– Вот видишь, ты сам себе яму роешь, – беззлобно заметила я, надкусывая яблоко. – Ну, вся эта тема насчет «безбожников». Это очень грубо. Вы Христовые, ведете себя так, будто в целом мире, кроме вас, никто ни во что не верит. Будто бы, кроме вашего Бога, и верить не во что. А ведь это не так. Люди верят в разные вещи и в других богов – но они же все равно верят, и называть их безбожниками невежливо и вообще неправильно.
Интересно, разозлится он сейчас или нет? С тех пор как впервые встретила Христового, язык так и чесался им все это высказать.
Паладин хлопал глазами, словно каждое мое слово звучало как гром среди ясного неба и ему на все это и сказать-то нечего. А потом он прыснул от смеха:
– Да тебе палец в рот не клади, Охотница Рада!
– Охотник, ходящий вокруг да около, – мертвый Охотник, – глубокомысленно заключила я. – А ты правда зовешь Гончих ангелами?
– Только назло типам вроде Аса, – признался он. – Ну и чтобы дома всем было спокойнее. Хотя у моих Гончих есть крылья, а сами они обалдеть какие красивые.
Я тут же обзавидовалась:
– Твои летают?! А мои нет. Я их упрашивала, но Ча сказал, они такого не делают.
– А твои разговаривают?! Мои не умеют. Каждый раз, как им надо мне что-то сообщить, приходится играть в угадайку. – Он водил мокрым пальцем по столу, чертя простую мандалу. – Если выбирать между летать и говорить, я бы выбрал говорить.
– Разумно. – Мой первый день был так себе, но у Паладина наверняка все было еще хуже. – А как ты оказался тут?
– Так же, как и ты: мне велели – вот я и оказался. Ну, или немного иначе, потому что моим без церемоний заявили: или он, то есть я, приезжает, или мы придержим ваше снабжение. – Он помрачнел. – Это вы далеко на западе, а мы-то ближе к Пику, поэтому рано или поздно нам сказали бы что-то в этом роде. Наш священник вел переговоры. Надеюсь, он хоть что-то выторговал, и нам выкрутили руки не задаром.
– Ох, прости, – негромко и очень искренне ответила я. – Но почему Пик так делает?
– Потому что мы с моими Гончими та еще чума для пришлецов. Цивы смотрят на нас как на цирк, но Пику выше крыши нужны лучшие Охотники. – Он стер влажный рисунок ладонью. – Если оружейник тебе не сказал, то я говорю. За Барьерами мы в осаде. Пришлецы зарятся на весь континент и не забывают, что Пик – их главная цель. И ты не забывай. Что бы ни воображали себе люди за пределами этих стен, без Охотников даже целый арсенал «Геенн» их не спасет. Элита много делает, но их самих не так много, и к тому же они постоянно заняты чем-то таким, о чем цивам знать не положено. Мы нужны не меньше Элиты, а то и больше.
– А что тогда… – Я почувствовала, что сзади кто-то приблизился.
– Доброе утро, Паладин, – сказала Карли. – Могу принять эстафету.
Паладин развел руками:
– Доброе утро, Карли. Нет-нет, я на твою подопечную не претендую. Но если не боишься моего дурного на нее влияния, – готов помочь ей обвыкнуться.
Карли водрузила поднос на стол. Слова Паладина ее как будто не задели.
– Ты ее предупредил, чтобы до поры прикинулась младенцем с невинными глазками? А то репортеры живо баек наплетут.
Я вспыхнула. Паладин криво усмехнулся.
– Вроде того, – признался он. И снова обратился ко мне: – До цивов пока не дошло, и все об этом помалкивают, что на самом деле пришлецы поменьше, но тоже жутко опасные, проникают сквозь Барьеры. В самых удаленных районах, на краю фермерских полей. А потом они находят способы пролезть через Прайм-Барьер, сверху или снизу.
Я выпучила глаза и вся помертвела внутри:
– Что?!
