Алиса надела куртку, учтиво поданную ей Никитой, и послушно вышла из квартиры.
— Куда отправимся? — без энтузиазма осведомилась она, ступая по хрустящему снегу.
— Давай куда-нибудь в кино или в кафе, куда ты хочешь?
— Ах, мне все равно, хоть в Третьяковскую галерею!
— Точно! Вот туда и поедем! Ты когда там была в последний раз?
— Не помню.
— Вот-вот! Поехали, прикоснемся к настоящему искусству!
По дороге Никита говорил один, Алиса время от времени вставляла односложные реплики. Никита оказался неутомимым рассказчиком. Алису поразило, как легко он менял темы — так много он знал. То среди разговора он начинал излагать взгляды на перспективы развития евро, то на проблему создания искусственного мозга, то, скорчив смешную мину, передразнивал кого-то из своих коллег, то шепеляво сыпал заумными словами, и мгновенно возникал образ популярного телеведущего. И все это не отрываясь от руля автомобиля, который он виртуозно вел в густом воскресном потоке машин. Никита был лихачом.
В Третьяковской галерее они почти не разговаривали. Алиса вглядывалась в полотна, словно расшифровывая скрытые в них послания. С каждым залом на душе Алисы становилось все легче. Когда же они остановились напротив «Демона» Врубеля, Никита впервые заговорил:
— «Демон» Врубеля — почти мистическая вещь. Она занимала художника всю жизнь, практически стоила ему жизни. Слышала об этом?
— Нет. — Алиса покачала головой, удивляясь неистовой страсти, звеневшей в голосе Никиты.
— Поводом для создания картины послужила опера Рубинштейна, поставленная в Киеве. Врубель начинает создавать своего демона — страдающего и скорбного духа. Потом он оставляет эту работу, знакомится с женщиной, работает над фресками в соборе. Демон трактуется художником уже как князь тьмы. Четыре года он был одержим своим демоном. Накопились холсты, с которыми художник переезжал из города в город, из квартиры в квартиру. Врубель сроднился с демоном, и он стал его духовным двойником. Когда Савва Мамонтов приютил художника и тот вновь принялся за демона, то появилось то, что ты видишь сейчас: юноша с подернутыми тоской глазами, лирический образ. Но даже после этого Врубель не бросил работу над картиной. — Никита посмотрел на Алису сверкающими глазами. Затаив дыхание, Алиса следила за ним, удивляясь внезапному перевоплощению такого привычно спокойного мужчины. Оказывается, она его плохо знала. Сейчас Никита — это страждущий, тоскующий художник, и от этого у нее по спине побежали мурашки, потому что она чувствует, что у этой истории страшный конец.
— Врубель создает демона летящего, демона сидящего… И на десять лет бросает эту работу. Он женится, у него растет сын, художник по-настоящему счастлив. Смерть ребенка, напряженное душевное состояние вновь вызывают из небытия облик демона. Демон уже видится художнику поверженным — лежащим на скале или в горной пропасти. Художник заболевает психически — страдает от галлюцинаций, словно силы тьмы не могут простить ему, что он изобразил их предводителя поверженным. И слепнет он после явления к нему в видении некоего серафима, острым ножом выколовшего ему глаза.
Алиса удивленно всматривалась в лицо Никиты: как он артистичен, как много знает! Никита, казалось, все еще витал в облаках своей фантазии, таким отсутствующим был его вид. Спускаясь в гардероб, Алиса удивленно протянула:
— Я даже не предполагала, что у тебя такая увлекающаяся натура!
— Есть немного, — согласился Никита. — Одно время я много занимался волейболом, потом остыл. Затем буквально влюбился в живопись — измарал, наверное, тонну бумаги. Хорошо, что много читал, экономил, но покупал альбомы по искусству, разыскивал мемуары, биографии художников. Мне все-таки ближе наши, передвижники. А тебе?
— Я не могу быть достойным собеседником в разговоре о живописи, но Серов, Шишкин, Крамской, Айвазовский мне близки.
— Ага! Так вот, от них я потянулся к «могучей кучке» и стал завсегдатаем консерватории — Мусоргский, Чайковский, Бородин, Рубинштейн… Тебе интересно?
— Да. А что происходит, когда твое увлечение остывает?
— Увлечение остывает, но память остается навсегда. — Он галантно открыл Алисе дверь машины.
Уже в автомобиле, вспоминая «Демона», Алиса произнесла:
— Все-таки страшно быть гением, это бремя, которое могут нести далеко не все.
— Страшно не это. Страшно отдаться одной-единственной идее и заболеть ею буквально на всю жизнь. Страшно не суметь вовремя остановиться. Я увлекающийся человек. Но есть вещи, которым нужно и можно быть преданным, а есть такие, поклонение которым похоже на фанатизм.
— Короче, не сотвори себе кумира. Ты к этому клонишь?
— Ты заболела своей газетой и ничего не замечаешь вокруг.
— Почему же? — обиделась Алиса.
Никита включил зажигание:
— Тебе так кажется. Вернее, все вещи в мире ты теперь воспринимаешь сквозь призму своего дела, и люди, находящиеся рядом, мало волнуют тебя.
— Ты не прав! — воскликнула Алиса, но ощущение близкого предательства вновь вернулось к ней.
— Прав, — криво усмехнулся Никита. — Алиса, дорогая, ты даже не представляешь, насколько я близок к истине!
Он помолчал, дожидаясь от Алисы ответа. Но она ничего не сказала, с отсутствующим видом глядя в окно. Никита досадливо кивнул и вдавил педаль газа в пол:
— Поехали, а то мама с пирожками уже заждалась!
Машина рванула с места, Алиса вцепилась в ремень безопасности:
— Так пирожки могут и не дождаться.
Блеснув белозубой улыбкой, Никита стал припоминать шоферские байки. Он так уморительно копировал знакомых ему людей, так артистично передавал их речь, что Алиса не могла удержаться от смеха.
— Теперь я понимаю, почему нам стали звонить тинейджеры, — отдышавшись от очередной шутки, призналась Алиса. — Ты превратил рубрику «Детская комната» в колонку приколов для подростков. Я, честное слово, ничего не могла с собой поделать, когда читала твою заметку: хохотала как безумная. Теперь я верю, что ты был капитаном команды КВН.
— Могла бы сразу догадаться, — притворно вздохнул Никита.
Тучи сгущаются
— Звонил Павел Игнатьевич, просил подготовить отчет за полгода, — безразлично сообщила Мила потрясающую новость. Алиса вцепилась рукой в край стола:
— Почему так рано? Ведь договорились же летом!
— Не знаю, — Мила пожала плечами, — может, планы у них самих поменялись? Там ведь ничего не поймешь…
— Понятно одно: коммерческий директор поддерживающей нас структуры чем-то недоволен, — качая головой, проговорила Алиса. — Хозяин вызывает меня на ковер.
— Вам принести кофе? — заботливо осведомилась Мила.
— Да, дорогая, если можно. Спасибо. — Алиса села за свой стол и сцепила руки. «Итак, они недовольны. Я догадываюсь, в чем дело. Нет рекламы, нет денег, нет окупаемости, хотя бы вполовину».
