— Куда вы? — удивилась Ксения Александровна и подняла в недоумении красивые тонкие брови. — Еще так рано, прошу вас, посидите с нами! — Она поставила на стол блюдо с фруктами, внимательно посмотрела в лицо сыну и добавила: — Прошу вас, не думайте, что вы нарушили наше маленькое семейное торжество. Во-первых, мы всегда рады гостям, а во-вторых, мы еще должны выпить за наше знакомство!
Никита кивнул и подлил в красивые высокие бокалы шампанского.
— За знакомство, а также за то, чтобы наступивший год принес каждому успех и только приятные сюрпризы.
Алиса отпила из своего бокала и внимательно вгляделась в молодого человека. Черные гладкие волосы, чуть смуглая кожа лица, глубокие карие глаза под ровными дугами бровей, широкие скулы, аккуратный нос, четко очерченные, чуть капризные губы… Никита был точной копией своего отца, невысокий, по-мальчишески подвижный.
— Новый год всегда был для нас самым любимым праздником, — продолжила Ксения Александровна. — Отец Никиты, — и она перевела взгляд на портрет, висевший на противоположной стене, — умел устраивать настоящее веселье. Воспоминаний о встрече Нового года хватало до следующего тридцать первого декабря. — Немного смущаясь, Ксения Александровна поинтересовалась: — Алиса, простите мое любопытство, но я хотела спросить, а где ваши родители?
— Папа умер, когда мне было тринадцать лет, — с неохотой ответила Алиса, — он был нефтяником, работал в «Зарубежнефти», ездил в долгие командировки в Иран. Там подхватил неизвестную болезнь, от которой сгорел в Кремлевке за десять дней.
— Простите, — смутилась хозяйка, — это было неделикатно с моей стороны…
— Мама по специальности врач-анестезиолог, всю жизнь была фанатично предана медицине и своей клинике, — не обращая внимания на реплику Богатыревой, продолжила Алиса. — Я практически ее не видела — срочные вызовы, ночная работа, дежурства… Три года назад в Москву приехала делегация медиков из Брно. Чехов повели смотреть на операцию, в тот день дежурила мама. Один профессор настолько был восхищен ею, что непременно захотел познакомиться. Оказалось, что Зденек учился когда-то в Москве, поэтому прекрасно говорит по-русски. Он страстно влюбился в маму и увез ее с собой. — Она вздохнула.
— А вам не тоскливо одной? — участливо осведомилась Ксения Александровна.
— Мама заслужила счастье, — пожала плечами Алиса.
— Да-да, — задумчиво кивнула хозяйка дома и замолчала.
Сын положил ладонь на руку матери и, чтобы заполнить паузу, заговорил:
— Вы работаете в каком-то конкретном издании или по заказу разных редакций?
— Я шеф-редактор газеты «Семейные традиции», тираж не очень высокий, и выпускаем мы ее недавно…
— Я ее знаю! — с радостным изумлением воскликнула Ксения Александровна. — Ее кладут нам в почтовый ящик. У меня есть все выпуски — от первого до последнего, новогоднего!
— Вот это первый приятный сюрприз нового года, — впервые улыбнулся Никита, и Алиса почувствовала, что настороженный холодок, до сих пор исходивший от него, растаял. — Мама действительно хвалит вашу газету, считает, что у нее очень хорошее, многообещающее название.
— Я очень уважаю семейные традиции, — с легким чувством гордости заметила Ксения Александровна, — в этом, по моему мнению, и можно найти стабильность и уверенность в завтрашнем дне.
Смолистый запах елки, блеск нарядных елочных украшений, не затмевающий неброской скромности картонных послевоенных игрушек, изящно накрытый стол и теплые, какие-то несовременные взаимоотношения матери и сына расслабляли, погружали Алису в мечтательное состояние. Ей казалось, что она снова стала маленькой девочкой, с нетерпением ожидающей прихода Деда Мороза, что ее ждут подарки и длинные веселые каникулы, что сейчас они встанут и большой компанией пойдут на каток, будут скользить по сверкающему льду и смеяться. Алиса даже почувствовала запах льда, изрезанного лезвиями коньков, и ей тотчас вспомнилась секция фигурного катания, в которой она занималась восемь лет, тренер, любимые композиции, травмы, так долго не дававшийся прыжок «двойной ритбергер».
