольстра дважды пролаяла в руке Глеба, и охоронец повалился на землю, превратившись в груду мертвого мяса.
В магазине ольстры не осталось патронов. Глеб вложил ее в кобуру, подошел к двери и с размаху ударил по ней ногой. Дверь кружала распахнулась, и он вошел внутрь.
– Слушайте все! – рявкнул он от порога.
Десяток гостей и дюжины полторы охоронцев повернули головы и устремили взгляды на Глеба. Он выхватил из ножен меч и пророкотал, сверкая глазами:
– Охоронцы могут остаться! Остальные – вон отсюда!
Очевидно, вид Глеба был столь страшен, что никто из гостей не посмел усмехнуться, возразить или усомниться. Купцы и путешественники побросали свои кружки и тарелки и, опасливо косясь на Глеба, заспешили к выходу.
– Первоход! – Тунгир встал со скамьи и восторженно ухмыльнулся. – Сам пришел!
Глеб посмотрел на него холодным, ненавидящим взглядом и прорычал:
– Ты мне не нужен, степняк! Мне нужен твой хозяин!
Тунгир сделал знак, и другие охоронцы поднялись со своих лавок. Их было около пятнадцати. Еще трое охоронцев, топая сапогами, спускались по лестнице со второго этажа.
– Так-так, – сказал Глеб и усмехнулся. – Вся свора в сборе. Это мне на руку. Не придется гоняться за вами по всему Порочному граду.
Многие охоронцы выглядели удивленными. До сих пор им ни разу не доводилось видеть, как жертва сама приходит на растерзание к хищникам. Должно быть, в их глазах Глеб был чем-то вроде рассвирепевшего зайца, явившегося в волчье логово с морковкой наперевес.
Глядя на сжимающих кольцо охоронцев, Глеб не чувствовал ни страха, ни волнения. Боль в плече поглотила его, растворила все его чувства, оставив лишь одно – ярость. Глухую, клокочущую и требующую немедленного и кровавого выхода ярость.
– Уйди с дороги, Тунгир! – рявкнул он.
– Яма, Сила, Тайман, сава мункар! – коротко приказал Тунгир.
Трое узкоглазых, смуглокожих воинов зашли Глебу за спину и отрезали ему путь к отступлению.
– Ах, вот как! – Глеб улыбнулся. – Ну что ж... Считайте, что вы сами напросились!
Не в силах больше сдерживать гнев, Гнев поднял меч и ринулся в атаку.
Несмотря на ярость, захлестнувшую душу Глеба, его тело действовало расчетливо и хладнокровно. Клинок меча, молниеносно рассекая воздух, попадал точно в цель, не позволяя руке растрачивать силы попусту.
Кровь из перебитых и пронзенных шей, голов и животов брызгала во все стороны, обдавая лицо Глеба горячими фонтанами. Через две минуты на пути у Глеба больше никто не стоял.
Глеб хрипло перевел дух и огляделся. Пол кружала был усыпан изрубленными, окровавленными телами охоронцев.
– Тоже мне – непобедимые воины-дикари, – презрительно проговорил он, вытер меч о кафтан лежащего у стойки Тунгира и вложил его в ножны.
Достав из заплечной кобуры ольстру и несколько патронов, Глеб быстро перезарядил ее, вновь вложил ольстру в кобуру и двинулся к лестнице.
Вдруг за спиной его послышался шорох.
