– Верно, – подтверждает он.
– Но здесь же творится совсем не это.
– Пока еще.
Больше Майк ничего не говорит. Мы слишком далеко, чтобы в тусклом предутреннем свете можно было прочитать номера этих машин, иначе, я уверен, он записал бы их или сфотографировал.
Мне кажется, у Майка есть какая-то теория. Просто он не говорит мне какая.
Когда мы выходим из машины и входим в здание суда, мне становится немного легче дышать. Судья – ворчливый старик, живущий где-то за городом. И еще более он сердит потому, что какой-то важный тип в высоких государственных чинах выволок его в такой час из постели и заставил заниматься делом. Он дает знак зевающей судебной секретарше, и та оглашает дело; я понимаю, что моего адвоката здесь нет. О, черт… Впрочем, это, кажется, совершенно не важно, потому что судья уже выносит решение, и звучит это так, словно он зачитывает его по бумажке.
– Основываясь на рассмотрении дополнительных свидетельств, я отменяю ранее принятое решение и освобождаю подсудимого под залог суммой в двести пятьдесят тысяч долларов. Условия обычные.
Должно быть, он несколько сократил оглашение, потому что секретарша печатает, похоже, больше слов, чем было сказано вслух, и длится это довольно долго. Судья ждет, пока она закончит, потом ударяет молотком и спешит прочь. Такое впечатление, что под мантией на нем все еще надета пижама. Мне кажется, что следующему обвиняемому, который предстанет перед этим судьей, не очень-то повезет.
– Двести пятьдесят тысяч? – спрашиваю я Майка, когда он подходит, чтобы забрать меня. – Только не говори мне, что ты прихватил их с собой на всякий случай.
– Приятель, я вообще их не прихватывал. Но тебе повезло. Кое-кто это сделал.
Это не Гвен. Конечно, у нее есть кое-какие сбережения, но уж точно не настолько большие. Майк выводит меня наружу, и я не знаю, чего ожидаю, когда мы ступаем на тротуар, однако резко останавливаюсь, опознав машину, которая нас ждет. Это взятый напрокат «Бьюик».
Люстиг открывает дверцу и жестом приглашает меня сесть рядом с Мирандой Тайдуэлл.
– Ты что, издеваешься? – спрашиваю я его. – Майк, какого хрена?
– Просто забирайся в машину. Тебе нужен был добрый ангел.
– Она на другой стороне.
Миранда наклоняется вбок и говорит:
– Сэм, не заставляй меня пожалеть о том, что я вложилась в тебя. Садись в машину. Пожалуйста. Послушай то, что мы скажем.
Я смотрю на нее, потом на Майка Люстига:
– Значит, теперь уже «мы»?
Я чувствую, как внутри у меня закрываются двери. Обрываются связи. Я долгое время рассчитывал на Майка и его дружбу – куда дольше, чем знаком с Мирандой. Я никогда не думал, что что-то сможет пошатнуть это доверие или подорвать его. Но сейчас чувствую, как эта цепь рассыпается, звено за звеном.
– Залезай, приятель, – снова говорит он мне. Я мог бы уйти прочь, но факт есть факт: куда мне идти? Гвен здесь нет, к тому же сейчас ей приходится намного труднее, чем мне.
Я сажусь в машину. Майк забирается на пассажирское сиденье, и весь седан скрипит и слегка проседает.
– Что ж, – говорю я Миранде, – по крайней мере, ты не сделала его своим шофером. Даже для тебя, наверное, это слишком дорого.
– Твою мать! – Майк фыркает. – Ты полагаешь, я сделал это за деньги?
– Не знаю. Почему бы тебе не сказать мне – с чего ты решил заключить союз с женщиной, которую я ненавижу, и ты в курсе этого?
– Мистер Люстиг действует в твоих лучших интересах, Сэм, – заявляет Миранда. Она трогает машину с места и куда-то выруливает. Я не знаю, куда мы едем. И мне это не нравится. – Кто-то должен помочь мне спасти тебя от тебя самого. Если мы с Майком заключили союз, честное слово, это потому, что нам не все равно.
– Вот как, теперь тебе не все равно, – говорю я без всякого выражения и надеюсь, что она ощутила эту пощечину.
Миранда откидывается на спинку своего сиденья и смотрит прямо вперед.
– Да, – отвечает она. – Не все равно. Почему-то. Даже учитывая все, что ты сделал, чтобы оттолкнуть меня.
Я помню этот тон, этот голос. Низкий, с легкой хрипотцой, похожий на шершавый кошачий язычок. Все равно что рухнуть в прошлое… И это адски пугает меня.
Миранда сейчас не особо похожа на себя. Ее волосы распущены и ровными волнами струятся ей на плечи. Она одета в простую черную рубашку и синие джинсы. Дорогие, конечно же: она ни за что не позволила бы, чтобы ее увидели в одежде какого-нибудь массового бренда. Но в таком относительно простецком виде я никогда ее не наблюдал – по крайней мере, в трезвом состоянии… и в этот момент я понимаю, что она пьяна. Не до упаду пьяна, как бывало когда-то, но в достаточной степени.
– Что ты творишь? – спрашиваю я ее. Голос мой звучит напряженно.
– Я видела Джину, – говорит она мне. – Не беспокойся. Я не выдала твои секреты. Просто хотела… слегка испытать ее.
– Ты что-то сделала ей? – Я даже не осознавал, насколько я зол, пока не услышал, как звучит мой голос. Майк кладет ладони мне на плечи: ему знаком этот тон. И то, как я подаюсь вперед, готовясь к броску. – Не лезь, Майк. Ты что-то сделала ей?
– Ничего, – отвечает наконец Миранда. – Она в полном порядке. И дети, очевидно, тоже. Я не видела их.
Это уже что-то. Это заставляет меня отступить от края глубокого обрыва.
– Зачем ты это сделала?
– Она тащит тебя на дно вместе с собой, – говорит Миранда. – Этого не должно случиться. Я не хочу, чтобы это случилось, Сэм. И никогда не хотела. Я слишком забочусь о тебе, чтобы видеть, как ты… унижаешь себя подобным образом.
– Значит, не смотри. Возвращайся обратно в Канзас-Сити и оставь нас в покое, – говорю я ей. – Оставь все как есть.
Лицо ее вспыхивает, на щеках и лбу проступают мелкие красные точки. Когда Миранда пьяна, она не может сохранять свое ледяное спокойствие.
– Ты не мать. У меня была дочь, которую я носила под сердцем, – а потом она была безжалостно убита. Кто-то должен заплатить за это.
– Кто-то и заплатил, – напоминаю я ей. – Мэлвин Ройял получил пулю в лоб.
– Ты, как никто другой, знаешь, что она тоже виновата. А теперь хочешь, чтобы ей всё сошло с рук.
– Да. Я был зол. Я заблуждался. Но мне стало лучше. Попробуй последовать моему примеру.
– Документальный фильм будет снят, – заявляет Миранда. – Рано или поздно вам придется расстаться. Потому что, когда Джина вышла из тени, это стало началом конца того, что ты считал вашими отношениями. Мне казалось, ты достаточно умен, чтобы осознавать это.
Она лезет в карман и достает сложенный листок бумаги. Потом протягивает его мне.
Это распечатка статьи из Интернета. В этой статье кто-то искренне говорит о Гвен Проктор как о полноправной соучастнице преступлений ее мужа. И этой статье не пять лет. Она совсем недавняя.
