Лесана покачала головой.
– Это не так, Первоход. Ты просто устал. Устал еще до того, как тебя заключили в темницу. Лицо у тебя молодое, но голова бела, будто у старика. Эта седина не от лет, а от чрезмерных переживаний.
Глеб усмехнулся.
– Тебе нравятся мужчины с прошлым?
Лесана задумчиво покачала головой.
– Я знала, что ты поднимешь меня на смех.
– Прости, – смутился Глеб. – Я не хотел тебя обидеть.
Прядь серебристых волос упала ему на лицо. Темные брови, усы и борода на фоне белых волос казались совсем черными. Откинув прядь небрежным жестом, Глеб заговорил снова:
– Ты знаешь, за те три года, что я провел в царстве кошмаров, я видел много такого, что язык не повернется назвать просто сном.
– И что же ты видел, Первоход?
– Чаще всего я видел далекое будущее. Цивилизации пришел конец. Города превратились в леса, дороги – в звериные тропы и реки. Самые высокие и крепкие здания, сумевшие устоять под натиском ветра, дождя и снега, заросли травой и деревьями. Представь себе: каждое высотное здание – это целый лес, наполненный живностью. – Глеб замолчал. Вновь посмотрел на костер, нахмурился и сказал: – Прости, что я тебе это рассказываю. Это был мой личный ад, и тебе он, конечно же, не слишком интересен.
Оба помолчали, глядя на огонь. Первым молчание нарушил Глеб.
– Почему ваши жрецы решили, что я могу помочь вам? – спросил он.
– Они увидели это. Ты же знаешь, жрецы видят то, что скрыто от прочих.
– Но я понятия не имею, как бороться с этими вашими… гончими смерти. Я много лет боролся с волколаками и оборотнями, но адские псы – это не по моей части.
– Ты боишься? – удивленно спросила Лесана.
– Не то чтобы боюсь… Просто… не хочу тебя разочаровать.
– Ты не разочаруешь меня, – убежденно заявила Лесана. – Это сказали жрецы Наурана, а они никогда не ошибаются. До рассвета осталось меньше часа. Пойду попытаюсь хоть немного поспать.
Она поднялась с бревна и зашагала к груде елового лапника и мха, на которой Хлопуша устроил ей постель.
…Глеб не ошибся, предположив, что сундуки в доме волхва набиты роскошными вещами. Вернувшись из деревни, Хлопуша вручил Первоходу шитый золотом терлик, замшевый полукафтан, яловые сапоги и новенький плащ с серебряной фибулой.
Себе он тоже кой-чего прихватил. Верзила обрядился в роскошную ферязь, приличествующую самому князю, а брюхо подвязал алым кушаком с длинными кистями, на концах которых поблескивали маленькие яхонты.
Принес Хлопуша обновки и Лесане, но девушка наотрез отказалась надевать чужую одежду, и это было понятно – ее собственная одежда, от исподнего до куртки, была набита сушеными травами, распиханными по крошечным кармашкам.
Когда Глеб вышел из-за куста в новой одёже, Лесана и Хлопуша ахнули. Перед ними стоял не отощавший бродяга, а ухоженный, худощавый вельможа. Серебристые волосы контрастировали с темными бровями и темной бородкой, придавая лицу Глеба то, что много столетий спустя назовут «породистостью».
– Твой наряд не осрамил бы и самого заносчивого боярина, – сказала Лесана.
Глеб молча надел пояс и перевязь. Слегка поморщился. Меч и кинжал, висевшие на боку, все еще были для него тяжеловаты.
– Тебе необязательно брать с собой меч и кинжал, – сказала Лесана, заметив это. – Если паромщик все сделает, как надо, оружие нам не понадобится.
– Когда отправляешься в логово демонов, нужно быть готовым к драке, – возразил Глеб.
– Может, и мне дадите оружие? – попросил вдруг Довгуш, руки и ноги которого были все еще связаны. – Мне без него будет неуютно.
Хлопуша поднес к его носу огромный конопатый кулак и пробасил:
– А это видел? Еще раз заикнешься об оружии – вдарю так, что голова из зада выкатится.
Довгуш отвернулся.
– Грубиян ты, Хлопуша, – обиженно проговорил он. – Неотесанный, деревенский грубиян.
– Врешь, колдун, я городской. Но бить буду, как деревенский, так и знай.
Глеб присел возле Довгуша, оглядел его черноусое, цыганское лицо и сказал:
– Нужно сделать так, чтобы охоронцы тебя не узнали. Сможешь?
Довгуш усмехнулся и провел ладонью по лицу. Тотчас же оно переменилось, покрылось глубокими морщинами и шрамами, нос сплющился, а глаза слегка выкатились из орбит.
– Поручик Лихослав! – изумленно выдохнул Хлопуша.
Довгуш усмехнулся и кивнул:
– Верно. Подходит мне такая личина?
Хлопуша вытер вспотевший лоб.
– Вот это да! Ну, теперь я спокоен. Поручик Лихослав – самый преданный и известный из слуг князя. Охоронцы не усомнятся в его словах.
– Что ж… – Глеб повел худыми плечами. – В таком случае, мы готовы к походу.
6
Только сейчас, медленно приближаясь к острову на похищенной у рыбаков ладье, Глеб смог как следует разглядеть темницу со стороны, и особого впечатления она на него не произвела. Мощные каменные стены были увенчаны по краям дозорными башенками, в остальном это было обычное серое, невзрачное здание, отличающееся от дома городского главы Хлынь-града только размерами. На большой деревянной пристани ладью уже поджидали охоронцы. Было их не меньше двух дюжин, и в руках они сжимали бердыши.
Как только ладья причалила, навстречу странникам выступил охоронец гигантского роста. Судя по украшенной серебром рукояти меча и дорогой тонко кованной кольчуге, соединяющей островерхий шлем с наплечными латами, это был десятник. Дождавшись, когда гости сойдут с ладьи на скрипучие влажные доски причала, гигант обратился к ним рокочущим голосом:
– Кто вы такие?
Волхв Довгуш, который выглядел настоящим боярином, выступил вперед.
– Мы посланники князя Добровола, – спокойно и властно произнес он. – Неужто ты не узнал меня?
– Я тебя узнал, – ответил гигант. – Ты поручик Лихослав. Но кто с тобой? Этих людей я не знаю.
– Это мои спутники. Боярин Гудимир, боярин Хлопослав и юный боярин Лесан. Сей юноша – мой племянник. Теперь назови себя!
– Я десятник Марибор.
– Ты здесь нaбольший?
– Да. С какой целью пожаловали в Морию, посланники?
– Князь поручил нам забрать одного узника.
Охоронец опешил.
– Прежде такого не бывало, – пророкотал он.
– Всегда бывает первый раз, Марибор, – строго сказал волхв. – Вели привести сюда этого узника. Я не хочу задерживаться надолго. – Он передернул плечами и добавил: – Мне от вашей Мории не по себе.
Десятник медлил.