Этого же не может быть! То есть обойти Барьеры еще, наверное, возможно. Возможно пролезть под ними или перемахнуть через них. Но чтобы пройти сквозь него!
Карли и Паладин кивнули.
– Вот поэтому у нас целая армия несет дозор на фермах и по периметру. И Элит-Охота тоже. Дела раз от раза все хуже, Элита то и дело перехватывает кого-то внутри Барьеров, а не снаружи. – Паладин стал мрачнее тучи. – Там тоже все снимают, но не всегда показывают. А если показывают, то говорят, будто это по ту сторону Барьеров.
Ясно, почему власти так озабочены умиротворением народа.
– Убитых пришлецов меньше не стало, – продолжил Паладин. – По крайней мере, за то время, пока я здесь. Ну ладно, это пока не драккены с гогами, но все равно попадаются и твари размером с лошадь.
– Те, что поменьше, как раз башковитые, – вставила я.
– Псаймоны все время выискивают тварей, которые проникли внутрь и затаились, – подхватил Паладин. – И в полицейском департаменте специальные люди их ищут. И еще мы. Гончим учуять тварь – раз плюнуть, поэтому нам все карты в руки.
Я снова растерялась. Псаймоны ищут пришлецов по эту сторону Прайм-Барьера? То есть они ищут Жителей?! По эту сторону?!
Паладин поднял взгляд на угловую камеру.
– Мне, пожалуй, пора. А то кто-то подумает, что мы втроем собрались не просто поболтать за чашечкой кофелайка. Удачной вам Охоты.
Что значит «не просто поболтать»? А, понятно. Они же все просматривают, что мы говорим, что делаем.
Карли сочувственно посмотрела на меня, когда Паладин официально отдал честь и удалился. Ему и правда подходило его Охотничье имя. Его облик как бы предполагал доспехи, и он двигался так, словно они были. Я вздохнула и сумрачно уставилась в стакан с соком.
– Я все это ненавижу, – прошептала я. – Эти камеры, эти рейтинги, эти тайны. Мне хочется домой. Но я надеюсь привыкнуть. Потому что должен же кто-то защищать людей – а кто, если не мы?
– Правильно мыслишь, – кивнула Карли. – Теперь ты понимаешь, почему твои первые дозоры будут по эту сторону Прайм-Барьера. Какое у тебя оружие?
– В смысле что бы я выбрала? – спросила я. – А бесшумность важна?
– Бывает важна.
Карли не сводила с меня взгляда. Я нутром чуяла, что это еще одна проверка.
– Для бесшумности – ручной арбалет. Потом девятимиллиметровый пистолет – это если жареным не запахнет. Шестизарядный револьвер – если запахнет. Пару ножей для метания – на всякий случай. Ну и дробовик с пулями-жакан
[15] – а то вдруг револьвера мало окажется.
Выпалив все это, я вперилась в Карли. Та кивнула:
– Плюс еще боеприпасы – и ты упакована. Я сообщу в оружейню: они соберут нам боекомплекты. Когда идешь на Охоту-соло, сначала узнаёшь, какие тебе выделили угодья, потом решаешь, что тебе нужно из оружия и одежды. Готова?
Я встала из-за стола:
– Всегда готова.
Наши Охотничьи угодья оказались по нашу сторону Барьеров. Дядя показывал мне этот район Пика у себя в кабинете: там располагались так называемые городские фермы. На фермы это, конечно, мало смахивало: гидропонные теплицы и пруды с тиляпиями, большие безликие строения, где в резервуарах выращивали овощи и клонов на мясо. Большинство людей едят пищу из пробирки, но и она бывает разная. Чем старше клетки родительской особи, тем хуже качество и вкус клон-продуктов. Первое поколение клеток от коровы или морковки – лучшее, а на пятом-шестом уже приходится прибегать к искусственным добавкам и красителям. Поэтому на фермах всегда держат настоящих животных, чтобы в любой момент можно было взять очередную порцию клеток. Только эти животные живут тут в стерильных условиях, не как на привычных мне фермах.