Странно, что детские воспоминания настигли ее здесь, в чужом доме. Да в чужом ли? «В теплом семейном кругу» — сколько раз использовала она это затасканное, банальное выражение в своих статьях. Подлинный смысл этого выражения ей открылся только сейчас. И Алисе до глубины души захотелось оказаться хозяйкой этого дома, хлопотать о закусках, любовно расставлять хрупкий фарфор на столе, подойти к елке и поправить блестящий шар, спрятавшийся за веткой, задернуть кремовые шторы и пригласить всех к столу. Это видение моментально пронеслось в мозгу Алисы, вместе с ним возникло условие-желание: Никита, этот молчаливый хозяин дома, спокойно глядящий на нее своими черными глазами, обязательно должен быть рядом с ней.
Уже занималась заря нового года, а Алиса все ходила по своей комнате, тщательно кутаясь в кружевной оренбургский платок, собираясь с мыслями. Три часа назад, распрощавшись с Ксенией Александровной, потребовавшей навестить ее в Рождество, Алиса вернулась домой. Никита проводил ее до подъезда, вручил маленькую плетеную корзинку:
— Мама передала вам кое-что к чаю.
— Спасибо и еще раз с Новым годом! — Ничего менее банального на ум не приходило, Алиса неловко улыбнулась, принимая корзинку из его рук.
— С новым счастьем! — отозвался Никита и, помолчав, добавил: — До следующего свидания!
«Мое самое большое новогоднее желание — жить в этом чудесном доме», — прошептала Алиса, бродя по своей пустой квартире, туже закутываясь в оренбургский платок. Так она продолжала ходить, изредка бросая взгляды в уже плотно зашторенное окно напротив, пока сон не сморил ее. Засыпая, она видела сверкающую елку, и чья-то теплая ладонь ложилась ей на руку.
Свое дело
Все последующие дни, встречая гостей, работая дома на компьютере, Алиса не могла поверить в реальность прошедшей новогодней ночи. Казалось, что ничего не было, что она просто уснула от огорчения у рабочего стола, проспала всю ночь, видела волшебный сон об обитателях квартиры напротив. О том, что сказка была все-таки реальностью, напоминала изящная корзиночка и вкусные пышные пирожки, которыми Алиса с аппетитом позавтракала первого января. Перебирая хрупкие игрушки на своей елке так, чтобы они серебристо звенели, Алиса вспоминала молодого человека с проницательными темными глазами, в которых время от времени вспыхивали искры. Она запомнила его слова «до следующего свидания» и верила, что это свидание состоится. В том, что Никита был любящим сыном и надежной опорой матери, не приходилось сомневаться. Но Алиса помнила упрямый блеск глаз, капризный изгиб губ и резкий взмах кисти руки — нервная, подвижная натура прорывалась сквозь внешние спокойствие и сдержанность. «Лед и пламень» — вот каким был мужчина, о котором думала Алиса и которого ей очень хотелось увидеть вновь.
Утром четвертого января редакция встретила ее привычным запахом свежезаваренного кофе, взрывами хохота и огромной, размером с газетный лист, поздравительной открыткой на ее столе. Собственно, три комнатки, выделенные в здании бывшего НИИ с мудреным названием, которое заполняли сейчас различные конторы, сложно было назвать редакцией. В одной комнате, самой большой, но без окон, трудились верстальщики и дизайнеры. В другой работали два штатных журналиста, сюда приходили сдавать свои материалы внештатники, три раза в неделю работал редактор-корректор, корпели над редкими заказами рекламные агенты. Здесь же днем и ночью пыхтела кофеварка, заполняя стеклянную колбу очередной порцией ароматного напитка. Самую маленькую комнату, зато с окном во всю стену, занимали Алиса и ответственный секретарь редакции Мила Короткевич. Сегодня утром Алиса заглянула в обе комнаты редакции, поздравляя всех с наступившим праздником, предупредила о том, что летучка состоится через пятнадцать минут, и вернулась в свой кабинет. Праздник — праздником, а установленные правила Алиса не собиралась менять. Каждую среду она собирала на летучку штатных и внештатных сотрудников, чтобы обсудить планы, проверить, правильно ли выбрана тематика текущего номера, обменяться мнениями.
